начали пробираться по лесу. Поднявшись на кручу и отдышавшись,

осмотрели местность. Вот автомобильная дорога.

Черным силуэтом возвышается гора. ≪Приступаем≫,— тихо

сказал Голубев. Залегли, прислушались. Тишина.

— Помните свои места?

Голубеву ответили. Тогда он перелез на противоположный

край дороги и заработал саперной лопаткой. Заминировав

дорогу, группа снова спустилась в крутой, почти отвесный

овраг.

Светало. На землю медленно спускался густой молочный

туман. В предутреннюю тишину ворвался скрежещущий грохот

танков, вначале далеко, а потом все ближе и ближе.

Взрыв, снова взрыв, от которого содрогнулась земля.

Еще взрыв.

— Задание выполнено,— прошептал один из подпольщиков.

— Да, задание выполнено,— как эхо, повторил Николай

Иванович.— Володя,— позвал он одного из группы,— ты со

мной. Остальным потихоньку рассеяться.

В комнате Николай Иванович подвел пришедшего с ним

Володю к окну.

≪— Видишь дорогу?

— Вижу.

Неслышно вошел Геннадий, дежуривший на улице по за данию

Голубева.

— По ней будут отступать остатки фашистской сволочи.

Вот сюда бы один-два пулемета нам с тобой, Кахнов, побольше

патронов, и эти вояки недосчитались бы нескольких

сотен человек.

Кахнов! Геннадий сразу вспомнил эту фамилию. А он-то

обидел Валю! Надо достать пулемет! Чего бы это ни стоило!

Геннадий выбежал из комнаты. Николай Иванович догнал

его у водопроводной колонки.

— Ты куда?

— Я достану пулемет! Достану!

— Я приказываю тебе не делать этого. Слышишь? —

Николай Иванович впервые так строго смотрел на Геннадия.

Геннадий спокойно ответил:

— Слышу.

Голубев растерялся: он понял — этого мальчишку не

удержишь теперь никаким приказанием. И, все еще надеясь

на что-то, повторил:

— Брось ребячество, Геннадий!

А Геннадий, кажется, никогда в жизни не испытывал та-

кого горячего желания помочь старшим товарищам!

РОКОВАЯ ГРАНАТА

Запыхавшись, Геннадий влетел в Мишину квартиру.

— Миша, идем... дело есть!

Выскочили во двор.

— Нужны ручные пулеметы, ты сегодня займись проверкой

машин, а завтра мы кое-кого обеспечим оружием,— не

переводя дыхания сказал Геннадий.— Кое-что и сейчас проверим.

У кинотеатра машин полно!

После разведки Геня и Миша долго шептались в сыром

коридоре подвального этажа.

— В средней машине, вон той,—Миша протянул руку,—>

накрытой брезентом,— гранаты.

— Мне повезло больше, чем тебе, Мишук! Пулемет в

машине! А гранатки и сейчас не помешают.— Геннадий по-

шел к двери.

— Да ты что? Днем, на виду у всех!—Михаил подскочил

к другу.— Знаешь, это уж слишком.

Геннадий остановился раздумывая.

— Да они все заняты драпаньем! Нужен я им! В слу*

чае чего свистнешь.

— Послушай ты меня, хоть раз в жизни!— умолял Миша.

— Ты не веришь мне? Сейчас убедишься, что фашистам

нет никакого дела до нас.— И, заложив руки в карманы отцовской

тужурки, Геннадий насвистывая пошел к цели.

Миша видел, как он по-хозяйски, спокойно влез в машину.

Через несколько секунд уже шел к Михаилу с растопырен*

ным карманом, поглядывая на окна двухэтажного дома.

Из подъезда вышел офицер, направился в сторону Геннадия.

Геннадий вздрогнул, бросился к воротам и тут столкнул*

ся с двумя солдатами.

Миша рванулся к другу, но солдат замахнулся на него

автоматом.

Роковая граната погубила все. Геню били чем попало

по лицу, по голове и все спрашивали, спрашивали, спрашивали...

А он молчал. И только когда немецкий офицер, выкручивая

ему руку, потребовал ответить, связан ли он с партизанами,

Геннадий поднял голову: ≪Не скажу! Ничего не

скажу!≫ Офицер приказал солдатам оттащить Геннадия к

зданию кинотеатра.

