– Что же я упустила?!
Перед выступлением барда знахарка обошла все дома, проверила терновник на входе. Ни у кого больше он не пропал. Она села на лавку и приготовилась слушать.
– Знахарка, зайди к нам сегодня вечером. У деда снова спина болит.
– Зайду…
– Травница, не посмотришь на корову нашу? Что-то там с выменем не так.
– Посмотрю…
– Я завтра забегу, хорошо? Погадаешь на… ну сама знаешь…
– Погадаю…
– Мне кажется, меня сглазили… или порчу навели.
– Заходи завтра…
– Слушай, ну ты прости за… ну что… тогда… по заду тебе… Не хотел тебя обидеть… Ты просто мне нравишься. Может, прогуляемся сегодня после выступления, а?
– Отвали!
– Ну Ива! Да ладно тебе обижаться! Я же тебе нравлюсь, я всем нравлюсь. Ну давай встретимся!
– Еще раз заикнешься на эту тему, лишай будет, как и у приятеля твоего!
«Как же они мне надоели! – думала, вежливо улыбаясь, знахарка. – И ведь они не виноваты, что мне неинтересно лечить их болячки и выслушивать одни и те же сплетни. Нет, вы только посмотрите на эту каргу! Уже пятерых мужиков в могилу свела, а все туда же – „замуж хочу, замуж хочу“. Мужиков жалко, у нас и так рабочих рук не хватает. Или этот старый пень – сколько себя помню, у него всегда что-то болит: то нога, то сердце, то бок заколол. На мой взгляд, если тебе за сто семьдесят и у тебя что-то болит, радуйся – ты еще жив. Не пойду к нему, опять будет раздеваться и просить, чтобы я его осмотрела, нет ли следа какой болезни али порчи. Старый извращенец! Им даже хвори брезгуют. Да что там болезни, сама смерть стороной обходит. А эта красавица… за последние два года я перегадала ей на всех парней из нашей деревни… и из трех близлежащих. Будем надеяться, она не скоро в город соберется. Ой, мамочки мои, Матинка идет! Куда бы спрятаться?! Достала уже. Ну что я могу сделать, если у нее нет детей? Все, что могла, сделала. Кто ж виноват, что не помогает? Может, если бы других людей с грязью перестала смешивать, боги и смилостивились. Надо же, сегодня у богов, очевидно, хорошее настроение – эта мымра мимо прошла. Интересно, у нее в роду не было василисков?… Да-а, с таким отношением к людям я скоро сама буду похожа на гарпию. Веселенькое же ждет меня будущее».
Но вот тишина, наконец, установилась. В воздухе как стрелы зазвенели струны.
Менестрель начал петь. Музыка заполонила деревню. Она сломала похабное равнодушие и холодное презрение. Она заставила плакать и смеяться. Она говорила, что весь этот огромный близкий и дальний мир прекрасен, и интересен, и весел, честен и отважен. Было наивно верить в отважных героев и красивых принцесс, но почему-то люди боялись, когда те бросались навстречу опасности, и радовались, когда они въезжали – обязательно на белых конях – в ликующие города. Голос, сильный и влекущий, казалось, касался кожи. Ива прикрыла глаза и вслушалась в музыку. Мелодия словно знала короткую дорогу к сердцу и разуму. В голове причудливо переплетались звуки, мысли и образы… и что-то еще… Знахарка насторожилась. Ощущение напоминало то, что появлялось у нее, когда она срезала растения. Как будто у нее образовался еще один орган чувств. Воздух стал плотнее, краски ярче. От сердца пошла волна тепла, а пальцы напряглись. Что же это такое странное в музыке?!
Флейта.
Флейта – вдруг поняла Ива. «Я слышу лютню, голос и флейту! Но откуда звуки флейты? Ведь человек не может одновременно петь и играть на флейте…» Девушка открыла глаза. Бард улыбался ей. Он ее не боялся. Знахарка привыкла, что связываться с ней опасались. Ведьма, знахарка – какая в сущности разница? Ей не было нужды ссориться с заезжим певцом, но она чувствовала исходящую от него неясную угрозу. Откуда такое ощущение? И почему же ей так страшно?
Шумная толпа односельчан наконец рассосалась по домам. Ива и Хон одни стояли посреди единственной улочки и молчали.
