Кимберли в своем репертуаре: она наносит на мои губы бесцветный блеск и с ухмылкой вручает тюбик с тушью.

– Ты же хочешь выглядеть на все сто?

Несмотря на боль в груди, я улыбаюсь над ее попыткой помочь мне выглядеть прилично. Несомненно, для нее в этом состоит часть решения проблемы.

Десять минут спустя красное от рыданий лицо приобретает нормальный цвет. Благодаря тональному крему и теням отеки вокруг глаз уже не так заметны. Волосы расчесаны и, можно сказать, уложены крупными волнами. Через какое-то время Кимберли сдается и, вздохнув, говорит, что «пляжный» эффект сейчас все равно в моде. Не помню, как она переодела меня, сменив футболку на топ и кардиган, но ей удалось за рекордно короткий срок превратить меня из зомби в более-менее нормально выглядящего человека.

– Обещай, что позвонишь, если я тебе понадоблюсь, – говорит Кимберли. – Не надейся, что я не поеду тебя искать.

Киваю, соглашаясь, и знаю, что она не станет колебаться ни секунды. Она обнимает меня еще дважды перед тем, как отдать ключи от арендованной машины Кристиана, которую Хардин оставил на парковке.

Сев в машину, я ставлю телефон на зарядку и опускаю боковое стекло. В салоне пахнет Хардином. Пустые стаканчики из-под утреннего кофе все еще в держателях и напоминают мне, что всего несколько часов назад мы занимались здесь любовью. Так он попрощался со мной. Я только сейчас понимаю, что в глубине души знала это еще тогда, но не была готова принять. Не хотела признать явное, настигающее меня поражение. Невероятно, но уже пять вечера. У меня в запасе меньше двух часов, чтобы найти Хардина и убедить его вернуться домой вместе со мной. Посадка на рейс начинается в половине девятого, но нам нужно приехать около семи, чтобы успеть пройти досмотр.

«Или я полечу домой одна?»

Посмотрев на свое отражение в зеркале заднего вида, я встречаюсь взглядом с той же девушкой, которой пришлось подняться с пола ванной. Меня снова охватывает дурное предчувствие, что домой я полечу в одиночестве.

Мне известно только одно место, где он может быть, и если его там нет, то вообще непонятно, что делать. Завожу машину, но рука замирает на рычаге коробки передач. Я не могу просто так кататься по Лондону без денег, не зная, куда ехать.

В отчаянии и тревоге я снова пытаюсь до него дозвониться и, когда он берет трубку, готова разрыдаться от счастья.

– Алло-о-о, кто это? – произносит незнакомый мужской голос.

Отдернув телефон от уха, я проверяю, Хардину ли звоню, но на весь экран светится его имя.

– Алло-о-о, – повторяет парень громче, все так же растягивая слова.

– Хм-м, привет. А Хардин там? – У меня сводит желудок: этот незнакомец явно не предвещает ничего хорошего, и я понятия не имею, кто это такой.

В трубке слышны смех и голоса, среди них определенно несколько женских.

– Скотт сейчас… в состоянии, – отвечает парень.

«В состоянии?»

– Не в состоянии, идиот, – поправляет, смеясь, женщина на заднем плане.

«Боже».

– Где он? – спрашиваю я. Судя по тому, как изменился шум в трубке, меня переключили на громкую связь.

– Занят, – отвечает другой парень. – Ты кто? Придешь на вечеринку? Ты поэтому звонишь? Мне нравится твой американский акцент, птичка, и если ты подружка Скотта…

Вечеринка? В пять вечера? Я пытаюсь сосредоточиться на этом бесполезном факте, а не на женских голосах, доносящихся из телефона, и не на том, что Хардин «занят».

– Ага, – выдает мой язык, прежде чем соглашается мозг. – Повтори-ка адрес.

Я разговариваю неуверенным и дрожащим голосом, но никто, похоже, этого не замечает.

Парень, взявший трубку, диктует адрес, и я быстро вбиваю его в навигатор мобильника. Дважды ошибаюсь, и мне приходится просить его повторить, что он и делает. Он советует поторопиться, с гордостью похвастав, что столько выпивки я никогда в жизни не видела.

