Если успех Британии в Египте и был таким выдающимся, как утверждал Бальфур, то он ни в коем случае не был необъяснимым или иррациональным. Египетские дела управлялись в соответствии с общей теорией, выразителем которой был как Бальфур в своих представлениях о восточной цивилизации, так и Кромер, управляющий повседневными делами в Египте. Самое важное в этой теории в течение первого десятилетия двадцатого века было в том, что она работала, и работала ошеломляюще хорошо. Довод, сведенный к простейшей формулировке, был ясен, точен, его легко было понять. Есть люди Запада (Westeners), а есть люди Востока (Orientals). Первые господствуют; вторые должны подчиняться, что обычно означает оккупацию их земель, жесткий контроль над их внутренними делами, предоставление их жизни и богатств в распоряжение той или иной западной державы. То, что Бальфур и Кромер, как мы вскоре увидим, могли свести человечество к таким безжалостным культурным и расистским категориям, вовсе не было признаком их особой порочности. Скорее, это было показателем того, насколько упрощенной стала общая доктрина к тому времени, когда ее начали применять, – упрощенной и эффективной. В отличие от Бальфура, чьи тезисы о восточных народах претендовали на объективную универсальность, Кромер говорил о них конкретно как о тех, кем он управлял или с кем ему приходилось иметь дело, сначала в Индии, а затем в течение двадцати пяти лет в Египте, когда он стал главным генеральным консулом всей Британской империи. «Восточные народы» Бальфура – это «подчиненные народы» (subject races) Кромера, послужившие ему темой для длинного эссе, опубликованного в Edinburgh Review в январе 1908 года. Опять же знание подчиненных или восточных народов – это то, что делает управление ими легким и прибыльным; знание дает власть (power), больше власти требует больше знаний и так далее во всё более и более прибыльной диалектике информации и контроля. Согласно Кромеру, империя Англии не распадется, если такие вещи, как милитаризм и коммерческий эгоизм дома, и «свободные институты» в колонии (в отличие от британского управления «в соответствии с законами христианской морали»), держать под контролем. Поскольку если, согласно Кромеру, логика – это нечто такое, «существование чего восточный человек склонен полностью игнорировать», то верный метод управления состоит не в том, чтобы навязать ему сверхнаучные меры или физически принудить его принять логику. Скорее следует понять его ограниченность и «попытаться найти, к удовольствию подчиненного народа, более подходящие и, можно надеяться, более прочные узы единения между управляющими и управляемыми». Скрывающаяся повсюду за усмирением покоренного народа имперская мощь эффективна благодаря своему утонченному пониманию и нечастому использованию, а не благодаря своим солдатам, жестоким сборщикам налогов и безудержной силе. Одним словом, империи следует быть мудрой; она должна сменить свою алчность на бескорыстие, а нетерпение – на гибкую дисциплину. Выражаясь яснее, когда говорят, что коммерческий дух должен быть под некоторым контролем, это значит то, что при общении с индийцами, египтянами, шиллуками[177], или зулусами[178] первый вопрос, который следует задавать: что все эти люди, говоря в национальном масштабе (nationally speaking), более или менее in statu pupillari[179], сами думают о своих собственных интересах, хотя этот вопрос и заслуживает серьезного рассмотрения. Но важно, чтобы каждый особый вопрос решался главным образом с учетом того, что в свете западных знаний и опыта, согласованного с местными воззрениями, мы сознательно считаем наилучшим для подчиненного народа, без оглядки на какие-либо реальные или предполагаемые преимущества, которые Англия как нация может получить, или, как это чаще бывает, на особые интересы, представленные одним или несколькими влиятельными классами англичан. Если британская нация в целом будет держать этот принцип в уме и строго настаивать на его применении, то, хотя мы никогда не сможем взрастить патриотизм, подобный патриотизму, основанному на родстве народов или общности языка[180], мы, возможно, сможем воспитать своего рода космополитическую преданность, основанную на уважении, неизменно связанном с превосходящими талантами и бескорыстием, и на благодарности как за уже оказанные милости, так и за грядущие. Во всяком случае, есть надежда, что египтянин будет колебаться, прежде чем свяжет свою судьбу с каким-нибудь будущим Ораби… Даже дикарь Центральной Африки может в конце концов научиться петь гимн в честь Астреи Редукс[181] в лице британского чиновника, который отказывает ему в джине, но дает правосудие. Более того, выиграет торговля[182].
