Мы спустились к реке, искупались и напоили коней. Затем мы поджарили и съели свои порции мяса. Часом позже мы прибыли к большой тропе черноногих, шедшей через предгорья; тропе, проходившей с севера на юг, с одного конца их великой страны до другого. Они пользовались ею с незапамятных времен, и, по крайней мере, сто лет — на лошадях. Но задолго до этого они проходили по ней с помощью своих огромных волкоподобных собак, переносивших на себе вьюки или тянувших волокуши с грузом!
Тропа спускалась вниз в долину по широкому оврагу, пересекала приток реки и уходила вверх по другому оврагу. Мы внимательно осмотрели ее и не нашли ни малейших следов кутене. Дожди, а также проходящие взад и вперед стада животных вполне объясняли это. Однако племя должно было зайти в эту долину и перебраться с одного берега реки на другой. Мы тоже пересекли ее и стали подниматься по северной стороне. Через полчаса или около того мы были уже в горах и двигались скорее к югу, чем к западу. Многочисленные тропинки, по которым мы проезжали, стали теперь одной тропой, глубокой и твердой, протоптанной за сотни лет. В небольшом узком ущелье мы увидели нескольких бизонов, а далее из зарослей тополей и ив, окаймлявших водный поток, мы спугнули только лосей и оленей.
Наступил полдень, а мы все еще не нашли следов кутене и стали опасаться, что они, покинув Горный Форт, изменили свои планы и ушли в горы где-нибудь севернее реки Белли. После полуденного отдыха мы продолжили путь и около двух часов прибыли к развилке, где в главный поток впадал еще один. Бесстрашный высказался за то, чтобы двигаться вдоль большего, но мы с Питамаканом предпочли сначала обследовать меньший. Мы повернули на шедшую вдоль него тропу, такую же, как и та, по которой ехали раньше, и в пять часов вечера или около этого, поднявшись на небольшую возвышенность, увидели совсем неподалеку впереди озеро такой красоты, что не удержались от возгласов изумления. Оно узко вытянулось на целую милю, а покрытые снегом могучие горы круто поднимались от самых его берегов и отражались в спокойной воде. То тут, то там на горах росли высокие стройные деревья, и яркая зелень тополей и осин контрастировала с темными соснами и елями, которыми были одеты нижние склоны.
Мы поспешили вперед, нетерпеливо стремясь подъехать поближе к самому озеру и осмотреть его более внимательно. Проехав по широкому, поросшему высокой травой лугу, возле тополиной рощи, мы наконец обнаружили то, что так искали — явное свидетельство того, что здесь недавно проходили кутене. Под деревьями в ряд лежали палаточные шесты, а вокруг были разбросаны кострища — сотня или даже больше: они отмечали места, где стояли палатки. Здесь племя было вынуждено оставить эти шесты, так как лошади не могли тащить их дальше через горы по узкой, неровной и извилистой тропе. Это говорило о желании сохранить шесты. Значит, племя намеревалось вернуться сюда осенью вдоль реки Белли для выхода на равнину.
Осмотрев покинутое место стоянки более тщательно, мы нашли изношенные мокасины из прочной кожи лося — такую обувь кутене любят больше всего. По состоянию углей и пепла кострищ мы пришли к выводу, что они покинули это место около двух недель тому назад.
Мы были просто счастливы и решили, что нашим поискам скоро должен придти конец. Разбив лагерь в лесных зарослях и позаботившись о лошадях, мы отправились бродить по берегу озера, а потом присели отдохнуть. Я чувствовал, что готов просидеть здесь хоть несколько дней, любуясь великолепным видом — столь отличалось это место от всего того, что можно увидеть на Великих Равнинах, где проходила наша каждодневная жизнь. Я заявил, что мне хотелось бы иметь лодку: тогда мы смогли бы обследовать все озеро, каждый его залив и мыс.
Но Питамакан, слегка вздрогнув, воскликнул:
— Не желаю иметь дела ни с какими лодками! Не хочу, чтобы меня схватили подводные люди62. Несомненно, множество их живет в этом глубоком горном озере.
— Мы бывали на еще более глубоких местах и до сих пор не видели ни одного из них, — заметил я.
— И я тоже, а я пересек такие большие воды — далеко на востоке. Там даже с одного берега нельзя было видеть другого, — сказал Бесстрашный.