Двадцать минут спустя я оказываюсь на маленькой стоянке, примыкающей к обшарпанному кирпичному зданию с большими окнами, три из которых занавешены белой пленкой или, возможно, мешками для мусора. На парковке куча машин. БМВ, на котором я приехала, выделяется среди них как бельмо на глазу. Единственная похожая – та, что арендована Хардином. Она стоит у въезда, зажатая со всех сторон, а значит, он здесь дольше, чем все остальные.

Перед тем как войти, я набираю полную грудь воздуха, чтобы собраться с силами. Незнакомец сказал по телефону, что мне нужна вторая дверь на четвертом этаже. Не похоже, что в этом сомнительном здании есть четвертый этаж, но, поднявшись по лестнице, я понимаю, что ошиблась. Громкие голоса настигают меня еще на площадке третьего этажа.

Смотрю наверх и не понимаю, что Хардин здесь забыл. Зачем убегать от своих проблем в такое место? Как только я поднимаюсь на четвертый этаж, сердце начинает бешено колотиться, а желудок просто завязывается в узел. Разум прокручивает возможные варианты того, что может происходить за этой поцарапанной, изрисованной граффити дверью номер два.

Тряхнув головой, отгоняю сомнения. Почему я так боюсь и нервничаю? Ведь это Хардин, мой Хардин. Даже разъяренный и замкнувшийся в себе, он никогда намеренно не причинит мне вреда, не считая жестоких слов. Ему сейчас непросто из-за ситуации в семье, он нуждается в том, чтобы я помогла и забрала его домой. Я просто накручиваю себя и без причины усложняю ситуацию.

Дверь открывается как раз в тот момент, когда я собираюсь постучать. Парень, одетый во все черное, проходит мимо, не останавливаясь и не закрывая за собой дверь. Из глубины квартиры валят клубы дыма, и я еле сдерживаюсь, чтобы не зажать рот и нос. Кашляя, переступаю порог.

И застываю в немом изумлении: на полу передо мной сидит полуобнаженная девица. Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что почти все вокруг полуодеты.

– Снимай верх, – говорит молодой бородатый парень какой-то крашеной блондинке. Та закатывает глаза, но, быстро избавившись от рубашки, остается в одном лифчике и трусиках.

Понаблюдав немного за этой сценой, я понимаю, что они играют в карты на раздевание. Сначала я подумала совсем про другое, и на душе становится немного светлее. Не намного, но светлее.

Я чувствую слабое облегчение от того, что Хардина нет в компании полуголых картежников, и продолжаю рыскать глазами по переполненной комнате, но его нигде не видно.

– Ты заходишь или как? – спрашивает кто-то.

Я оборачиваюсь в поисках источника голоса.

– Закрывай за собой дверь и заходи, – говорит парень, показываясь из-за чьей-то спины слева от меня. – Мы встречались раньше, Бэмби?

Он усмехается, и я неуютно передергиваю плечами, когда его налитые кровью глаза начинают блуждать по моей фигуре, неприлично долго задерживаясь на груди. Мне не нравится выбранное им прозвище, но я упускаю подходящий момент, чтобы назвать свое настоящее имя. Судя по голосу, это он разговаривал со мной по телефону Хардина.

Я качаю головой, ни одно слово не приходит на ум.

– Марк, – представляется он и тянется к моей руке, но я ее отдергиваю.

Марк… Я сразу же узнаю это имя из письма и разных историй, которые рассказывал Хардин. Марк достаточно приветлив, но мне известно, что он собой представляет. И известно, что он вытворял с девушками.

– Это моя квартира, кто тебя пригласил?

Из-за вопроса мне сначала кажется, что он сердится, но на его лице одно хвастовство.

Он говорит с сильным акцентом, и я нахожу его действительно привлекательным. Немного пугающим, но привлекательным. Темно-русые волосы топорщатся спереди, борода растрепанная, но ухоженная – «образ хипстера-придурка», как называет это Хардин, но мне даже нравится. На руках нет татуировок, но на лице пирсинг: под нижней губой проколото в двух местах.

– Я… М-м-м… – пытаюсь я собраться со словами.

Он снова смеется и хватает меня за руку.

– Так, Бэмби, пойдем организуем тебе что-нибудь выпить, чтобы ты расслабилась, – улыбается он. – От тебя с ума сойти можно.