— Так в чем препятствие, мистер Глассер? — спрашивает Рой. — Это действительно трудновыполнимая задача?

Стол покрыт бумагами. Все бумаги — бумаги Роя. Мужчина, глядя поверх очков, сдвинутых на кончик носа, перебирает их.

— Такие дела никогда не бывают легкими, — говорит он. — Они всегда требуют повышенного внимания, в особенности если одна из сторон оказывает давление.

— Предположим.

— К тому же существует еще одна проблема, которую следует принять во внимание. — Адвокат сдвигает очки к переносице, поправляет дужки. — Но до начала слушания суду необходимо будет ознакомиться с величиной вашего дохода.

— Деньги… у меня есть. Это не проблема.

— Это мне понятно. Но они захотят узнать что-то… что можно проверить. Работа. Карьера. Вы можете представить документальные подтверждения всему этому?

Рой качает головой:

— Нет, мы так и можем сказать судье, нет. У меня есть средства, но…

Глассер кивает головой.

— Понимаю. Эту проблему нам и предстоит решить в первую очередь. Я полагаю, что при этом мы не сможем найти ваших налоговых деклараций за последние несколько лет.

— Я подавал декларации. Как работающий не по найму, а в собственном бизнесе. Продавец антиквариата. Это тоже приносит определенные средства.

— Х-м-м-м. Вы хотите обнародовать сей факт на слушании дела, хорошо. Нам надо будет вместе изучить их.

— Это можно. Я сделал копии.

Мистер Глассер откидывается назад, опирается на спинку кресла. Трет переносицу. Смотрит не на Роя, в потолок.

— У вас дома нормальная, стабильная обстановка?

— Да, конечно. Я уверен.

— Никаких арестов? Никаких наркотиков?

— Нет, нет, — поспешно заверяет его Рой. — Ничего подобного.

— Отлично. Свидетели безупречности вашего поведения найдутся?

Рой пожимает плечами.

— Видите ли, не многие захотят появляться в суде. Может, мой психиатр.

Адвокат качает головой, выпрямляется в кресле.

— Давайте лучше вообще не упоминать о лечении, если это будет возможно. Ваш судья старый человек, а они проявляют особую дотошность, разбирая дела такого рода. Скажите мне, как ко всему этому относится мать девочки?

— Она не желает говорить со мной.

— Значит, с ней вы это не обсуждали.

Рой ерзает в кресле.

— Я же говорю, она вообще не хочет говорить со мной, так как же мы можем обсуждать что-то?

Глассер откидывается назад.

— Да… Тут я на вашей стороне. Я просто пытаюсь разложить все по полочкам.

Рой понимает. Но все эти вопросы доставляют ему сплошные волнения. Как и манера адвоката исподволь подбираться к фактам.

— Скажите мне прямо, — говорит Рой. Он хочет знать правду. Он хочет услышать ответ, но ответ определенный. — У меня есть шансы?

Очки сняты с носа и зажаты в руке. Локти на столе.

— Мне приходилось заниматься случаями, подобными вашему. Иные из них были более сложными и запутанными. Решение судьи зависит от многого, в том числе и от дня рассмотрения дела; иногда, я думаю, выносимое ими решение зависит от того, в какой фазе пребывает луна в день судебного слушания. Но ваше желание установить совместную с вашей бывшей женой опеку над ребенком не является чем-то необычным. Если все пойдет так, как нам нужно, то ваши шансы весьма неплохие.

Однако нам предстоит большая работа еще до суда. Если уж выражаться более точно и определенно, то эту большую работу предстоит выполнить вам. Я не люблю появляться перед судьей, когда руки у меня, как бы это выразиться, слегка связаны. Я не хочу брать на себя обязательства и убеждать судью в том, что вы собираетесь найти работу и что вы собираетесь принимать активное участие в общественной жизни своего муниципального округа. Прежде чем мы войдем в зал судебных заседаний, я хочу иметь официальные свидетельства, характеризующие эти аспекты вашей жизни хотя бы на протяжении нескольких месяцев. Короче говоря, вы должны иметь желание и волю изменить свой образ жизни: свой дом, свою машину, род занятий — все необходимое для того, чтобы вы установили над вашей девочкой опеку совместно с бывшей женой. Если вы этого хотите, тогда вы должны делать так, как я сказал.

