- Прячьтесь! Прячьтесь!

    Дубенцов и Анюта бросились в траву, беспрекословно повинуясь требованию таежника.

    - Кабаны! - возбужденно объяснил все тем же яростным шепотом Пахом Степанович. - Стадо кабанов пасется…

    - Где?

    - У озера, левее по берегу, - торопливо снимая берданку, объяснил Пахом Степанович. - Виктор Иванович, бросай все, заряжай, паря, свой карабин.

    - Пахом Степанович, может быть, не следует, - посоветовала Анюта. - У нас ведь продукты есть, а это же опасная охота…

    - Не могу, Анна Федоровна, отказаться от свежей свининки, раз бог послал, а потом же нам потребуется подстилка в бат, чтобы не простынуть от сырости. А на такой случай кабанья шкура лучше всякого тюфяка мягкая, крепкая. Нет-нет, Анна Федоровна, кабана нужно добыть. Да ведь и даровая вещь, все равно пропадет зря.

    Дубенцова тоже охватила охотничья страсть. - Это же редкий случай, - убеждал он Анюту, сбрасывая с плеч рюкзак и вкладывая патроны в магазинную коробку. - Когда понадобится, их не будет. Консервы-то надо приберегать. Кто знает, что нас ждет впереди. Ты понаблюдай, как мы будем охотиться…

    Пригнувшись, он побежал вслед Пахому Степановичу, уже примостившемуся за кустами.

    - Видишь? - спросил таежник, когда Дубенцов встал рядом.

    - Хорошо вижу.

    Чуть левее озера, где от воды до леса было самое короткое расстояние, в траве паслось стадо кабанов. Их было не менее полусотни. Кабаны подвигались к озеру врассыпную. Иногда между какой-нибудь парой завязывалась драка, и вокруг начинали собираться и толпиться другие животные.

    - Ишь ты, как довольствуются! - шептал Пахом Степанович. - Поползешь к озеру правее стада, - возбужденно объяснял он. - Прячься хорошенько в траве. Вылезешь к берегу, ложись и жди моего сигнала. А я пойду лесом и засяду, где самый близкий от кабанов куст. Как услышишь, кедровка прострекотит два раза, сразу подымайся и стреляй вверх. Гляди, паря, не стреляй в свиней: поранишь - беды не оберешься, они злые, черти. Ну вот, стрелишь, они побегут туда, где ближе лес, а ты сам не беги следом, держись левее от них. Я там один управлюсь…

    Выслушав все это, Дубенцов бесшумно скользнул в густую траву, и его спина замелькала, удаляясь к озеру. Вот в просветах травы Дубенцов увидел илистый берег, расшитый бесчисленными узорами птичьих следов. Там бегали кулички, неподалеку стояли по колено в воде несколько цапель, настороженно вытянув длинные шеи. Стайки уток виднелись там и сям на поверхности воды. Дубенцов притаился и слухом следил за стадом кабанов. К нему доносились всплески воды, хрюканье, скорее напоминающее рычание собак. Он опасался, что стадо преждевременно выйдет на него и с нетерпением, с трепетом в груди ждал сигнала.

    Пахоч Степанович снял с себя дождевик и швырнул его навстречу зверю, когда тот был уже близко. Секач кинулся на летящий дождевик.

    В лесу дважды прострекотала кедровка. Было невозможно различить, сигнал это или в самом деле голос птицы. Дубенцов выждал, опасаясь подняться преждевременно. Кедровка прокричала вторично, на этот раз с особой настойчивостью. Дубенцов поднялся во весь рост. В какую-то долю секунды он с жадным любопытством смотрел на животных, находившихся от него метрах в тридцати. Неуклюжие, большеголовые, они были, тем не менее, необыкновенно подвижны и чутки, как всякие звери. Вмиг вскинули секачи свои грозные, с огромными белыми клыками морды, словно готовясь ринуться на неожиданно явившегося противника, Дубенцов выстрелил.

    Будто могучая волна, поднятая ураганом, покатилась по траве. Стадо устремилось к лесу. Зачарованным взглядом Дубенцов провожал зверей. Он увидел блеск огня в кустарнике, вслед за ним гулко ударил выстрел. Стадо круто завернуло вправо, но один кабан упал, снова поднялся и высоко прыгнул. Прогремел второй выстрел, и кабан свалился окончательно. Но только теперь Дубенцов заметил, что неподалеку от убитого мечется другой, видимо сильно подраненный кабан.

