– А что об этом скажет Ричард?

– Не думала об этом, – солгала Анна; она, конечно, уже обо всем подумала. – Я не считаю, что необходим какой-то особый разговор на эту тему, я думаю, он и так поймет. Если нет, то придется ему все объяснить.

Анна сознательно скрывала от Наташи правду – о том, что Ричард женат, – чтобы не растерять то счастье, в котором она купалась. Если Наташа будет верить, что Анна находится в честных отношениях с мужчиной, это сделает ее собственную иллюзию чуть более реальной.

Когда наконец Анна собралась и позволила подруге критически ее осмотреть, Наташа вспомнила, как она чувствовала себя после каникул в Клиторписе, по возвращении в Брэдфорд. Она ощущала, что потеряла друга, которого, как девушка в один прекрасный день поняла, она хотела бы видеть рядом с собой всегда. Затем последовала двухнедельная депрессия – кара, пропорциональная силе удовольствия, которое она испытала. А после того как Наташа пришла в себя, она сделала вывод, что удовольствие не стоило таких страданий, и поклялась осторожнее относиться к любви впредь. И она держала слово, хотя никогда ее сила воли не подвергалась особенным испытаниям: в «Аполлоне» не встречались достаточно привлекательные для нее мужчины, зато там в изобилии водились кандидаты на тюремное заключение.

Анна выглядывала из окна гостиной, поджидая Ричарда, несмотря на то что до назначенного времени оставалось еще десять минут. Наташа к ней присоединилась.

– Помнишь, мы с тобой пошли в «Аполлоне» в туалет, и там одна девушка утешала свою подругу, рыдавшую из-за какого-то парня. Мы с тобой всегда смеялись над такими, полагая, что это выглядит глупо. И я хочу, чтобы так оставалось и впредь. Мне будет очень жаль, если Ричард сделает тебе больно.

– Он на это не способен, – промолвила Анна, невольно подумав о том, какую боль причиняет Ричард своей жене.

– Вот что мы должны усвоить, Анна. Мы не задумывались об этом до сих пор, потому что ни одной из нас не встречались настоящие мужчины. Давай признаем, что там, где речь заходит о приличных мужиках, мы с тобой – девственницы. Я это говорю к тому, что давай пообещаем друг другу, что мы не будем принимать все близко к сердцу, что мы будем осторожными. Давай дадим им повод для сомнений, будем доверять им, но при этом не забудем, что они – мужчины. А мужчины всегда обижают женщин. Даже самые лучшие – они-то могут обидеть сильнее всего.

– Хорошо, – согласилась Анна. – Будем смотреть на вещи проще. Но слушай, я уже так сильно счастлива… Это ведь неплохо, да?

Но прежде, чем Наташа успела кивнуть, Анна заметила Ричарда, припарковавшего машину.

– Он здесь, он здесь! – вскричала она, словно христианин, узревший новое пришествие Христа, правда эта аналогия не подошла бы к ее следующей реплике: – Он здорово выглядит, может, нам стоит задержаться и кое-чем заняться по-быстрому?

В панике Анна суетливо прикинула – стоит ли ей дождаться, пока кавалер подойдет к двери или следует выскочить к нему, как ей и хотелось, что предательски выдаст ее чувства. Ее истинное «я» победило, и она бросилась ему навстречу. Наташа наблюдала из окна, как Ричард обнял подругу. Анна даже не оглянулась и не помахала Наташе рукой: у нее на уме был только Ричард.

Телефон зазвонил. Это был Джоффри. Наташа натянула на себя маску равнодушия и разговаривала ленивым голосом, как будто вовсе не ждала звонка. И беседа забуксовала: после обмена приветствиями воцарилось молчание; если бы они были рядом, то паузу заполнили бы улыбка или гримаса, но в телефонном разговоре это невозможно.

Джоффри запаниковал.

– Ну, и часто ты ходишь в «Бартокс»?

– Мы же об этом говорили в прошлую субботу, – ответила Наташа нетерпеливо. – Разве ты не помнишь?

– Да я помню. Не знаю, почему я это спросил. Ты была там впервые, – он добавил это, чтобы проиллюстрировать, что он действительно ее слушал.

