Брови девушки удивлённо поползли кверху. Скрестив руки на груди, она усмехнулась.

- Надолго?

- Что?

Марку сначала показалось, что он просто не расслышал.

- Я спрашиваю, надолго в этот раз? Ну, приблизительно, когда ты думаешь, жена сообщит тебе, что у вас двойня, и ты сожмёшь её в крепких объятиях?

Марк не знал, какие чувства разгорелись в нём сильнее. То ли злость на Кристину. За то, что упорно не хочет его понять, услышать. То ли горечь от осознания, что он совершенно не вызывает у неё никакого доверия. И она это не скрывает. Говорит открыто. Единственный человек, который всё говорит, глядя в глаза.

- Навсегда. Слышишь? Навсегда!

- Навсегда? Понятие соизмеримое с вечностью. А, как известно, нет ничего вечного. Всё имеет свой срок годности. Сегодня ты навсегда ушёл от жены, как я поняла ради меня. Завтра или через год ты навсегда уйдёшь от меня, ради какой-нибудь другой женщины. И так будет по кругу. Я хочу, чтобы ты понял, я не сужу и не обвиняю. Просто сразу говорю...зайди в квартиру через двадцать минут.

Марку не было больно. Это не то чувство, которое могло передать его состояние. Сейчас его мог понять только тот, кто когда-нибудь испытывал разочарование. Разочарование ни в ком-то, а в самом себе. Кто, когда-нибудь видел в глазах родного человека безразличие, усталость и просто полное отсутствие доверия.

- Я хочу...

- Я знаю, чего ты хочешь. Но ты должен понять, чего хочу я. Я хочу, чтобы ты меня оставил. Просто исчез. У нас с тобой ничего не получится. Звучит банально, но мы слишком разные люди. Я не Марина. Я не буду всю ночь ждать тебя от другой женщины. Не буду закатывать скандалов, рвать волосы, лить слёзы. Я, просто молча, выставлю за дверь со всеми вещами. Я тот человек, который может простить всё, но никогда ничего не забудет. Я ужасно злопамятна, и не даю второго шанса. Никогда. А мой дом - не приют, для временно ушедших из семьи. Запомни это, пожалуйста,...и больше никогда не приходи.

Она захлопнула дверь. Спокойно. С бесстрастным выражением лица. А Марк только сейчас абсолютно точно осознал, что он в шаге от пропасти. Потеряет эту женщину - сорвётся вниз. Но есть ли ещё хоть какой-то шанс вернуть её?

*****

Отложив нож, я достала из верхнего ящика пластырь, наклеив его на порез. Чёрт, ещё даже одну картошку не дочистила, зато уже два раза руку поранила. Хотя удивительно, что вообще до локтя не срезала. Уже больше получаса не могу оторвать взгляд от окна. Не знаю, почему меня всегда завораживала такая погода. Холодная пасмурная, иногда навивающая лёгкую грусть, а иногда тоску и уныние. Зима потихоньку начала отступать. Снег уже практически весь растаял, температура поползла вверх. Правда, всё равно было ужасно холодно и весной даже не пахло. Ледяной ветер, сгущающиеся на небе тучи и практически беспрерывные дожди, из-за которых мне за эти две недели пришлось полюбить резиновые сапоги. Кажется, что солнце намеренно обходило наш город стороной. Складывалось такое ощущение, что мы снова перенеслись на три месяца назад, в холодную пасмурную осень. Для одних - время волнующей ностальгии, лёгкой грусти и между тем какого-то необычайного душевного спокойствия. Для других - погружение в меланхолию, полную апатию ко всему. Я сейчас, пожалуй, относилась к разряду 'другие'. Мне казалось, что я не живу, а скорее наблюдаю за своей жизнью со стороны. Как какой-то случайный, совершенно безразличный прохожий. Я вспоминала всё, что произошло за этот год, а точнее начиная с того момента, как Ваня сказал мне про операцию и в моей душе поселилась надежда. Даже не просто надежда, а какое-то восторженное, безумно радостное чувство. Я ведь почти не сомневалась, что всё получится. В какой-то степени я даже была уверенна, что скоро придётся закупать детские вещички и игрушки. А потом появился он....Иногда, я задаюсь вопрос. Чтобы было, если бы я его не встретила? Если бы, как и хотела, решилась на искусственное оплодотворение? Возможно, а точнее, наверняка, я бы уже стала счастливой мамочкой. Впрочем, как только такие мысли подбирались к моему сознанию, я сразу старалась их отсеять. Зачем терзать себя из-за уже совершённых ошибок? Даже, если, что-то и можно вернуть, зачем убиваться из-за уже случившегося? Сделано и сделано. Понимаешь, что оступился, впредь иди по иному пути. Но не надо рвать волосы и лить слёзы. Меняйся внутри, помни о том, что было, но живи сегодняшним днём.

