Литмир - Электронная Библиотека
A
A

   А ещё спрашиваешь ты: как тебе отказаться, чтоб на смотре самодеятельности не выступать? Говоришь, хлопотно, надоело, и так каждый год от своей конторы ездишь. А я тебе так скажу: глупенькая ты! Чего ж отказываться, ведь поёшь хорошо. А душевная песня – это людям подарок, настроение, цельного дня украшение.

   Вот мой муж покойный – тот тоже хорошо пел, завсегда от колхозу нашего выступал. Так веришь ли? – бывало, недели две люди встречают да благодарят, вот как! Пел он знатно, аж до слезы, бывало, проберёт. Ну, и я с ним рядышком – тоже маненько помяукаю. Любил он, бывало, поближе к вечеру чаю с булками домашними напиться, а потом и говорит:

   - А давай-ка, Марьюшка, споём на два голоса!

   Ну и сидим, поём. Забудем, что и телевизор есть, - ну его, железного!.. И так хорошо, так хорошо, Кирушка, на сердце станет, - чудится, что сильнее тебя  и краше никого и на свете нет. И что если кликнут только: «Эй, люди добрые, кто силён да смел – выходи на подмогу!» - тут же и побежишь! Вот она, песня-то, что с душой делает! Так что мой тебе совет, дочка: спой, коли добром просят. Только как петь станешь, дай душе развернуться, почувствуй песню, а не отбывай, лишь бы поскорее. Подумай, Кирушка, про это.

  Вот пока и всё, в другой раз ещё напишу. С тем и остаюсь, любящая тебя – Мария Золотая».

                                                   *   *   *

   Кира читала и перечитывала письмо, пока не выучила его почти наизусть. Удивительно: вот взяла баба Маша и расставила всё на свои места…

   И Кира сразу поняла, что ей делать и как жить дальше.

   Спустя несколько дней снова написала бабе Маше, уж так потянуло! Та опять не замедлила ответить, и пошла-побежала переписка.

   Кира научилась даже чувствовать, в какой день будет письмо, знала это с самого утра. И не важно, хмурилась ли в небе туча или сияло солнышко, - сердце всё равно наполняла радость, уверенность, что вот сегодня – праздник; праздник особенный, не календарный, а тот, который празднует душа человеческая в дорогие для себя дни.

   И точно: приходило письмо! Все послания бабы Маши были написаны твёрдым и круглым Леночкиным почерком, и только последнюю фразу – «любящая тебя Мария Золотая» - баба Маша всегда писала сама. Буквы ложились неровно, спотыкаясь, и видно было, как старой женщине трудно их выводить…

   …Прошло-промелькнуло полгода, и писем становилось всё больше и больше. Кира их свято сохраняла, часто перечитывая от самого первого; как, бывает, перечитывают любимую книгу, каждый раз – на удивление! – отыскивая в ней что-то такое, чего до сих пор не заметил, не допонял…

                                                *   *   *

   «Здравствуй, Кирушка, доченька милая! Спасибо, голубушка, что зовёшь на свадьбу, - куда мне, старой, с места трогаться? Вы уж без меня как-нибудь, ладно?

   Благословляю тебя, доченька, на радость и на счастье; совет вам да любовь. Поздравь от меня своего Егора Степановича, скажи, что желаю я ему, как сыну родному пожелала бы: трудиться долго, жить полно, а любить – до последнего вздоха. Долгих лет вам, детушки.

   Да, совет вам: ты пишешь, Кирушка, что съехаться вы надумали, жить в одном дому. Правильно рассудили, дорогие; а как же иначе? Только вот что нехорошо, мне думается: зачем вы затеялись Егорову избушку продавать? Деньги – что? Пыль. Вот они есть – а вот уже и нет. А дом родительский Егор Степанович пусть для потомства вашего побережёт. Послушайтесь меня, не продавайте, - потом как найдётся.

   Высылаю вам свой свадебный подарок, вы уж не побрезгуйте: от всей души дарю.

   Любящая вас Мария Золотая».

                                                  *   *   *

   Вместе с этим письмом пришла и посылка. Кира открыла и ахнула: ничего себе «не побрезгуйте»! Да такому подарку цены нет, даже неудобно: прислала баба Маша два старинных кованых подсвечника, ажурных, тяжеленных. Знатная работа, глаз не отвести!

