Эта безобидная фраза из мира современной электроники, как выяснил сам Шабуров, в минуты нервных перегрузок хорошо снимала стресс, понижала содержание адреналина в крови даже лучше, нежели профессиональный мат. Во-вторых, на преступников, привыкших к определенному набору стандартных выражений, она действовала ошеломляюще и позволяла Шабурову выигрывать столь необходимые в злой схватке секунды. В-третьих, это давало дружному боевому коллективу постоянную пищу для острот и шуток, на которые Шабуров никогда не обижался.

— Ты бы с Ай Би Эм потребовал за рекламу, — посоветовал ему однажды начальник, подполковник Елизаренко, на что Шабуров с достоинством ответил:

— В порядке заботы о благе подчиненных вам, товарищ подполковник, этот вопрос перед фирмой поставить сподручней. Да и с Интерполом вы крепче связаны, чем я. А уж доходы поделим пополам:

За глаза без всякой озлобленности в коллективе Шабурова называли «Ай Би Эм». Самым остроумным в этой связи был признан случай, когда Елизаренко спросил дежурного:

— Где Ай Би Эм?

Дежурный, которому положено знать все, доложил:

— В данный момент он пи-си.

— Закончит, пусть зайдет ко мне, — распорядился Елизаренко как ни в чем не бывало.

Этот случай вошел в изустные анналы группы, и о нем рассказывали всем новичкам.

Получив разрешение на захват Батуры и Козолупа, Шабуров расположил своих ребят на лестничной клетке так, чтобы выстрел, произведенный через дверь, никого не мог задеть. Квартира труженицы половой индустрии Максимовой располагалась на пятом этаже. Предположить, что кто-то решится прыгать с такой высоты в окно, было трудно. Тем не менее двух работников местного уголовного розыска Шабуров поместил внизу, под балконом. Он знал: проигрывает тот, кто слепо верит, что невозможное не может произойти.

Где-то около двадцати четырех часов, когда большинство обитателей дома спало, в жилище Максимовой глухо застучал молоток.

В три часа ночи за дверью стихло.

— Пошли! — подал команду Шабуров.

Мощный удар кувалды вынес дверь вместе с замком.

— Всем лежать! — громко крикнул Шабуров и швырнул внутрь световую гранату. Первым ворвался в коридор.

Взрыв оглушил и ослепил всех, кто был в квартире. Батуру и Козолупа взяли без сопротивления. Раздетые догола, они лежали на ковре в гостиной и в кайфе балдели от наркоты и отдыхали от активного обшения с женщинами. Хозяйка, дородная Даша, женщина лет сорока пяти, с грудью, отвисшей до пупка, тоже абсолютно голая, спала на кухне, положив руки на стол. Ее подруга, сверх меры употребленная, уже давно дошла до кондиции и лежала на диване, свесив с него тощие ноги.

Обошлось без кровопролития и стрельбы. Обыск, проведенный в квартире, позволил изъять запас наркотиков, предназначавшихся для потребления и продажи. В кухне на столе лежал молоток и кусок джинсовой ткани, в котором долбили брикеты анаши. В туалете за стенкой, прикрывавшей трубы канализации, обнаружили автомат Калашникова с боеприпасами, а в одежде Батуры и Козолупа нашли револьвер «маг-нум» с полным барабаном патронов и пистолет «ТТ» со снаряженным магазином.

Рутинные хлопоты задержали Шабурова с товарищами в Красногорске до полудня следующего дня. Оставив задержанных в КПЗ, они возвращались в город на «мерседесе» стального цвета с синей отличительной полосой на борту и с красной мигалкой на крыше. Перед ними, занимая вес полосы кольцевой дороги, лился поток машин.

— Включи сигнал, — сказал Шабуров водителю. — Пусть потеснятся.

Пронзительно взвыла сирена. Поток стал уплотняться, освобождая полосу для обгона.

Перед милицейской машиной двигалась черная «вольво». Группа Гоги Кудидзе, поменяв в условленном месте «москвич» на иномарку, рассчитывала вернуться в город с направления, откуда их появления никто ожидать не мог. Операция прошла успешно. Деньги, переложенные из мешка в чемодан, стояли в ногах Аслана. И вот вдруг сзади завопила истошным голосом пронзительная сирена.

— Менты! — выкрикнул Атос. Нервы, бывшие все эти часы в напряжении, неожиданно для него сдали. Испуг, прозвучавший в крике, передался товарищам по делу. — Они сели на хвост!