Правда, в моём случае, это было крайне тяжело сделать. Потому что моя 'ошибка' каждый вечер поджидала меня у подъезда. И с каждым разом становилось всё тяжелее и тяжелее просто проходить мимо, не избегая взглядом, а наоборот совершенно спокойно смотря в обволакивающие тоской, скрытой болью и всё же какой-то ещё сияющей надеждой глаза. Он ничего не говорил. Только вставал со скамьи, когда я подходила к подъезду, и лишь взглядом провожал до двери. В его руках всегда был неизменный букет. Один вечер пионы. Другой - розы. Мои самые любимые цветы, которые завершали свой короткий путь в урне, среди кучи мусора и отходов. Я их не выкидывала. Просто рука бы на такую красоту не поднялась. Марк делал это за меня. Он знал, что я никогда не приму букета, но каждый вечер всё равно ждал меня с ним у подъезда. Иногда мне казалось, что моё терпение уже на самом исходе. Может я не слабачка. Может у меня и есть какая-то сила воли, но...это уже за гранью. Я часами сидела у окна, разрываясь от невыносимого желания плюнуть на всё. Сорваться. Упасть в эту чёртову пропасть...ведь хуже уже всё равно не может быть.

Марк уходил только под самое утро. Иногда даже засыпал на лавочке, хотя рядом была припаркована его машина. Наверное, он испытывал меня. Когда я отвергла его, я предполагала, что он не сдастся. Или по крайне мере не сразу. Но я даже не думала, что он будет так изощрённо издеваться. Никаких клятв, извинений и всего в этом духе. Всё совсем наоборот. Он заставлял меня саму, практически до боли желать выбежать к нему, броситься на шею и вдыхать до головокружения его запах.

Я знала, что рано или поздно всё должно прекратиться. И исхода было только два: либо он сдастся первым, либо я. Если второе - то это конец. Звучит, наверное, банально, но у нас действительно нет будущего. Всё это время меня распаляла мысль о ребёнке и какое-то дьявольское желание, наконец, почувствовать себя любимой, почувствовать себя женщиной. Его подстёгивала вот эта запретная страсть. Когда нельзя, но очень-очень хочется. Хочется так сильно, что рано или поздно становится наплевать на все запреты.

Мои иллюзии уже развеялись. Я вернулась с небес на землю. Как скоро это произойдёт с Марком, всего лишь вопрос времени. Он всё равно очнётся. Поймёт, что это вовсе не любовь и даже не что-то отдалённо на неё похожее. И вот именно поэтому лучше разорвать всё сейчас. Пока не стало ещё больнее.

*****

- Ну и что ты намерен делать?

Голос пожилого мужчины был совершенно спокоен, хотя он прекрасно понимал, насколько плохи дела компании.

Закурив, Марк ответил с каким-то полным безразличием:

- Свяжусь с Ефремовым. Месяц назад мы уже обсуждали возможность сотрудничества.

- Брось, - Похоменко криво усмехнулся. - Как будто сам не знаешь, что месяц назад всё было совсем по-другому. Ефремов уже лет пять грызёт землю зубами в надежде пробраться к твоему тестю. Зачем ему сейчас ввязываться в наши проблемы, если, как я понял, с Крестецким мы теперь на ножах?

Марк достал из кармана пиджака сигарету, закурил. Несколько минут мужчина неотрывно смотрел на какую-то невидимую точку на стене, а потом, совершенно безразлично произнёс:

- Да, наверное, вы правы. Но попробовать всё равно стоит. В любом случае, хуже не будет.

Сцепив пальцы в замок, Похоменко вкрадчиво, очень осторожно спросил: