Некоторые лица утверждают, что естественные препятствия к размножению населения совершенно достаточны для того, чтобы всегда сдерживать его в необходимых границах, а потому нет надобности в установлении еще иных препятствий. Один остроумный писатель утверждает даже, что я не представил ни одного факта, ни одного доказательства в подтверждение недостаточности тех препятствий, которые действуют в настоящее время.

^{ссылка 32}

Разумеется, я не могу ничего возразить против таких утверждений. Это такие же истины, как то, что нельзя существовать без пищи, ибо до тех пор, пока будет действовать этот закон природы, препятствия, именуемые естественными, не перестанут оказывать своего влияния. Лица, делающие мне указанное выше возражение, бесполезно повторяют очевидные истины. Они полагают, кроме того, что конечная цель моего сочинения заключается в том, чтобы остановить размножение населения, между тем как, по моему мнению, нет ничего желательнее быстрого его возрастания, если только это возрастание не влечет за собой пороков и бедствий. Таким образом, уменьшение пороков и бедствий является конечной целью моих стремлений, а указанные мной препятствия к размножению должны быть рассматриваемы как средства для достижения такой цели. В глазах рассудительного человека препятствие, находящееся в зависимости от благоразумия, не менее естественно, чем нищета или преждевременная смерть, которым мои противники, по-видимому, отдают предпочтение. Разумный читатель легко поймет и без дальнейших разъяснений, что можно противопоставить одно препятствие другому, не только не уменьшая населения, но даже вызывая непрерывное его возрастание.

^{ссылка 33}

Весьма вероятно, что я выразился с большей надеждой, чем это допускается опытом, относительно возможного возрастания населения. Я сказал, что в течение нескольких веков Англия может в два или три раза увеличить свое теперешнее население, и тем не менее оно будет пользоваться лучшей, чем в настоящее время, пищей и одеждой. А в начале этого сочинения, сравнивая степени возрастания населения и средств существования, я предположил ради предупреждения спора о фактах, что произведения земли могут возрастать безгранично, что, конечно, не согласно с действительностью. Не странно ли после этого делаемое мне возражение, что Англия способна удвоить и даже утроить свое население? Не страннее ли еще, что люди, соглашающиеся с различной степенью возрастания, на которой основаны все мои выводы, тем не менее утверждают, что возрастание населения не может повести к пагубным последствиям до тех пор, пока земля не откажется от дальнейшего произрастания? Я не знаю, можно ли найти пример более поразительного отсутствия здравого смысла. Это то же самое, как если бы фермер сказал: при хорошей обработке мой участок позволяет мне ежегодно прибавлять к моему стаду по четыре головы скота, а потому я не вижу ничего неудобного в том, чтобы прибавлять ежегодно по сорока голов.

Производительная способность земли, конечно, не беспредельна, но она, в точном смысле этого слова, неопределенна, т.е. не имеет известных нам и точных границ. Весьма вероятно, что никогда не наступит то время, когда труды технических изобретений станут совершенно бессильны увеличить произведения земли. Но возможность получить некоторый излишек пищи при посредстве разумно направленного труда совсем не то же самое, что возможность получить все то количество пищи, которое необходимо для прокормления постоянно и беспрепятственно возрастающего населения. Познания и технические усовершенствования, которые дали бы возможность населению Новой Голландии воспользоваться всеми средствами страны, если бы она была хорошо возделана, по природе своей могут быть приобретены лишь исподволь, медленным и постепенным путем. Но, предположив даже, что эти познания и усовершенствования приобретены, нельзя не согласиться, что они окажутся решительно недостаточными для прокормления безгранично размножающегося населения, как я это подробно разъяснил в этом сочинении. Между тем страсти, от которых зависит размножение населения, действуют с полной силой всюду, не исключая местностей, погруженных в глубокий мрак невежества и варварства. Нетрудно согласиться, что Новая Голландия населена не столь густо, как Китай, лишь потому, что ей недостает благодетельных учреждений, оберегающих собственность и поощряющих промышленность. Но порок и нищета одинаково царствуют в обеих странах, и это происходит вследствие слишком быстрого размножения населения, за которым не могут поспеть средства существования. Впрочем, я воздерживаюсь от повторения того, что уже было доказано мной с достаточной полнотой.

XVI

О праве бедных на прокормление

Второе важное возражение против моих принципов вызвано было тем обстоятельством, что я отрицаю право бедных содержаться на общественный счет.

Люди, делающие мне это возражение, должны доказать, что обе установленные мной прогрессии или различные степени возрастания населения и средств существования ошибочны, ибо если они справедливы, то вывод, на который они нападают, неоспорим. Если признать обе прогрессии правильными, то из них вытекает, что если каждый вступит в брак, когда ему вздумается, то человеческого труда не хватит для прокормления всех рождающихся. А из этого, в свою очередь, неминуемо вытекает, что право на прокормление не может принадлежать всем людям. Допустим на время, что в какой-либо стране поземельная собственность распределена поровну между всеми жителями. Если при этом условии одна половина населения, побуждаемая благоразумием, станет избегать в своей среде размножения, превышающего доставляемые землей средства существования, то она постоянно будет пользоваться тем же довольством, которым пользовалась при начале раздела. Если, наоборот, другая половина населения усвоит привычку вступать в брак тотчас по выходе из юношеского возраста, когда возникают и сильнее всего действуют страсти, то, очевидно, что эта половина населения впадет в самую безысходную нищету. Спрашивается: на каком законном или справедливом основании может эта половина установить свое право рассчитывать на малейшую часть принадлежащей другой половине населения собственности, которая была приобретена благоразумным воздержанием? Испытываемая этими безрассудными людьми нужда есть следствие их собственного легкомыслия и невежества.

Самый путь, который привел их к нужде, показывает, что если признать их притязания и сложить с них часть заслуженных ими бедствий, то вскоре все общество будет вовлечено в такую же погибель. Добровольные и случайные вспомоществования со стороны богатых людей не мешают бедным пользоваться суровыми уроками природы, когда такая помощь дается с разбором. Что же касается права, то защищать его не представляется возможным до тех пор, пока не будет доказано, что размножение населения в Америке представляет сверхъестественное явление, не зависящее от легкости, с которой можно добыть в ней средства существования.

^{ссылка 34}

В действительности, что бы ни было по этому вопросу выставлено бесплодным красноречием, наше поведение, в сущности, всегда доказывает, что этого воображаемого права вовсе не существует. Если бы бедные имели право содержаться за счет общества, ни один человек не мог бы без нарушения справедливости носить платье из хорошего сукна и удовлетворять свой голод мясом. Те, которые защищают это право и в то же время ездят в экипажах, живут в изобилии, даже кормят лошадей на земле, которая могла бы служить для прокормления людей, по моему мнению, находятся в противоречии с собственными принципами. Возьмем какой-нибудь пример, не заботясь о последствиях, которые могут отсюда проистечь, и мы увидим, что Годвин рассуждает с гораздо большей последовательностью. Не полезнее ли отдать кусок баранины, предназначенный для моего обеда, бедному рабочему, который в течение целой недели не ел мяса? Не лучше ли отдать его семье, не имеющей чем утолить свой голод? Если бы эти потребности по природе своей не возникали по мере их удовлетворения, то, без сомнения, было бы весьма полезно удовлетворить их, и я не колеблясь признал бы право тех, которые испытывают эти потребности. Но так как опыт и умозрение неотразимо доказывают, что признание права увеличило бы потребности до такой степени, что не было бы возможности их удовлетворить, и так как попытка осуществить такой образ действий неизбежно повергла бы род человеческий в самую ужасающую нищету, то очевидно, что наше поведение, безмолвно отрицающее подобное право, более согласно с законами нашей природы, чем бесплодное красноречие, отстаивающее его существование.