Я ответила легкой улыбкой и включила чайник на подогрев.

– Я не очень-то болтлив обычно. Просто сейчас я несколько смущен. У меня тоже есть стереотипы. Я ничуть не жалею о своем браке. Малыш Нюр – вы бы его видели. Это одно из самых красивых и гармоничных человеческих существ в мире. Но что ему светило бы в секте? Его бы изуродовали. Он нежный, чуткий, его психика такова, словно он живет без кожи и всякое грубое слово отзывается в нем физической болью. Он совершенно не способен злиться, завидовать, ненавидеть. Он не от мира сего. Да, я женился на нем. Потому что это был единственный способ вытащить его из тюрьмы, в которую превратилась его семья. А его мама… Человек слаб. Это я про себя. Я бы даже сказал, он не слаб, он иногда безволен и склонен думать теми местами, которые для размышлений непригодны. Я не уверен, что любил эту женщину. Иногда мне кажется, это была такая острая и предельно извращенная форма ненависти. И она была взаимной, вот ведь что притягивало. Представьте себе два отрицательно заряженных полюса магнита – и они притягиваются вопреки всем законам физики. Загадка? Тайна? Противоречие? Это пьянящий коктейль. Но потом мне пришлось лечить похмелье от него. Жаль. Она умная женщина. Очень умная. Знаете, я даже мысленно никогда не называл ее по имени. Она великая женщина. Но при этом – самая большая дура, какую я только знал. Когда я понял, что она дура, мне стало скучно. Я забрал из семьи – и, соответственно, секты – Малыша Нюра, двух его сестер и ушел. Нюра с сестрами я отправил в хорошее место, а сам окунулся в работу. Я так соскучился по нормальной работе за эти годы, вы себе не представляете.

Я машинально следила за ним. И внезапно поняла, что он ни капельки не лжет. Его жесты, мимика, даже легкий невроз, проявлявшийся в манере прятать лишний мизинец, – они абсолютно соответствуют и интонациям, и словам. Лоренс Хикати был цельным и прямодушным человеком. Невероятно. При такой внешности и таких мозгах его должно было разрывать на части между жалостью к себе и ненавистью к миру.

– Мистер Хикати, вы, похоже, довольны собой.

Он засмеялся – по-детски открыто.

– Мисс Берг, ну что вы! У меня есть зеркало, и я каждый день вижу в нем то же самое, что вы видите сейчас напротив себя. Конечно, было время, когда я очень огорчался. Иногда я плакал. Любовь моей мамы ко мне казалась патологической, жертвенной – ну как можно любить вот такое? – он обеими руками показал на свой живот. – Но я довольно рано получил надежное свидетельство того, что Господь добр. Красивое тело – это талант, как считали древние греки. У меня его нет. Но есть другие таланты! Когда я понял, как щедро одарен, то перестал сердиться на зеркало. У меня есть особый дар, я не стесняюсь его, напротив, стараюсь поделиться им со всем, что вижу. Я, видите ли, умею любить. Я умею и люблю любить. Я люблю постоянно, каждую секунду, у моей любви может быть множество форм, но нет ограничений – она бездонна и бесконечна, во всем мире нет ничего, что могло бы взять ее полностью. И все живое отлично чувствует во мне этот талант. Моя мама как-то сказала, что в Средние века меня непременно сожгли бы на костре, сочтя колдуном. Я рассмеялся: разумеется, нет! Потому что судьи и палачи ответили бы взаимностью на мою любовь и пальцем бы меня не тронули. Секс? Мне не отказывают, и это не хвастовство. Просто я вижу, какой любви недостает человеку – плотской, духовной или же любви разума. Ищет человек любовника, брата или коллегу. И я могу и хочу дать ему то, о чем он мечтает! Таким даром наделил меня Господь. Так и это не все! В придачу к дару он дал мне хорошие мозги, чтобы я умел правильно распоряжаться своим духовным сокровищем. Думаю, я хорош таким, каким родился. Я живу в мире с собой.

– Ваша мама говорила, что вы атеист.