— Ну, конечно! Никто никогда не видит их до тех пор, пока не будет ими схвачен, утащен вниз и утоплен в глубоком месте. Сколь многих наших людей на глазах у всех постигла подобная судьба! Сильные пловцы, крепкие мужчины, вдруг начинают звать на помощь: крикнет один раз, второй, может быть третий, уходит вниз, и больше его уже не увидишь! — очень серьезно заявил мой «почти-брат».
— Я думаю, что у этих пловцов происходит то, что белые люди называют судорогами, когда внезапно сводит мускулы рук или ног, или и то и другое вместе, так что человек не может ими двигать и от этого тонет, — предположил я.
— Нет! Дело обстоит именно так, как я сказал: их хватают подводные люди, — настаивал Питамакан. — В очень давние времена один пикуни бродил по берегу реки. Случайно он посмотрел вниз в глубокое место. На дне он увидел большую добротную палатку, а возле нее — людей. Этот пикуни был очень храбр: он нырнул в воду, смело вошел в палатку и приветствовал ее хозяина, великолепно выглядевшего в своей прекрасной одежде. Этот мужчина оказался вождем народа подводных людей. Очень странно, но он хорошо говорил на нашем языке. Он рассказал своему гостю, что его сородичи — очень могущественный народ, и будет хорошо, если земные люди, переправляясь через реки и озера, станут молиться им и приносить жертвы. Затем он велел своим женщинам накормить пришедшего. И как вы полагаете, что они ему дали?.. Пиявок, которых они жарили на углях, и только что собранные первые ягоды!63 Конечно, он не стал есть пиявок — один вид их вызвал у него содрогание — но поел ягод, и таким образом обычай гостеприимства был соблюден. Вождю он понравился и тот дал ему хорошие подарки и научил его нескольким священным песням своего народа. И, наконец, когда наш предок покидал эту палатку, вождь чем-то его натер, что позволило тому пикуни выйти на берег сухим.
— Ну, этот ваш давний предок в действительности конечно же вовсе не бывал на дне реки, а все, что вы узнали, было его сном, — заметил Бесстрашный.
— Да, это так. Но что это меняет? Ничего. Когда мы спим, наши тени блуждают и все, что случается с ними, сходно с тем, что происходит с нами наяву, — ответил Питамакан.
— Может быть, ты и прав, — произнес задумчиво наш француз. — Далеко на Востоке, когда я был еще мальчиком, наш священник часто говорил, что мы не должны верить снам. Но с тех пор за время моих скитаний со мной происходило множество странных вещей. Может быть, о многих из них тот священник и не подозревал.
Что же касается меня, то я промолчал. За несколько прошедших лет я уже наслушался рассуждений моей «почти-матери». К тому же я постоянно получал подтверждения от своих друзей черноногих — как важны их сновидения. И у меня не было ни малейших возражений против их верований.
— Ха! Плеснула большая рыба. Давайте-ка поймаем одну из них и зажарим на ужин — это будет отличным дополнением к нашему мясному столу. У меня есть леска с крючком. Я схожу за ней! — воскликнул Бесстрашный и поспешно направился к нашей стоянке.
— Если хотите — ешьте родичей подводных людей, а для меня настоящая пища — это мясо бизонов, — заявил Питамакан, как только наш друг прибежал обратно со своей снастью.
Бесстрашный привязал леску с крючком к длинному и толстому ивовому шесту, предварительно насадив на крючок небольшой кусочек мяса.
Мы прошли по берегу к каменистому мысу, с которого было удобно забрасывать крючок и просматривать дно на добрых сорок футов — такой прозрачной была вода. Я улыбнулся, глядя как наш друг забрасывает свою приманку в воду: «Она слишком велика, чтобы форель смогла ее заглотить», — подумал я. Мы следили за приманкой — зигзагами она проплыла по течению футов двадцать или даже более, на всю длину нашей лески. Затем Бесстрашный резко подтянул ее на несколько футов и снова отпустил. Так он поступал три или четыре раза. И вдруг мы увидели, как большая рыбина схватила приманку. Бесстрашный сделал широкий взмах шестом. Рыба отчаянно сопротивлялась, но рыболов был сильнее. В конце концов его добыча взлетела в воздух и, сорвавшись с крючка, упала на камни. Я подскочил и упал прямо на нее, поскольку она оказалась на самом берегу. Просунув пальцы в жабры, я схватил ее и вместе с ней встал на ноги.
