Рядом хлопнула дверь.

-Извини, - сказала Ксения, присевшая рядом. Ольга не стала на нее смотреть. Просто не могла.

-Это было… унизительно, - сказала она первое, что пришло в голову. Просто потому что надо было что-то сказать, а сказать правду она не могла.

-Я знаю, - откликнулась Ксения, и в голосе ее было слышно раскаяние. – Тебе не стоило приходить ко мне домой.

-Кто ж знал…

Помолчали. Ольга всеми капельками своего тела ощущала, как беззвучно звонит ее телефон, как безнадежно выводится на экране Ларина фотография – смеющейся, счастливой Лары. Перестает на секунду и снова начинает звонить.

Она заставила себя выпрямиться. Из последних сил. В груди так остро болело, что казалось – шевельнешься, и острая палка, дырявящая сердце, проткнет насквозь.

-Это твоя жена? – Она снова спросила первое, что пришло в голову. И не стала слушать ответ.

Достала кофе, отдала один из стаканов Ксении.

-Зачем ты пришла? – Спросила вдруг та, и Ольгу передернуло. Она засмеялась, но, боже мой, что это был за смех! Этим смехом она как будто оплакивала последние месяцы своей жизни, прощалась с ними, прощалась навсегда. Господи, почему она решила, что через три месяца это будет проще? Дура! Просто дура! Не нужно было ездить тогда с Ларой, нужно было выскочить из машины еще на заправке, уехать в Москву и вернуться в свою жизнь. И тогда не было бы этих трех дней, а за ними – трех месяцев, и телефон бы сейчас не звонил сто сорок пятым вызовом, а осколки, в которые давным-давно превратилась Ольгина душа, не разрывались бы снова – на еще более мелкие.

-Знаешь, - сказала она, глядя на Ксению. – Я почти всегда живу по принципу «Сто раз подумай – один раз сделай». Никогда не делаю того, что мне не выгодно. Но раз в год случается, что я вдруг делаю что-то, не задумываясь, зачем и почему. И каждый раз огребаю, представляешь?

Ксения кивнула. А Ольга снова засмеялась и спросила:

-Не знаешь, почему так?

-Не знаю.

-Вот и я не знаю. Иногда мне кажется, что вот я сделаю сейчас этот безумный поступок, и все станет по-другому, и жизнь изменится, и я увижу, что в детских сказках есть доля правды. Но я делаю, жизнь не меняется, а русалочка по-прежнему остается полурыбой-полубабой.

Ксения кивнула.

-Знакомо.

Больше говорить было не о чем. Ольга по-прежнему молча прислушивалась к неслышным звонкам телефона, и думала почему-то о муже. Если бы она любила его хотя бы на четверть так, как любит Ксения свою женщину – все закончилось бы иначе. Совсем иначе.

-У меня тоже есть партнер, - сказала вдруг она. – Ну как партнер… муж. Только я давно его не люблю.

В этом «давно его не люблю» было так много тоски по старой жизни, по Ларе, по самой Ольге – той, которая еще умела хоть во что-то верить. Нынешняя Ольга больше не верила. Ни во что.

-Мне казалось, что ты…

-Лесбиянка? – Ольга посмотрела на Ксению. Та сидела будто изваяние, и шестым чувством Ольга хорошо понимала, что именно с ней сейчас происходит. – Нет, не думаю. Просто люблю сильных людей, вот и все.

Она глубоко втянула в себя воздух и взяла Ксению за руку.

-Сейчас тебе нужно или идти домой, или поехать со мной и трахнуть меня так жестко, как только сможешь, - сказала она, и в этих словах не было ни грамма фальши.

-Я знаю, - глухо ответила Ксения.

-Она не может тебе этого дать, верно?

-Нет. Не может.

Ольга подождала секунду, убрала руку и нажала на газ. Ксения тихо плакала рядом.

Глава 16. И скорость, дым. 

Она привезла ее в квартиру, ключи от которой ей дал Родион. Прежде чем войти, помедлила мгновение: это было то самое мгновение, в которое все еще можно было изменить. Можно исправить. Но Ольга щелкнула ключом и открыла дверь.

Каждая сняла одежду сама. Глядя на другую, медленно стягивая все до единого куски ткани, сжимая зубы – то ли от желания, то ли от ненависти.