О том, насколько «серьезно» правитель должен рассматривать предложения подчиненных народов, свидетельствует абсолютное неприятие Кромером египетского национализма. Собственные местные институты, отсутствие иностранной оккупации, национальный суверенитет – эти неудивительные требования неизменно отвергались Кромером, который недвусмысленно утверждал, что «реальное будущее Египта… лежит не на пути узкого национализма, который будет охватывать только коренных египтян… а скорее на пути расширенного космополитизма»[183]. Подчиненные народы (subject races) не могли знать, что для них хорошо. Большинство из них были выходцами с Востока, и об их характерных чертах Кромер был очень хорошо осведомлен, поскольку имел опыт общения с ними как в Индии, так и в Египте. Одной из удобных для Кромера особенностей восточных людей было то, что управление ими, хотя обстоятельства могли тут и там немного различаться, почти везде было практически одинаковым[184]. Это было так, конечно, потому что восточные люди были почти везде практически одинаковы. Тут мы, наконец, приближаемся к долго формировавшейся основе сущностного знания, как академического, так и практического, которое Кромер и Бальфур впитали из вековой традиции современного западного ориентализма: знания о людях Востока, их народах, характере, культуре, истории, традициях, обществе и возможностях. Это знание было эффективным: Кромер считал, что он использовал его для управления Египтом. Более того, это знание было проверенным и неизменным, поскольку «восточные люди» для всех практических целей были платоновской сущностью[185], которую любой ориенталист (или правитель над восточным народом) мог исследовать, понять и раскрыть. Так, в тридцать четвертой главе своего двухтомного труда «Современный Египет», авторитетном отчете о собственном опыте и достижениях, Кромер излагает своего рода личный канон ориенталистской мудрости: Сэр Альфред Лайалл[186] однажды сказал мне: «Точность отвратительна восточному уму. Каждый англо-индиец должен всегда помнить эту максиму». Недостаток точности, который легко перерождается в полноту неправды, – вот главная характеристика восточного ума. Европеец рассуждает разумно; его изложение фактов лишено всякой двусмысленности; он прирожденный логик, хотя, возможно, логику и не изучал; он по своей природе скептик и требует доказательств, прежде чем сможет принять истинность любого утверждения; его тренированный интеллект работает как механизм. Уму восточного человека, напротив, как, впрочем, и его живописным улицам, в высшей степени недостает симметрии. Его рассуждения носят самый небрежный характер. Хотя древние арабы и владели в несколько большей степени наукой диалектики, их потомки отличаются исключительным недостатком логических способностей. Они часто неспособны сделать самые очевидные выводы из каких-либо простых посылок, которые сами признают истинными. Попытайтесь добиться простого изложения фактов от любого обычного египтянина. Его объяснение, как правило, будет длительным и недостаточно ясным. Он, вероятно, будет противоречить себе с полдюжины раз, прежде чем закончит свой рассказ. Он будет сбиваться на простейших встречных вопросах. вернутьсяШиллуки – ключевая этническая группа Южного Судана. вернутьсяЗулусы – самая крупная этническая группа Южной Африки. вернутьсяИдея о связи языка и национальной идентичности была доминирующей в XIX–XX вв. Потому происходил процесс кодификации языков, создания грамматик и словарей (например, в 1860-х гг. издается словарь Владимира Ивановича Даля, а с 1904 г. начинается подготовка реформы орфографии русского языка). Не случайно в этот период начинаются дискуссии о языковой политике на окраинах империй (например, в отношении балканских народов и их славянских языков в Австро-Венгрии, тюркских языков в Российской империи). вернутьсяАстреа Редукс – панегирическое произведение Джона Драйдена (1631–1700) на восшествие на престол Карла II. Драйден осудил период революции Оливера Кромвеля и восхвалял «возвращение царства справедливости (само название – отсылка к греческой богине справедливости Астрее) на землю». вернутьсяBaring E., Lord Cromer. Political and Literary Essays, 1908–1913. 1913; reprint ed., Freeport, N. Y.: Books for Libraries Press, 1969. P. 40, 53, 12–14. вернутьсяOwen R. The Influence of Lord Cromer’s Indian Experience on British Policy in Egypt 1883–1907 // Middle Eastern Affairs, Number Four: St. Antony’s Papers Number 17 / Ed. Albert Hourani. London: Oxford University Press, 1965. P. 109–139. вернуться«По Платону, сущность („идея“) несводима к телесно-чувственному бытию; она имеет сверхчувственный нематериальный характер, вечна и бесконечна. Сущность постигается в понятии („логосе“)». Основной смысл сказанного заключается в том, что каждой абстрактной сущности (например, справедливости) соответствует некий набор умозрительных характеристик (понятий), который, однако, не соотносим с самой идеей – абстракцией, которую «ум» видит, как определенное надсущностное бытие. Вокруг каждой идеи выстраиваются сложные системы других идей, создавая смесь единства и множества. «Рассудок» отождествляет идею и понятие (логос) – и воспринимает идею как некий набор свойств. Только «ум» понимает, что идея – не соотносится с понятием, что она несводима к тем рассуждениям, которые выстраиваются вокруг нее. То есть «восточный человек» – это идея, некая абстракция, непостижимая разумом, которая существует в системе других идей (например, идеи «нас»). Она отождествляется с понятием «восточный человек», вокруг которого выстроена система характеристик, которые и постигают колониальные администраторы, задавая «понятию» сущностные характеристики. Позднее Саид отмечает размежевание между «живыми людьми» и «платоновскими идеями», тем самым демонстрируя, что ключевой принцип ориентализма – это выстраивание системы связок идей и понятий, которые вытесняют реальность («эйдос») умозрительными характеристиками. См. подробнее: Месяц С. Платоновская концепция дискурсивного знания, Философский журнал, 1 (6). 2011. С. 20–30. вернутьсяАльфред Комин Лайалл (1835–1911) – британский государственный деятель, историк литературы и поэт. Был служащим колониальной администрации в Индии. |