Итак, до того, как мы приступим к дальнейшему обсуждению, скажите мне, готовы ли вы к этому?

Рой не говорит Анджеле, куда они направляются, и она не может догадаться об этом до тех пор, пока машина не въезжает на платную стоянку.

Вдалеке, за линией киосков, в которых расплачиваются за стоянку машин, она может разглядеть половину чертова колеса, выступающего над горизонтом. Доносится запах корн-догов.[19] Слышится музыка.

— Но ты же не переносишь ярмарки и аттракционы, — обращается Анджела к Рою.

Он пожимает плечами.

— Никогда не был ни на одной из них вместе с тобой. Может, я просто дожидался сегодняшнего дня.

Анджела хохочет и, схватив Роя за руку, тянет его к главному входу. Сегодня на ней школьная форма. Рой не может отделаться от мысли, что в ней Анджела выглядит еще более юной. Более слабой. Более нуждающейся в защите. Ведь, в конце концов, она еще совсем ребенок.

— Если здесь есть "Русские горки", я уверена, они тебе понравятся, — говорит ему Анджела, — двойная петля, а потом извивающийся спуск…

— Что ты говоришь, тогда надо подумать, стоит ли идти на "русские горки".

— Ой, ты прямо как ребенок, — ворчит она.

— У меня желудок слабоват для таких встрясок.

— Тебе понравится. Я уверена. — Она останавливается. Поворачивается к нему лицом. Ловит его взгляд. — Положись на меня, ладно?

Рой кивает головой. Через секунду он понимает, на что согласился.

Очередь в кассу короткая, всего несколько человек; настоящее впечатление от аттракционов еще впереди. Анджела с Роем быстро продвигаются к прилавку кассы, за которым сидит пожилая дама, готовая получить с них плату. На вид ей лет шестьдесят, седые волосы, изящное ожерелье сверкает на фоне шерстяной кофточки. Отработанная улыбка Анджеле, когда девочка подходит к прилавку.

— Один взрослый и один ученический, — говорит Анджела. Еще на стоянке Рой дал ей деньги, чтобы она почувствовала себя распорядительницей; она выбирает, и она платит. Сегодня он приглашенный.

Дама-кассирша пробивает чек.

— С вас двадцать один доллар пятьдесят центов, милочка.

Анджела вынимает из кармана две двадцатидолларовые банкноты.

— Ну и ну, — говорит она. — У меня только двадцатидолларовые бумажки, а мне казалось, что у меня есть еще и мелочь…

— Не волнуйтесь, милочка, — успокаивает ее пожилая кассирша. — Я дам вам сдачу.

Рой смотрит на них. Понимает, на что нацелена Анджела. Он кладет руку ей на плечо, слегка сжимает, Анджела поднимает на него глаза. На ее лице озорная и вместе с тем вызывающая улыбка. Глаза блестят. Рой отрицательно качает головой. Она отвечает ему утвердительным кивком. Он снова сжимает ее плечо, но Анджела отворачивается от него и смотрит на кассиршу.

Дама пододвигает Анджеле входные билеты и протягивает ей сдачу.

— Вы от души повеселитесь на ярмарке, — говорит она, готовясь заняться следующим человеком в очереди.

Но Анджела не отходит от прилавка.

— Какое великолепное ожерелье, — говорит она, наклоняя голову, чтобы получше его рассмотреть.

Дама сияет.

— Благодарю вас, моя милочка… это подарок внуков. — Она показывает пальцем на бусины-амулеты, нанизанные на тонкую золотую цепочку. — Каждая из них в честь одного из моих малышей. Три мальчика и две девочки.

— Господи, — восклицает Анджела, — это замечательно. Пять внуков…

— И еще один на подходе. Значит, у меня скоро появится новый амулет. А за ним еще и еще, так что скоро я не смогу поднять шею.

Анджела, заливаясь смехом вместе с кассиршей, отходит от прилавка. Рой радуется. Он боялся, что дело этим не кончится.

Но она на секунду задерживается, рука ныряет в карман.