–– Артур запаниковал, –– сказал Фред. –– Он думал, что прибил меня, что я превращусь в урода или во что-то еще. –– Фред сделал паузу и откашлялся. –– Но я был в порядке, вот он и подумал...

–– Что не попал в тебя, –– закончила я.

–– Но он попал, я почувствовал это. Они попали в Пегги. Нашу кузину. Ей досталось меньше, чем мне, и она исчезла. –– Он щелкнул пальцами. –– Мы все еще обыскивали чердак, ища ее, когда наши родители вернулись домой. Она оказалась зонтиком на полке в холле. –– Фред улыбнулся, но это выглядело неуместным. –– Это был второй худший день в моей жизни.

Он не знал наверняка, пока не был Оценен прошлой зимой. Они попросили, чтобы он, как и я, покинул школу, так он пропустил намного больше и волновался по поводу уроков.

–– Я попытался больше читать, –– сказал он. –– Много ходил в библиотеку. Они попытались не пускать меня, но, знаешь, они не смогли.

–– Что ты имеешь в виду? –– спросила я.

–– Защитные барьеры. Защитные заклинания. Силовые поля. Ни одна из тех штук не работает с… такими людьми как мы.

–– С простаками, –– подсказал Питер.

–– Да, точно, простаками, спасибо, –– ответил Фред. –– Мы можем пройти через них. Значит, ты еще не попробовала? Ни разу? –– Я покачала головой, а Фред усмехнулся. –– Это отчасти круто.

–– Это называется взлом и проникновение, –– заявила нам мама, –– и это незаконно.

Фред пристыжено кивнул.

–– Я... –– Фрэнсис замолчала. Мы посмотрели на нее. Она покраснела и прошептала: –– Я тоже провела много времени в библиотеке. Но я не пропускала школу...

Я спросила, как долго она знала.

–– С месяц. У меня день рождения в августе.

–– Значит, твоим родителям действительно пришлось поторопиться, чтобы запихнуть тебя в школу в этом году.

–– Это была...

–– Прошу прощения? –– спросил Фред, наклоняясь вперед.

–– Это на самом деле была миссис Эймс, –– сказала Фрэнсис, ее глаза бегали туда-сюда, как у испуганного щенка. Глаза у нее голубые и настолько огромные, что казалось, они занимают половину ее лица. –– Мои родители очень заняты. Они не могли ждать.

–– Кто такая миссис Эймс? –– спросила я.

–– Наша соседка. Она живет через улицу. Я, хм, жил с нею после моей Оценки.

–– О, –– сказала я. Повисла неловкая тишина. Я имела в виду, все знают, что делать с простаком. От него избавляются. Но мои родители оставили меня, и мама Питера оставила его, и Фреда... ну, его папа и мачеха очевидно попытались продать его искателям приключений, но тем не менее, это значило, что они, по крайней мере, присматривали за ним.

Я пробормотала «Мне жаль», но этого было недостаточно. Это не имело значения; Фрэнсис уже снова ушла в себя и не отвечала. Я в отчаянии повернулась к Питеру.

–– Что насчет тебя?

–– Я всегда знал, –– Питер не поднял даже взгляда от книги.

–– Как?

–– Это все мама. –– Ему потребовалось мгновенье, но он ответил.

Я смущенно посмотрела на Алексу.

–– Питер – простак, потому что его мама – простушка, –– пояснила Алекса, убирая прядь за ухо.

–– Я думала, что такого не бывает и это не правда, –– сказала мама.

–– Это не так, –– сказала Алекса. –– Но очень вероятно.

Первоначально Ротермир был просто территорией королевского дворца, сформированной из единого прекрасного граната, который самая первая королева Самира обнаружила глубоко в земле. Королева Самира хотела хорошее место, где она смогла бы принимать официальных гостей и проводить те бесконечные политические встречи, которые в действительности ничего не достигали, в противоположность дому, стоящему у моря, где она могла бегать босиком со своими детьми. Это был красивый замок, мерцающий красным днем и черным в лунном свете. Мы быстро добрались до Ротермира... Оливия пошла в школу в городе, а потом по книжным делам Гила. Я прошла маршрут официального экскурсионного тура, который никогда не устаревал, потому что план менялся день ото дня.

Конечно, если вам нужно стать политической главой, то вам понадобится поддержка, и не успела королева Самира открыть двери, как горожане взорвались аплодисментами.

