Куда денешься? Пришлось обнять жирную, грузную тушу майора и шагать, качаясь, вместе с ним.

    — Вот видишь, и-ык, рядовой, как тебя, — слезливо стал жаловаться майор Кикути, — видишь, как подвели меня китайцы-собаки. С должности снят, разжалован в капитаны, и-ык… Вот и не выдержал, напился у капитана Тадокоро. И-ык, не везет мне…

    Кикути едва шагал. Ли Фан-гу прикинул: если ему сопровождать майора до базы, то до утра он ничего не успеет сделать. Мысль работала напряженно. „С каким удовольствием пристукнул бы сейчас этого негодяя“, — подумал Ли Фан-гу, но надо было торопиться с выполнением порученного задания.

    Мелькнула новая заманчивая мысль, и Ли Фан-гу сказал:

    — Разрешите ваш фонарик, господин майор, а то я боюсь, как бы вы случайно не включили его, тогда нас обоих посадят в карцер…

    — Посадят? Кувахара все может. Не хочу, пять суток уже отсидел, и-ык… К черту! На вот, возьми, а то и в самом деле, и-ык…

    Фонарик был цилиндрический, увесистый. Незаметно Ли Фан-гу оттеснил Кикути к стене обрыва и стукнул его фонариком по темени. Захрипев, тот повалился. Обшарив карманы разжалованного майора, Ли Фан-гу взял себе только его записную книжку. Пощупал пульс — бьется нормально, голову — на ней даже раны не осталось. Этого как раз и хотел разведчик: шел пьяный, упал, стукнулся головой о камень и лишился сознания. Что касается записной книжки, то он мог и обронить ее где-нибудь.

    Довольный исходом дела Ли Фан-гу быстро пошел своим путем. Обрыв справа кончился, его сменил пологий лесистый склон. Дорога пошла под уклон. Теперь идти было не так опасно, — в случае угрозы разведчик мог свернуть в лес и там скрыться. Но ему никто больше не встретился до самого интендантства.

    Это была небольшая группа построек-складов, от которых до главной базы оставалось меньше километра. Здесь Ли Фан-гу все было знакомо. Немного в сторону отсюда, влево, в направлении речки, находились постройки бывшего лагеря военнопленных китайцев. Сейчас в интендантстве было тихо, лишь из двух окон в щели между маскировочными занавесками скупо сочился свет. Вокруг — никакого движения. Ли Фан-гу приблизился к стене склада, где обычно вывешивались афиши, и нашел здесь два плаката и разорванную пополам афишу. Осторожно снял их, быстро сложил и сунул за пазуху.

    Едва он миновал интендантство, как услышал впереди топот: шла колонна солдат. Она выходила на дорогу со стороны лагеря военнопленных, направляясь, по-видимому, на базу. В колонне было не более взвода. Ли Фангу, ничем не отличавшийся от всех японских солдат, незаметно пристроился к заднему ряду. Солдаты шли вразвалку, не соблюдая никакого равнения, и на приставшего в темноте никто не обратил внимания. Глухой говорок стоял над колонной. Разведчик старался уловить полезные для себя сведения. Но солдаты говорили о бытовых пустяках. В задних рядах вообще шли молча и понуро.

    — Устали? — участливо спросил Ли Фан-гу соседа.

    — Еще бы, — недовольно отозвался солдат. — Весь день вести уборку и дезинфекцию в этом вонючем логове, где жили китайцы, тут и заболеть недолго.

    — А китайцев куда?

    — Перебитых-то? Иль не слыхал? Еще неделю назад вывезли на кладбище.

    Ли Фан-гу насторожился: как бы собеседник не заподозрил его. И поспешил объяснить:

    — Я из штаб-квартиры на базу с пакетом… А что теперь будет в том помещении?

    — Не знаю.

    Ли Фан-гу решил больше не расспрашивать солдата и, как только колонна, вступила в поселок главной базы, отстал и решительно двинулся в сторону берега. Когда топот колонны растаял в тишине ночи, разведчик остановился и прислушался. Полная тишина. Только со стороны моря доносились гудение моторов да редкие, еле слышные переклички голосов. На плацу и в переулках изредка слышались шаги прохожих. Тьма — глаз выколи. Лишь над входом в штаб светилась синяя лампочка.

