– В этом-то все и дело, – тут же вырвалось у Раскатовой, но язычок Евгения Львовна сразу прикусила. Не глупа! Очень уж догадлива! И характер у нее есть. Ох, и характер! Будет ли Нэтти послушной? Но это потом. На всякого есть методы. Сейчас главное – получить под воспитанницу деньги. Под те миллионные контракты, которые с ней заключат. Итак, они поехали на вокзал.

Для Раскатовой предстоящая поездка была не слишком приятной, но необходимой. Вояжи в провинцию Евгения Львовна не любила, ей там было некомфортно. Зато Олег Новлянский обрадовался. Дома у него была толчея, и он рад был побыть в номере, выспаться, отдохнуть. Дик тоже рад был отдохнуть от своих богатых клиенток. Услышав о его отъезде на несколько дней «дуры» и «коровы» разочарованно вздохнули: Носков их забавлял.

Билеты взяли на поезд, все в одно купе. Оказавшись на Казанском вокзале, Нэтти расстроилась окончательно. Ей почему-то казалось, что это билет в один конец. Туда уедешь, а обратно в столицу уже вряд ли вернешься. Она стояла на перроне, безразличная и к суете вокруг, и к брюзжанию. Евгении Львовны. Раскатова бесилась. С одной стороны, ей было жалко свою машину: весенние дороги и в столице становились ужасными, что уж говорить об их состоянии за границей Московской области! Новенькое «Рено», конечно, было жалко, но и себя Евгения Львовна просила теперь пожалеть. Носильщик уронил ее чемодан в грязь, на подол длинного светлого пальто наступили.

– Это кошмар какой-то! – постанывала она. Не выдержал, как всегда, Носков. Он нарочно наступил в лужу рядом с Евгенией Львовной и фонтан грязи брызнул на пальто. Раскатова взвизгнула:

– Осторожно! Ты еще! Как я это отчищу!

– Нормальные люди не одевают в дорогу светлые вещи, Эжени. Посмотри на Нэтти.

Та стояла, подняв воротник темной куртки, и без интереса наблюдала за вокзальной суетой. Опять эти бесконечные клетчатые сумки! Женщины, похожие, как две капли воды на тех, что садились в поезд в тот день, когда она сбежала из дома. Все возвращается на круги своя.

– Мог бы нас отвезти! – пеняла Дику Раскатова.

– Сначала прибавь мне зарплату, чтобы я мог купить новую машину, – невозмутимо парировал Носков. – Ты знаешь, что мой «Форд» может развалиться по дороге.

– А у меня, вообще, машины нет, – улыбаясь, отмазался Новлянский.

– Вы все делаете мне назло…

– Хватит ругаться, посадку объявили, – оборвала их Нэтти.

Толпа тут же хлынула к вагонам. Раскатова отпрянула от несущихся на нее людей. На лице ее было написано отчаяние. Похоже, что в эту минуту дама созрела для того, чтобы пожертвовать во имя собственного спокойствия новенькой «Рено». Нэтти вдруг звонко рассмеялась.

– Ты что? – обернулся Дик.

– Так. Нас ждет веселый вечерок.

Он понял, покосился на Раскатову:

– Ничего, я знаю к ней подход.

Очутившись в купе, Евгения Львовна упала на сиденье и сразу же утратила форму, превратившись в мешок с тряпьем. Растеклась и принялась постанывать. Нэтти поняла, что толку от нее не будет, сама отдала проводнице билеты, потом взяла белье, приготовила всем постели. Новлянский и Дик вышли в коридор, а Евгения Львовна все время перемещалась в сторону, противоположную полезным движениям Нэтти, тем самым совершенно устраняясь от процесса обустройства во временном пристанище.

– Вы когда-нибудь были бедной? – поинтересовалась Нэтти у Эжени.

– Что? – удивленно вскинула брови та.

– Нет, похоже, что не были. Это многое объясняет.

Вскоре Раскатова переоделась в роскошный халат и в одиночестве расположилась на нижней полке, жалуясь на мифическую головную боль. Нэтти прекрасно знала, что Евгения Львовна здорова, как конь. Чему там болеть, в организме, очищенном от шлаков до состояния стерильности? Ни один микроб не выживет в такой среде! Новлянский сделал вид, что ему на все наплевать, а Дик полез в сумку и достал бутылку дорогого коньяка.

– Эжени, прими для согрева.

– Что? Это же куча калорий! Спиртное!!