– Это прекрасно, да? – Голос Хона был так мечтателен и ласков, что она почти его не узнала.
Девушка хотела что-то ответить, может, даже рассказать о том, что ей послышалось, как вдруг стало ужасно холодно, – так, что Ива не могла пошевелить даже пальцем. В этот миг она почувствовала себя совершенно беззащитной и обреченной. Сознание помутнело от невыносимого ужаса, от страха, заполнившего все вокруг. Что бы это ни было, оно – хуже всего, что травница могла себе вообразить.
– Эй, ты в порядке? – Хон тряхнул ее за плечо. – Что молчишь-то?
Ива молча смотрела в лицо другу. Оцепенение прошло. Даже сквозь шубу она чувствовала тепло его рук. Казалось, его взгляд размораживает ее своей заботой.
– Да что с тобой, в конце концов?!
Девушка скользила взглядом по изуродованному лицу друга, и оно показалось ей немыслимо прекрасным. Не удержавшись, она прикоснулась к его щеке и, заглядывая в серые глаза, полные тревоги и чего-то еще – она никогда раньше этого не замечала, – и прошептала:
– Волки воют.
Он накрыл большой ладонью ее пальцы:
– Это не волки.
– Как не волки? – Ива недоуменно сдвинула темные бровки.
– Может, и волки, только необычные. Так настоящие волки не воют.
– Да брось! Зима давно уже, они оголодали, да и далеко они. Вот и кажется невесть что.
Он и сейчас смотрел на нее, но что-то в его взгляде изменилось. И ей это не нравилось.
– Может, и так, – как-то грубоват стал голос. – А может, и нет. Ты ничего не хочешь мне сказать?
«Какая избитая фраза… – подумала она. – Только вот ответить на нее нечего».
– Ты думаешь, это тот монстр?
– И это лучший вариант, – хмыкнул Хон. – Пойдем, нечего на морозе стоять.
Вот и пойми его…
Как и следовало ожидать, уснуть Иве не удалось. Мало того, что умер мальчик, появился монстр в округе, этот менестрель странный не уезжает, так еще и Хонька начал концерты устраивать!
Неспокойно как-то на душе…
Что-то это все напоминает, такое знакомое… Похоже, из преданий да небылиц… Только что вот?
Откуда эта тревога, от которой аж живот сводит?…
Этот менестрель… как же ему удается одновременно петь и играть на флейте? И слышит ли кто-нибудь еще ее? Надо у Хоньки спросить.
Может, это волшебная флейта, что играет сама по себе? «Менестрель ведь умеет приколдовывать – на меня же морок навел. И какой странный. Мир прекрасный как мечта. И столь же нереальный. Летающие замки из серебра и хрусталя, белоснежные единороги… Чушь какая… Но в тот миг я словно стояла рядом с черноволосым мужчиной, чувствовала теплый ветер и запахи чужих трав и видела, как приближается ожившая легенда. Ведь единорогов не существует, не так ли? Как и летающих замков. Интересно, что за травы могут так пахнуть? Вот бы узнать!»
Волшебная флейта… «Где же я слышала это? И почему же мне так страшно? Причем ведь иногда и опасности никакой…»
А не могут ли все эти события быть связаны?
С самого утра Ива скрепя сердце взяла несколько дюжин яиц, кикимору и отправилась в лес. Благо и метель вроде прекратилась. Леший пообещал пристроить кикимору. Потом Ива спросила:
– Ничего странного не происходило?
Леший почесал затылок:
– Дык как тебе казать-то… звери и птицы что-то говорили об ужасе, что сковывает как лед речку, но воно, что бы воно ни было, только мимо проходило. В лесу его нетути. Это уж точно. Может, у водяного или полевиков спросить?…
Но их ответ был точно такой же. Причем дословно. Последний посещенный ею полевик добавил:
– Странно как-то. Что же это такое, если оно нигде не живет? А оно точно завелось не в деревне?
– Уж и не знаю. Вроде нет.
– Знаешь, а ведь есть места, за которые никто не отвечает.
– Это что же за места такие? – нахмурилась травница.
– Не догадываешься? Дороги.
– Дороги? – опешила Ива. – Как можно жить на дороге?