-Ты знаешь, что она сейчас чувствует? – Спросила себя Ольга, впиваясь зубами в Ксенино плечо. – Знаешь, что она чувствует, прочитав твою смс и сотый раз набирая твой номер? Слушая гудки в чертовой трубке? Раз за разом. Ты знаешь, ЧТО она сейчас чувствует?

Это «ты знаешь, что она сейчас чувствует?» лишило ее остатков воздуха. Она больше не могла дышать – могла только рвать на части Ксенино тело, впиваться ногтями в ее кожу, кусать, царапать, сжимать, оставляя синяки.

Бросила на кровать, размахнулась и ударила по лицу.

-Еще, - приказала Ксения, распластавшаяся под ней – обнаженная Ксения, даже не думающая сопротивляться.

И Ольга ударила снова. Она сидела на Ксении верхом – голени тесно сжали бедра по бокам, а ладони гладили воспаленное тело, гладили долго – прежде чем ударить еще раз.

-А я? – Спросила она себя, рывком раздвигая Ксенины ноги и опускаясь на нее сверху. – Знаю ли, что чувствую сейчас я? Трахая ее здесь, трахая без чувств, без эмоций, зная, что он смотрит. Сидит в соседней комнате, у зеркала - и смотрит на двух женщин, которые наивно думали, что от него можно уйти, и ошибались.

ЭТО я должна предложить Ларе? ЭТУ жизнь?

Она ощутила, как Ксения хватает ее волосы и тянет, пытаясь оторвать от себя. Но не позволила ей этого. Отпихнула назад, на спину, коленом двинула бедро дальше – в сторону, и взяла ее наконец – кричащую, пытающуюся вырваться.

Глубоко, очень глубоко – до боли, до слез из глаз у обеих. Цепляясь зубами за нежную кожу плеча. Не разбирая слов – а слова были, еще как были, она выкрикивала их в Ольгино ухо, и в них было столько боли, столько горя, сколько невозможно было вынести.

Она двигала бедрами, помогая руке, она забирала Ксению себе для того, чтобы в следующую секунду оттолкнуть ее снова. Как качели. Как свалиться с разбега в ад и, отскочив от раскаленной лавы, вернуться обратно. Как вся ее чертова жизнь.

Это длилось долго. Очень долго. Мучительно долго. И когда все наконец закончилось, когда они смогли остановиться и Ксения откатилась от нее – мокрая, что-то шепчущая, с заплаканным и красным лицом, Ольга наконец поняла.

Она не вырвется. Что бы она себе там ни придумала – она никогда не вырвется из этого круга. Может притворяться, может изменить свою жизнь, но то, что она увидела в себе сейчас было слишком глубоко, слишком честно для того, чтобы это менять.

Мыслей о телефоне и зеркале больше не было. Ей снова стало все равно. Все равно, что чувствует и думает Лара. Все равно, что чувствует и думает она сама. Все это было неважным раньше и стало неважным снова.

-Опять страдать будешь? – Насмешливо спросила она, нагнувшись к Ксении и коснувшись губами ее уха. – Не надоело еще?

Ксения немедленно вывернулась и попыталась сесть, но Ольга не дала – положила руки ей на плечи, заставила лечь снова.

-Теперь тебе нужно придумать оправдание, почему ты уехала на полдня с женщиной, по замашкам очень напоминающей твою любовницу?

Она видела, как исказилось Ксенино лицо. Было просто растерянным, а стало злым.

-Ситуация вышла из-под контроля, - сказала она. – И как загнать ее обратно – большой вопрос.

Что ты, милая. Никакого вопроса на самом деле нет. Ты просто должна снова – еще один раз – принять верное решение, только и всего.

Ольга снова забралась на Ксению, ладонями прижала ее руки к матрасу и заглянула в злые глаза.

-Меня тут посетила интересная идея, милая, - промурлыкала она. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но по-моему, твоей жене совершенно все равно, где и с кем ты проводишь свое время.

Она ожидала вспышки, но Ксения только плечами пожала.

-Интересно, - пробормотала Ольга. – А тебе тоже все равно, с кем она проводит время?

Новое пожатие плечами не обмануло ее ни на грамм: она видела, как вспыхнули зеленые глаза, загорелись от ненависти. Нет. Ей явно не все равно.

-Еще интереснее. Знаешь, милая, я тут подумала, что у нас с тобой вполне могло бы что-нибудь получиться.

На этот раз Ксения среагировала как надо. Отпихнула, вырвалась. Принялась одеваться. Ольга следила за ней с кровати и думала: что еще? Что еще нужно сказать, чтобы она решилась?