– Что ты понимаешь! Это всего лишь жидкость! Лучшая в мире жидкость, со вкусом и запахом, а, главное, с градусами.

– Я после коньяка есть захочу, – все еще сомневаясь, покачала головой Раскатова.

– Не успеешь. Уснешь.

Дик достал одноразовые стаканчики и плеснул даме грамм сто пятьдесят. Та выпила залпом, не морщась, так что Нэтти сразу заподозрила у нее солидный алкогольный стаж. А как же тогда калории? Что было в ее прошлом? Чего не знает она, и что знает Дик? Меж тем тот налил в стаканчик такую же порцию, протянул Новлянскому. Тот покачал головой:

– Не пью.

Носков выпил сам, хотел, было налить еще, но Раскатова встрепенулась:

– Нет, нет, только не Нэтти! Девочка должна завтра быть в форме!

Язык у Эжени заплетался. На вечно голодный желудок спиртное действует убийственно. Пьяная Эжени уснула моментально, а Дик вновь наполнил стаканчик и протянул Нэтти:

– Давай, подруга. Сдается мне, такая доза тебе формы не испортит.

Новлянского в купе не было, он вышел в коридор, услышав там женский смех, Раскатова спала. Нэтти спокойно опрокинула в себя коньяк, бросила в рот одну виноградинку, отщипнув ее от янтарной грозди. Дик сделал движение бровями.:

– Гут. Даже зер гут.

– Надо говорить «ол райт», если косишь под англичанина.

– Вечно путаюсь. Еще?

– Как сам.

– Подруга, мы с тобой просто созданы друг для друга! Почти рифма. Как я? Хорош? Остроумен?

– Послушай, а, сколько лет ты знаешь Эжени? – спросила она, посчитав, что настал момент для взаимных откровений.

– Миллион. Один год рядом с ней равен всему ледниковому периоду. Я заморожен, как мамонт в Сибирской тайге.

– Тебя оттаять?

– Не стоит. Сейчас вернется наш смазливый идиот. Кстати, что у тебя с ним?

– Так заметно?

– Не у тебя. У него.

Новлянский появился тут же, словно стоял под дверью и подслушивал. Заговорил возбужденно и с фальшивым восторгом:

– Там две такие курочки в соседнем купе! Потрясные девчонки! А вы тут, о чем треплетесь?

– О тебе, ненаглядный, о тебе, – усмехнулся Дик.

– И что вы обо мне говорили? – подозрительно спросил Новлянский.

– О том, как ты прекрасен, о, мой юный принц! Как хороши твои сияющие очи в рамке грязного вагонного окна! Как воняет твой гель для волос! И твой одеколон! Кстати, где ты берешь эту гадость? Хочу такой же для очередного появления перед своими тараканами. Авось они меня оставят. Ведь я их разлюбил, – печально сказал Носков.

– Носочкин, знаешь, как мне надоели твои дурацкие шуточки?

– Вот и иди к курочкам в соседнее купе. Оставь нас.

– Ни за что. – Новлянский сел на нижнюю полку, в ногах у Эжени. Так хрюкнула во сне, перевернулась на спину и захрапела. Дик сказал вдруг, задумчиво глядя на храпящую даму:

– Представляешь, Нэтти, когда-то наша Эжени была толстой…

– Шутишь?

– Толстой, доброй бабой. И хлебосольной. Накрывала такие столы! Сама любила покушать и… выпить. Что с нами жизнь делает, а?

Нэтти было интересно узнать про Эжени такие подробности, но Дик неожиданно замолчал. Она посмотрела на него и поняла: не скажет больше ничего. Покосилась на Олега и вздохнула:

– Я все равно боюсь.

Олег только пожал плечами, зато Дик насторожился.

– Давай все-таки попробуем, – осторожно сказал он. – А для того, чтобы никто не усомнился в том, что ты первая, я дам тебе один совет. Запомни: на сцене ты должна быть одна. Все это только для тебя: музыка, заполненный зрительный зал, ведущие, жюри, цветы. А, главное, корона. Только для тебя. Вокруг – пустота. Остальных ты просто на хвосте не чуешь. Нет их. Ни одной. Ты уже смотришь на них правильно: жалеешь. Они хуже, и никто в этом не виноват.

– Но, может быть, для кого-то первое место, действительно, шанс? Мне-то это что мертвому припарка! У меня нет будущего! – отчаянно сказала она.

– А ты знаешь? Это неплохая жизнь. Не самая худшая, во всяком случае… Я давно хотел с тобой поговорить. Откровенно. Новлянский, ты дремлешь?