Мы прилетели после полудня, когда небо прояснилось, солнце стало нежным, а город засветился подобно жемчужине без устриц. Папа заставлял ковер парить над безумным местным движением, пока мы не приблизились к школе, затем опустил нас так быстро, что даже Фрэнсис потрясенно заулыбалась. Климат здесь был более влажным, чем в Ленноксе, воздух горячим и тяжелым от запаха людей, глины, благовоний и сосисок. Улицы заболочены, люди сражались друг с другом, мчась мимо и проверяя витрины магазинов, торговцы продавали амулеты, благовония и украшения и – о, крендельки, выглядевшие притягательно. Стоял шум – голоса, крики, музыка, и как часто это здесь бывало – сирены.

Следуя указаниями Алексы, папа припарковал ковер прямо перед большим зданием на необычайно пустой улице. Противоположная сторона была занята как и любое другое место, которое мы видели, но тротуар перед школой? Ничего. Никого. В брусчатке были выдавлены заклинания и проклятия, они так перебивали друг друга, что невозможно было отделить одно от другого. Джереми мог, наверное, заметить разницу, но ведь он запомнил весь каталог с заклинаниями забавы ради. Когда мы поднялись с ковра, мама вздрогнула от силы заклинания входа, а папа минутку подождал, чтобы приготовиться.

Это было оно. В этом месте я проведу следующие восемь лет своей жизни. Я оглядела школу, сделав пару шагов назад, чтобы увидеть всю ее.

Школа – здание из темно-коричневого кирпича, располагалась на площади. Она была меньше окружающих ее строений, высотой лишь в четыре этажа, со стеклянной конструкцией наверху, отражающей солнечный свет так ярко, что глазам становилось больно смотреть. По всему периметру здания, окна которого на первом этаже были забраны решетками, а верхние – плотными и крепкими ставнями, шел забор. Главный вход преграждали крепкие ворота, простиравшиеся высоко над нашими головами, за ними – небольшой сводчатый туннель, открывающий внутренний двор. Оконные решетки, ставни и ворота были сделаны из одинакового грубого темного металла со странным приглушенным блеском, почти как у солнечного луча на морозе. Я поняла, что это холодное железо. Но удовольствие это очень дорогое. В основном все раскладывали немного по углам железной пыли, хранящей от фейри. Если некто потратил так много денег на железо, значит, намерения насчет этой школы у него серьезны.

Видите ли, холодное железо не просто холодное, тяжелое или крепкое. Оно питается магией, высасывая ее. Вытягивает магию нормальных людей, оставляя их опустошенными. Делает, ну, не по собственному разумению, но осознанно. Я слышала, что холодное железо хорошо срабатывает на ночных феях, Красных Леди и всех тех ужасных созданиях, которым полагается существовать в сказках на ночь, а детям не полагается знать, что они настоящие.

На каменные стены взбирались цветущие лианы, взрывающиеся яркими пылающими цветами. Но они огибали железо по широкой дуге, оплетая вход с одной стороны и изгибаясь над аркой, листьями стекали вниз. Справа цветы огибали блестящую гравированную табличку, гласящую:

ШКОЛА МАРГАРЕТ ГРИН

дипломирована 1 степенью

подписано Его Королевским Величеством

Королем Стивеном Первым

На воротах с кнопкой висела еще одна табличка, меньшего размера:

ЗВОНОК ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОМОЩИ.

Алекса нажала на кнопку и раздались три громких чистых звонка подряд. Через минуту кто-то ответил, мамины плечи медленно напряглись, а папа начал переминаться с ноги на ногу. Видимо, на них железо тоже влияло.

–– Дышите через рот, –– сказала им Алекса. Она стояла достаточно близко к воротам, чтобы ее слова туманились в воздухе. –– Это немного помогает.

К воротам поспешила женщина в очках. Она была худощавой и жилистой, глазам являлась аура человека, способного самого позаботиться о себе, будто она выпестовала многих детей. Даже ее лицо было худощавым. Угловатые брови и тонкие губы на нем были не столько красивыми, сколько интересными. Шапка коротких темных волос неровная, словно она подстригалась сама. Она была одета в закрытый с длинными рукавами жакет, застегнутый на все пуговицы и кожаные сапоги, бедра обернуты длинной черной цепью как ремнем. Глубокий, насыщенный зеленый цвет ее жакета поймал свет, когда она голыми руками рывком распахнула ворота.