    В эту минуту Пахом Степанович показался из чащи и раненый секач понесся на него. Холодок побежал по спине Дубенцова. Геолог ждал выстрела, но его не было. «Заело патрон», - в ужасе подумал он, пустившись вслед секачу.

    Между тем Пахом Степанович не убегал. Он поспешно снял с себя дождевик и швырнул его навстречу зверю, когда тот был уже близко. Дубенцов мчался туда же, готовясь выстрелить и боясь, что пуля заденет Пахома Степановича.

    С облегчением он увидел, как ослепленный яростью секач кинулся на летящий дождевик. Прогремел новый выстрел берданки. Зверь грохнулся на колени, потом беспомощно повалился набок. Словно гора свалилась с плеч Дубенцова.

    Он остановился, чтобы отдышаться, потом пошел медленнее.

    - Зачем вы трогали его, Пахом Степанович? - еще додали крикнул геолог.

    Старый таежник устало вытирал пот со лба.

    - Ах ты, дьявольская работа! - выругался он. - И как это его угораздило? Срикошетила, паря, должно, пулято, - объяснил он. -Стрелял ведь подсвинка, а пуля прошла, видать, насквозь и подранила этого большого дурака.

    Вишь как, дьявол, дождевик испортил… - с искренним огорчением рассматривал он свой плащ.

    Секач был на редкость крупных размеров. Его массивная, толстая в груди, шее и голове, намного сужалась к задним ногам. Под густой и длинной седой щетиной плотным войлоком сбился мягкий, как пух, желтоватый подшерсток-панцырь - зимняя шуба дикого кабана. Огромные эмалевые клыки заострились по бокам, словно отточенные ножи. Сухие длинные ноги, заканчивающиеся острыми, как отшлифованный кремень, широко раздвоенными копытцами, продолжали вздрагивать в предсмертных конвульсиях.

    Пахом Степанович прикинул длину убитого зверя. Оказалось, кабан был около двух метров. Потом они осмотрели подсвинка, и тогда только таежник пояснил:

    - Вот оно как получилось: подсвинку, вишь, я попал в шею. А пуля-то прошла насквозь и угодила как раз в того.

    И подсвинок не добит и этот дурак не уходит. Подсвинка, думаю, застрелю наверняка, а секач пусть убежит, шут с ним! Ан, паря, вишь, он на меня пошел…

    Пока Дубенцов и Пахом Степанович осматривали добычу, прибежала Анюта. Они втроем принялись свежевать кабанов. Решено было забрать потроха и вырезать лучшие куски мяса, которые и завернули в кабаньи шкуры. Вдоволь был сыт и Орлан.

    После отдыха и обеда на берегу ручья разведчики нагрузились до отказа и тяжело зашагали к сопке, чтобы успеть до вечера выйти на берег неизвестной реки.

Глава девятая 

    У неизвестной реки. - Изобретение Дубенцова. - Дикий виноград. - Пояснение Анюты.

    С седловины Верблюжьего горба, куда наши путники взобрались незадолго до заката солнца, они увидели глубокую долину, зажатую с обеих сторон высокими грядами гор. Долина, налитая темно-синим вечерним сумраком, уходила прямо на юг и там исчезала в сумеречной фиолетово-синей мгле. По дну долины темной лентой вилась река, от берегов которой и до вершин сопок взбирались густые заросли курчавого лиственного леса. Лишь кое-где между деревьями белели осыпи или острыми зубцами подымались над лесом скалы.

    - Какое изумительное зрелище! - не удержалась от восхищения Анюта. - Подлинная поэзия! Отсюда не хочется уходить.

    - Величиной река напоминает Хунгари, - заметил практичный Дубенцов.

    Не задерживаясь на седловине, они стали спускаться по склону через редкий березняк, чтобы засветло найти приют на берегу реки. Вскоре березовый лес сменили заросли высокого лиственного разнолесья. Влажная, освежающая прохлада охватила путников, над головами которых теперь смыкали свои могучие кроны старые тополя, ильмы, бархаты. Во множестве встречались боярышник, черемуха. Возле одного бархатного дерева, достигающего в поперечнике не менее полметра, Пахом Степанович остановился, отковырнул топориком кусок коры.

    - Экое богатство! - сказал он. - Чистая пробка!