— Уйдем, — сказал сквозь сжатые зубы Целка, сидевший за рулем. Он резко прибавил скорость. Машина вывернула из общего потока на освободившуюся полосу обгона и пошла с ускорением. Этот маневр, проделанный прямо у знака, ограничивавшего скорость шестьюдесятью километрами, вызвал у Шабурова удивление.

— Ну, нахалы! — воскликнул он. — Смотри, что делают! Не нравится мне это.

— Догоним, можно пощупать, — сказал лейтенант Иван Обухов, сидевший за рулем.

Оживленный разговор, который до этого шел в машине, прекратился. Все теперь внимательно следили за уносящимся вперед «ВОЛЬВО».

— Коля, — сказал Шабурову через плечо сидевший позади него капитан Веденеев, — возьми матюгальник, предупреди, чтобы взяли вправо и остановились. Номер — Галина 24–20 МН.

Шабуров поднес микрофон к губам.

— «Вольво» 24–20, возьмите вправо и остановитесь!

Усиленный динамиком голос пугающе прозвучал над дорогой. Грузовики, чередой тянувшиеся на подъем, стали сильнее жаться к обочине.

— Собаки! — выругался Атос. — Что будем делать? Как они нас вычислили?!

— Уйдем, — пообещал уверенный в себе Целка. В молодые годы он принимал участие в авторалли и обрел опыт гонщика. Одно ему не приходило в голову: кольцевая дорога не место для соревнований в скорости.

— Давай! — подбодрил Атос.

— Не таких делали, — вдохновляя себя, похвалился Целка.

— Догоняй! — приказал Шабуров и включил рацию на волну ГАИ. Он знал позывные постов по трассе и хорошо представлял их расположение.

— «Клин», «Валдай», «Тула», я ОМОН-десятый. Преследую «вольво» Галина 24–20 Мария Николай. Цвет черный. Идем по кольцевой дороге к Ленинградской развязке.

В наушники ворвался шум эфира и голоса инспекторов с постов, названных Шабуровым.

— ОМОН-десятый, я «Клин», принимаю меры.

— Если не прорвутся на Дмитровку, задержим на кольце. Я «Валдай», как поняли?

Служба на трассе бдела.

— Я «Тула», — спросил озабоченный голос. — Сколько их в машине? Оружие?

Шабуров почувствовал: спрашивает человек тертый, не желающий опрометчиво сунуться под автомат. В этот момент в наушниках прозвучал молодой взволнованный голос:

— ОМОН-десятый! «Вольво» проскочила Ленинградскую развязку. Посту у Химок задержать машину не удалось. Уходят к Дмитровскому шоссе.

Несмотря на старания Обухова, «вольво» уходила в отрыв. Расстояние между машинами увеличивалось. Пронзительный вой сирены давил на психику. Шабуров не любил этот завывающий звук, но опасность, что кто-то выскочит из ряда перед самым носом, была велика, приходилось терпеть гнусный стон, звеневший над самой головой.

Они проскочили мимо поста ГАИ у Химок, выскочили на мост через канал имени Москвы.

— Обухов, брат, прибавь! — не повышая голоса, приказал Шабуров. — Постараемся взять их. Здесь дорога прямая.

«Вольво» с натужным ревом неслась вперед. Целка выжимал все, на что был способен мощный двигатель иномарки. Поддув воздуха под передние крылья опасно разгружал рулевые колеса, и машина все слабее слушалась руля. Стрелка спидометра слабо покачивалась, приближаясь к цифре сто сорок. Два раза от столкновения с ними ловко увертывались грузовики, двигавшиеся в правом ряду. Их водители вовремя замечали машину психа, гнавшего на обгон, и отворачивали к обочине от греха подальше.

С третьей машиной — огромным панелевозом, груженным бетонными плитами, Целка разминуться не смог. Он пытался взять левее, но «вольво» не подчинилась рулю. С огромной силой легковушка вмазалась бортом в двутавровую балку, служившую панелевозу задним бампером. Удар был ужасный. «Вольво» развернуло вокруг оси и швырнуло на встречную полосу. «КамАЗ» с прицепом, мчавшийся навстречу, остановиться уже не мог. Получив удар в багажник, «вольво» встала на капот, перевернулась, упала на крышу и поползла по бетону, высекая из него снопы искр. Вспыхнул бензин. Гудящее пламя охватило машину еще до того, как она влетела в канаву.