   Муж, Егор Степанович, даже немного испугался:

   - Кирочка, ты знаешь, сколько это стоит?!

   И сам моментально уселся писать бабе Маше письмо: мол, сердечное спасибо вам, Мария Анисимовна, но уж очень дорогой подарок, неловко!

   Ответ пришёл, как всегда, быстро, но про подарок в нём было только несколько слов: «А Егорушке своему, дочка, скажи так: мы не для денег живы, а для радости». И всё.

   Молодые стали жить у Киры, а дом Егора по совету бабы Маши решили, действительно, не продавать. Да и не так сложно за ним приглядывать, если честно: туда ходьбы – три минуты.

                                                 *   *   *

   Наступила весна. Она, как и в прошлом году, грянула щедрая и тёплая.

   Кира – теперь уже не Ладейкина, а Щеглова – своей новой жизни была рада; с мужем всё ладилось. Егор оказался мужик – золотые руки, и в их домике всё как-то моментально починилось, подправилось и устроилось.

   Егор Степанович оказался истинный домосед, из дома никуда не торопился, компаний шумных не любил. Если куда и шёл – то только вместе с Кирой, но долго засиживаться не любил и совсем не выпивал, вызывая насмешки остального мужского населения.

   Зато баба Маша написала: «Ну и молодец ты, Егор Степанович, что не пьёшь зелье это разбойничье. Никто и никогда от него добра не видал, а только горе горькое. И никогда радости от него не было, а только похмелье тяжёлое да больное. Уж как я рада, Егорушка, так и сказать нельзя. Вот так и дальше, дорогой: не пил – и не пей никогда. Мой-то муж тоже никогда её, проклятущую, в рот не брал – так и счастлива я была с ним, как с солнышком ясным. Потому и за Кирушку радуюсь, хочется и ей счастья. А что посмеиваются над тобой мужики, - так что же? Пусть себе. Зато они в хмельном угаре жизнь себе коротят, а ты – удлиняешь. Тебе ведь ещё дитя растить, Егор Степанович; так что ты теперь обязанный жизнь свою охранять».

   Прочитал Егор письмо и удивился: Кира только вчера узнала про свою беременность, прибежала радостная и давай мужа обнимать-целовать! Откуда же бабе Маше уже известно?..

   - Она всё знает, ты не удивляйся, - засмеялась Кира. – Она и про тебя, ни разу не видя и не слыша, мне всё предсказала. Считай, что это она нас поженила!

   Кира не чуяла ног от радости. Ведь она к докторше пошла просто посоветоваться. Почувствовала: что-то с ней не так. Что?..

   А та – уложила на кресло, посмотрела и поразилась:

   - Кира Андреевна, это невероятно!.. Я глазам своим не верю… У вас, кажется, ребёнок будет!

   Она попросила Киру не уходить, побежала за коллегой. Та пришла и подтвердила: да, никаких сомнений. Кира мчалась домой и повторяла всю дорогу: ай да баба Маша! Ведь не поверила Кира ей, нет. Думала, утешает от доброты душевной. Всегда ей вот эта докторша-гинеколог говорила:

   - К сожалению, вам придётся смириться, детей у вас быть не может. Ну разве что чудо…

   А сегодня врачиха даже заплакала:

   - Так и в Бога поверишь! Ведь такой случай – один на миллион!..

   Егор Степанович, конечно, обрадовался несказанно, помолодел прямо на глазах:

   - Вот он я, молодец-удалец, да и ты, жёнушка, не промах!

   Целый вечер они не могли наговориться, строили планы, и до того добеседовались, что уже в мыслях своих дошли до свадьбы родного дитяти… Потом глянули на часы – расхохотались:

   - Три часа ночи – а мы ни в одном глазу!

   И тут же Егор строго подытожил:

   - Сегодня – ладно, день такой выдающийся. А с завтрашнего дня, дорогая моя, режим, питание, прогулки – всё как положено. Лично беру под контроль, и не думай!

   И действительно, подошёл к вопросу серьёзно. Даже на Кирину работу сходил и строго предупредил начальницу, которая никак не унималась:

   - Если Кира, не приведи Бог, из-за вас разнервничается, - я не знаю, что с вами сделаю!

   Начальница струсила и тут же обещала создать Кире наилучшие условия для работы и, конечно, разнесла интересную новость по всему учреждению.

5
{"b":"272665","o":1}