В такси по пути к дому Наташа начала успокаиваться. Он повел себя так, как она и предполагала, обвиняя девушку в том, что она завлекла его и обманула.

Наташа убрала его руку, оттолкнула его от себя и встала. Парень бранился и оскорблял ее, пока она приводила себя в порядок, чтобы уйти. Он даже напугал Наташу, когда она попробовала ему ответить, – она начала опасаться, что сейчас ее ударят. Парень схватил ее за руку и попытался силой заставить опуститься, но Наташа оказалась достаточно проворной, чтобы отделаться от него. Увернулась и выбежала из дома. Пока она неслась вниз по улице, он продолжал посылать проклятия из открытой двери.

– Ты все еще хочешь, чтобы я дала тебе свой телефон? – завопила она в ответ, больше подшучивая над собой, нежели над ним.

Наташа сняла туфли перед домом и забежала внутрь с замерзшими ступнями. Слышались энергичные звуки: мычание Ричарда, стоны Анны, протестующий скрип кровати – Анна и Ричард занимались сексом. Похожие звуки из спальни родителей, когда Наташа была много моложе, она объясняла тем, что ее родители зачем-то пытаются поднять кровать.

Вместо того чтобы отправиться в свою комнату, где астматический шум, производимый Анной и Ричардом, был бы еще сильнее, Наташа села на диван. Она не стала включать в гостиной света. Но темнота сделала все эти стоны более слышными. Спинка кровати колотилась о стену так, точно они пытались пробить окно в гостиную. Наташа помассировала ступни и легла. Она раздумывала, не крикнуть ли ей, чтобы они успокоились. Звуки раздражали ее, но Наташа продолжала слушать. Голос Анны становился все менее и менее узнаваемым по мере приближения к экстазу (а может – к удушению), мычание Ричарда было неизменным, но набирало скорость, время от времени он сквернословил.

Наташа погрузилась в беспокойный сон, под соответствующий аккомпанемент. Как бы она хотела сейчас пообщаться с Джоффри!

Наступившим утром Наташа была разбужена странным звуком, который до сих пор не слышала никогда.

Анна делала завтрак!

При этом подруга производила шум, сравнимый с тем, что был прошлой ночью. Пожалуй, даже больший. Мытье тарелок походило на лязг оружия, брошенного в попытке спастись от огня. Наташа вошла в кухню, почесываясь и позевывая. Потом вспомнила:

– Ричард еще здесь, ведь так?

– Нет, он ушел. Я попросила его об этом. Ты выглядишь дерьмово, ночка была чудесная?

Наташа все еще оставалась в одежде с прошлого вечера, помятая и растрепанная. Она перетащилась из гостиной в спальню всего несколькими часами ранее.

Чтобы поддержать имидж, она потерла глаза, зевнула и тяжко вздохнула. Наташа сказала Анне, что появлялся Джоффри, но она оказалась способна изгнать его из своих мыслей.

Анна подала Наташе завтрак. Тосты и чай, заваренный в чайнике. Чтобы придать завтраку его истинную сущность, она даже нарезала тосты по диагонали и дополнила иллюзию, выставив на стол маргарин, банку варенья и банку повидла.

– Так странно видеть тебя такой, – сказала Анна, усаживаясь рядом с подругой.

В глазах Наташи была глухая тоска. Поволока, но не от усталости или боли.

– Так переживать из-за мужчины… Что в нем такого было замечательного?

Наташа ответила:

– Ничего. Он не был красавцем, он не надрывал мои бока смехом, не был высоким или… И он абсолютно не соответствовал моим идеалам. Он полный лодырь. Он безработный – что еще хуже, чем…

Она хотела продолжить перечислять его плохие качества, но исчерпала их.

– Да, все так, и он понимает это… Один из тех парней, кто не судит, если ты незрела в суждениях или притворяешься, или пытаешься им командовать. Я способна была в одно мгновение расслабиться рядом с ним. Я не следила за тем, что я говорю, потому что знала, что, если я скажу что-нибудь чертовски глупое, Джоффри напомнит мне об этом, и мне останется либо пошутить и принять это, либо пригрозить, что я его стукну за то, что он меня назвал глупой. У него нет особых претензий, и он обладает чувством юмора. Так было с самого начала, а потом стало еще лучше. Очень быстро. О боже, спасибо, Анна! Ты снова меня заставила думать о нем! Расскажи-ка мне лучше о Ричарде, ну-ка. Что такого замечательного в

нем?