— Не скажу! Ничего не скажу!— донеслось до Михаила.

Треск автоматной очереди. И тишина. Только языки пламени

и клубы дыма поднимались высоко к небу от подожженного

гитлеровцами склада.

Огонь и кровь...

Миша метнулся туда, откуда только что раздавался голос

его друга. Фашисты уже ушли. И Миша стал на колени

возле мертвого Гены.

— Говорил же я тебе! Говорил! — Михаил кулаками вытирал

слезы.

...Наступила ночь. Ольга Ивановна, Миша со своей матерью

пробрались к Геннадию, завернули его тело и понесли.

Геннадия положили в сарае, в том сарае, где он прятал

оружие и приемник. Оставшись одна, мать припала к лицу

своего орленка...

Темнота сменялась морозным ясным утром. В город входила

стрелковая дивизия. В твердой поступи советских войск

мать видела победу. Она шагнула навстречу бойцам.

— Сын мой... Геннадий... как он ждал вас!— слезы не

давали ей говорить.— Отомстите за него!

ИМЕНИ ГЕННАДИЯ ГОЛЕНЕВА

Учительница Нина Васильевна собиралась в школу.

Вспомнила, как в первый год своего учительства она всякий

раз волновалась, прежде чем переступить порог класса. Волновалась

она и сейчас. Надев строгое шерстяное платье с белым

воротничком, Нина Васильевна глянула в зеркало. Все

в порядке: седые волосы аккуратно причесаны...

Во дворе школы собрались ученики.

— Вадим, здравствуй!— мальчики и девочки окружили

Шевцова.

— Ребята, спросите, как он спас школу!

— Расскажи, расскажи! — попросили ученики.

— Ребята, что вы! Да ничего особенного не было. Просто

несколько комсомольцев последние два дня тайно дежурили

у школы. Кто? Борис, Виктор... ну еще я. Ну, пришли

гитлеровцы, расставили ящики, зажгли шнуры, закурили и

ушли. Мы сразу кинулись к подъезду, выдернули шнуры и

опять спрятались: думали, что они вернутся. Ночевали в

школе, а утром увидели нашу Армию. Вот и все. А вот Гень-

ка...— Вадим опустил голову.— Парень-то какой был!

Ребята молчали: каждый из них уже знал о трагической

гибели их товарища, каждый уже пережил это по-своему.

В калитке показалась Нина Васильевна. Сумрачные лица

ребят встревожили старую учительницу. Что-то случилось!

— Что произошло, ребята?

— Фашисты убили Геннадия.

— Кто сказал? Кто видел?

— Я,— отозвался кто-то сзади.

Все обернулись. В стороне стоял коренастый паренек.

— Михаил!— бросился к нему Вадим.— Как это случи*

лось? Расскажи подробнее.

И Михаил рассказал ребятам о последних минутах жизни

Геннадия Голенева.

— Если бы не граната... они бы его не убили... Вот,— Ми*

ша подал Вадиму листок бумаги.— Я принес заявление Гени.

≪А придет время, прошу вас, товарищи мои, назвать и

меня членом великого Ленинского комсомола≫,— прочитал

Вадим, и перед его глазами как живой встал Голенев: жизнерадостный,

смелый, верный.

— Я сегодня же пойду в горком и спрошу, как быть. А

где оно было, Миша?

— Геня на чердаке его спрятал. Мне показывал, где, я и

знал.—

Можешь быть спокоен, Миша. Просьбу Геннадия Голенева

мы выполним. Он жил и умер, как комсомолец.

...На другой день ребята оборудовали классы, стаскивали

парты.

Вадим сел на принесенную парту отдохнуть. Поднял

крышку и замер.

— Что ты, Вадик?

— Смотрите!

Вадим показал чуть видимую отметинку, когда-то еде≫

ланную Геннадием.

— Парта нашего Геньки,— сказал кто-то чуть слышно.

— Мы ее никому не отдадим,— решил Вадим.

Ребята поставили эту парту в первом ряду и подозвали

Нину Васильевну.

— Парта Голенева!

— На ней будут сидеть отличники. Согласны?— Нина Васильевна