    Ли Фан-гу решил пройти по переулкам — возможно где-нибудь удастся еще найти афиши или плакаты. Чтобы не привлекать к себе внимание, он решил подождать „попутчиков“. Как раз два военных от берега направлялись в переулок. Разведчик на некотором расстоянии двинулся за ними. Стал прислушиваться к разговору, но не мог понять, о чем шла речь. По-видимому, это были офицеры и направлялись они домой, на квартиру. Наблюдая за ними, Ли Фангу в то же время внимательно осматривал стены домов. И не зря. В разных местах он насчитал четыре больших плаката, которые и снял на обратном пути. Прикинул: бумаги набралось не больше, чем на два десятка листовок. Пустяк. Нужно поискать еще, например, у штаба.

    Туда он и направился. Сначала несколько раз прошелся по плацу против штаба и убедился, что наружную охрану здания несет только один часовой у входа. Ли Фан-гу обошел стороной и вскоре очутился позади здания штаба. Там он лег на песок и долго осматривал окружающие предметы, чутко прислушивался. Разглядел в темноте мусорный ящик и по-пластунски двинулся к нему. В ящике оказалось много скомканных старых газет и оберточной бумаги. Попалось даже несколько листов использованной копировки. Клад!

    Стараясь работать как можно тише, Ли Фан-гу набрал добрую кипу бумажного хлама и тем же путем, которым подбирался сюда, отполз обратно. У пирса на кораблях пробило час ночи, когда, Ли Фан-гу вышел на дорогу, ведущую к интендантству. Ноги несли разведчика легко и весело — самое важное теперь позади. Только бы добраться до трех заветных камней!

    Теперь он вдвойне был осторожен и всячески избегал встреч с кем бы то ни было, — нужно обязательно доставить Тиба раздобытые сокровища!

    Но как обойти Кикути и тот патруль у входа в Генеральский распадок? Ведь Кикути, наверное, уже пришел в себя, и встреча с ним не обещала ничего хорошего. С патрулем тоже нельзя было встречаться.

    До того места, где он оставил Кикути, Ли Фан-гу шел совсем неслышно. У входа на карниз остановился, долго стоял и слушал. Ничего подозрительного. Пошел на носках по правой стороне, вдоль столбиков, ограждающих дорогу от обрыва. Под скалой, на противоположной стороне дороги, какой-то темный предмет. Да, это лежал Кикути. Он громко храпел. Спит, скотина! Ли Фан-гу спокойно прошел мимо и ускорил шаг. Нужно быстрее проскочить этот проклятый карниз. Проскочил. Прошел еще с сотню метров и остановился. Вокруг никаких звуков. Недолго раздумывая, Ли Фан-гу отыскал пологий спуск к реке и стал сползать от куста к кусту вниз. Вот и берег. Разведчик пошел вверх по течению реки, отсчитывая шаги, чтобы знать, когда минует Генеральский распадок, — от него до карниза, помнится, километра два.

    Но вскоре он уперся в отвесный обрыв, вдоль которого шла река. Пришлось вернуться немного назад и по еле заметному в темноте перекату перебраться на левый берег. Когда насчитал три тысячи шагов, снова перебрался на правый, отыскал пологий склон и выбрался на дорогу. Да, он не ошибся: перед ним за дорогой белели каменные обрывы, которые он проходил перед тем, как встретиться с патрулем. Через несколько минут он увидел на правой стороне дороги, у самого края, три камня. Они лежали вместе. Откинув один из них подальше в сторону, разведчик постоял, послушал и стал протискиваться в заросли бамбука. Там прилег и долго отдыхал перед тем, как отправиться в горы.

    Труднее и рискованнее оказалась операция Тиба и Кэ Сун-ю. От дороги они сразу же стали взбираться вверх, чтобы выйти к самой вершине над Генеральским распадком. Тиба не раз бывал в штаб-квартире командующего. Генерал-майор Цуцуми был любителем „ча-но-ю“ — чайной церемония, являющейся своеобразным культурным и бытовым ритуалом у состоятельных японцев. Несмотря не ограниченные возможности для этой церемонии в условиях суровой службы на острове, Цуцуми не реже одного раза в месяц приглашал избранных офицеров на ча-но-ю [На чашку чая (япон.)]. Среди приглашенных непременным гостем был и Тиба. Он умел блестяще выполнять все церемонии чаепития, молчал, когда нужно было молчать, говорил, когда требовалось, умное слово, был тонким ценителем изящного.