Затем парень сделал еще одну попытку:

– Ты обычно ходишь…забыл название… что-то из области мифологии…

– «Аполлон», – напомнила она ему с осторожностью, чтобы не выдать свое нетерпение. – Не то что бы – обычно… Мы только туда и ходили…

Наташа добавила, что те дни в прошлом, поскольку клуб закрывается. Поведала, что всего два раза в жизни они не ходили туда в субботу – первый, когда у них совсем не было денег, и второй, когда их пригласили на свадьбу Коринны Слейтер.

– А как, интересно, ты представляешь в идеале свою свадьбу? – спросил Джоффри только для того, чтобы вновь не воцарилась тишина.

Он быстро спохватился и дополнил вопрос шуткой:

– Это не предложение руки и сердца, просто интересуюсь.

У Наташи уже был заготовлен ответ:

– Все, что я могу сказать, – это то, какой бы я не хотела видеть свою свадьбу. И собственно говоря, именно на такой я и была – местная церковь и местный бар. Забывается мгновенно. А твои соображения на этот счет?

Джоффри ответил прямо, открыв Наташе то, что он когда-то говорил Джанетт.

– Лас-Вегас. И чтобы бракосочетание совершал пародист в образе Элвиса. Никаких друзей и родственников, только я и женщина, на которой я женюсь. Потом проглотим по пицце и проведем медовый месяц в каком-нибудь заброшенном мотеле.

Наташа не засмеялась, хотя улыбка слышалась в ее голосе, и это говорило о том, что она оценила позицию Джоффри.

– А ты был в Америке? – спросила она. – Можешь не отвечать, готова поспорить, что был.

Джоффри ответил честно, как всегда, опасаясь, что этот ответ только укрепит девушку в ошибочном мнении, которое она нем составила:

– Ты права.

– Я могла бы и не спрашивать. Моя мечта – побывать в Штатах.

Они поговорили об Америке. Джоффри разрушил некоторые неверные представления девушки и затем вновь возродил ее желание поехать туда, рассказав, чем ему так понравилась эта страна. Наташа поделилась с ним своим мнением (несмотря на слабую осведомленность) по поводу реакционных американских политиков, а Джоффри в ответ сообщил, что преклоняется перед американской конституцией – у Британии нет ничего подобного. Они согласились, что американский милитаризм вызывает отвращение, но зато их телевизионные шоу гораздо интереснее британских. Наташе, правда, нравились преимущественно английские группы, в то время как Джоффри – американские. Его любовь к кантри-музыке вызвала у нее оторопь, и Наташа мучительно искала более мягкий ответ чем «кантри, музыка – отстой». Он реабилитировался в ее глазах, когда сказал, что ему нравятся «Уайт Стрипс», «Ред Хот Чили Пепперс» и «Строукес» – популярные американские рок-группы. Их музыка Наташе тоже была по душе.

Ухо у Наташи вспотело, и ей пришлось переложить телефонную трубку к другому, быстро, чтобы не пропустить ни слова. Они поговорили еще о музыке и назвали свои любимые баллады. Это повернуло разговор к теме любви, и Джоффри задавал девушке разные вопросы, чтобы не думать о Джанетт.

Наташа не вспоминала про Анну до тех пор, пока не оказалась на середине рассказа о Майкле, мальчике из Клиторписа. Она даже призналась Джоффри, что в последний вечер у них был секс.

– Разница между тем временем и сегодняшним в том, что я была тогда слишком молода. Сейчас мне хватит мудрости избежать подобной ситуации.

– Возраст не имеет значения, когда дело касается любви, чувств или твоих подозрений, что ты влюбился, – сказал Джоффри и пустился в воспоминания. – В прошлом году в это же время я был просто одержим одной женщиной, которая делала меня несчастным, но при этом знал наверняка, где-то в подсознании – оно не отражается на нашем поведении, но является нашим истинным внутренним голосом – я знал, что не люблю ее и никогда бы не смог полюбить. Тем не менее, когда она сказала мне, что намерена снова вернуться к бывшему мужу – несмотря на то, что последние три года она донимала меня перечислением его провинностей перед ней, я никогда не чувствовал себя так ужасно. Мне очень долго пришлось к этому привыкать.

Ответом ему была тишина. Глаза Джоффри были закрыты, и он ждал, что Наташа сейчас повесит трубку. Или, может быть, она уснула?