Анна жевала тост. Торопясь ответить, она начала говорить, не проглотив пищу. Крошки посыпались из ее рта.

Быстро заскучав от всего этого, Наташа произнесла:

– Да, да, хорошо. Так если он такой замечательный, то почему я не могу прийти на его распроклятую вечернику?

Глава тридцать четвертая

Как обычно, Наташа направилась в родительский дом. Воскресенье было ужасным.

Ричард вернулся за Анной, и они куда-то отправились вместе. Подруги увиделись лишь утром в понедельник. Завтрак проходил в полной тишине, и по пути на работу обе не проронили ни слова.

Они не заговаривали друг с другом до тех пор, пока Наташа не стала расставлять коробки с туфлями на полки уличной стойки перед магазином. В тот момент Анна вышла, чтобы принять посылку, уверенная, что это может быть только для нее. Женщина-курьер с трудом справлялась с огромным букетом цветов, сверяя написанное на карточке с адресом магазина. Наташа и Анна проводили ее внутрь.

– Спорим, что это от Ричарда, – объявила Анна.

Управляющий магазином Джерард Петере перехватил букет и прочитал карточку. Анна стояла рядом с вытянутыми руками.

Джерард передал цветы Наташе.

– От кого-то из посетителей?

– Разве такое возможно? – Он протянул ей сопроводительную карточку, на которой было написано просто «От Джоффри».

Анне не удалось скрыть выражение смятения, даже унижения.

В автобусе к дому Наташа обнимала цветы, как мать новорожденного. Анна наблюдала молча. Она заметила с недоверием, что Наташа даже поглаживает лепестки. Несмотря на то, что букет – это клише, все равно как получить в передаче виноград, лежа в больнице, Наташа наслаждалась. Цветы сбили с Анны спесь.

Дома у Анны началась аллергия. Наташа не обращала никакого внимания на слезящиеся глаза подруги и постоянный чих. А Анна не решилась указать на причину своего недуга, опасаясь, что Наташа примет ее нытье за симптомы ревности, а не аллергии. Двадцать минут Наташа потратила, расставляя цветы в пустые кофейные банки. (Ваз в доме не держали из-за Анниного недуга.) Наблюдая так долго, как только она смогла вынести, Анна – ее нос покраснел – не стала дальше сдерживать свое раздражение. Намечалась вечеринка у Ричарда, и она должна была выглядеть на все сто.

– Не могла бы ты поставить цветы в своей комнате, Нат?

– Мне нравится смотреть на них.

– Зачем тебе на них смотреть? Они не умеют показывать фокусы.

– Я же не прошу тебя, чтобы ты ставила подарки Ричарда в своей комнате?

Ричард купил Анне компакт-диск и часы – безобидные подарки, не требующие изоляции.

Анна боялась, что ее нос покраснеет, словно у алкоголички. Но она не решилась снова напомнить про вечеринку Наташе.

– Почему Джоффри послал тебе цветы, если ты сказала ему, что не хочешь больше его видеть? Почему он упорствует, если думает, что ты всего лишь меркантильная стерва, интересующаяся только толстым кошельком?

– Потому что я ему нравлюсь! И уж он точно не думает так! Джоффри достаточно умен, чтобы понять…

Наташу прервал звонок телефона. Она ждала этого звонка, но не была к нему готова. А ведь она должна быть уверена, что, какой ответ ни даст, это должно прозвучать искренне.

– Ты получила цветы? – спросил Джоффри.

– Зачем ты их мне послал? – настаивала Наташа. – И зачем ты звонишь мне?

– Я зайду к тебе сегодня. В семь. – Он помедлил, ожидая, что она запротестует.

Анна уставилась на Наташу, и это заставляло обеих молчать.

Джоффри продолжил:

– Я буду у тебя ровно в семь. Постучу один раз. Если ты не откроешь мне, тогда я пойму, что зря теряю время, и никогда больше тебя не побеспокою.

Он повесил трубку.

«Я тебя больше не побеспокою».

Несмотря на то что это было лишь эхом того, что она ему высказала, фраза звучала для Наташи шокирующее.