– С ее точки зрения – да. Я всегда отказывался ходить в церковь. Зачем мне церковь, зачем писания, молитвы, ритуалы, когда я каждый день вижу Господа вокруг себя? Я вижу Господа творящего – в каждой частичке этого прекрасного мира. Я вижу Господа справедливого – в том, как недостатки уравновешиваются достоинствами. Я вижу Господа милосердного – в том, что доброты в мире больше, чем ненависти. И это так, иначе наш мир не смог бы развиваться. Мне не нужно все то, чем люди обставляют свою веру. Вот ведь навыдумывают себе разных ритуалов, а их необходимость оправдывают божественной волей. Еще что-то там пытаются познать, объяснить… Да не нужно это! Господь создал наш мир от любви. От любви не к кому-то или чему-то, а просто от любви. Безадресной и безусловной. Не нужно тут ничего объяснять или познавать. Нужно просто любить.

– А как же спасение души? Бессмертие?

Хикати пожал плечами:

– Так это же литературная версия закона сохранения энергии, не более того. А что касается…

– Секты, – перебила я с улыбкой. – Мистер Хикати, за что вас хотят убить?

Слабое место у него все-таки было. Потому что он растерялся, и даже его радужное обаяние на миг пропало.

– Что вам известно о секте такого особенного?

– Да ничего, в том-то и дело, – огорченно признался Хикати. – Мне так и не удалось пролезть в их штаб. Грустно, да, но мои ученики талантливей меня. Но я еще побарахтаюсь!

– Я гляжу, сам факт покушения вас не шокирует.

– Если честно, меня бесконечно шокирует способ. Бедные собачки. А покушения я ждал. Строго говоря, меня предупредили.

– Были угрозы?

– Нет-нет! – Хикати заулыбался. – Предупреждение. Видите ли, эта секта не угрожает. Они учли опыт предшественников и не оповещают весь белый свет о своих намерениях. Вы даже вообразить не можете, сколько убийств происходит ежедневно только потому, что человек перешел дорогу сектантам или оказался им больше не нужен. И эти убийства с виду никак не связаны между собой. Если бы наши массмедиа узнали хотя бы о десятой части, человечество уже билось бы в панике.

– А вы?

– Разумеется, я делаю все, что в моих силах. Но я сам знаю лишь о методах, а не о конкретных исполнителях. Да, я могу по некоторым признакам определить, что за тем или иным убийством стоит секта. Таким образом я вычисляю примерно пять-шесть процентов всех преступлений.

– Погодите, вы хотите сказать, что секта занимается преднамеренным уничтожением людей?

– Именно так. Каждый день погибает несколько десятков человек. По всей галактике.

– Но это же масштабы войны.

– А вы рассчитывали, что с вами будут вести мирные переговоры? – Хикати очень неприятно рассмеялся. – Делла, оставьте эти иллюзии. Впрочем, о чем это я… Я тоже ведь прекраснодушный идиот. Пытался управиться своими силами. Мне казалось, это игра. Опасная, но игра. А теперь я хожу, улыбаюсь, флиртую с женщинами, но ни на секунду не забываю, что каждый мой новый день может оказаться последним.

Я ничего не ответила. Вера, сидевшая напротив молча, словно растворившись в атмосфере, следила за Хикати прищуренным колючим взглядом.

– Леони, – вздохнул Хикати. – Леони Хоффманн. Мать Нюра. Да, вы правы, все из-за нее. Она моя ученица. Моя, черт побери, лучшая ученица. Она гениальна. Она совершенство. Я влюбился в нее с первого взгляда. Она была студенткой, а я – я уже немолодой, некрасивый. Что мне было делать? Конечно, я постарался поразить ее своим умом. Получилось. Она вытирала ноги о своих ровесников, но не отрывала взгляда от меня. Я помню, была история, ее обвинили в доведении до самоубийства. Я виноват просто по уши, потому что тогда дал показания в ее пользу, не разобравшись. Мне и вправду показалось, что это совпадение. Лишь много позже я понял: Леони испытала свое оружие на очередном поклоннике. Да, он был тот еще мерзавец, никто с этим не спорит, но она – она-то убийца. Понимаете, она любила меня потому, что я знал больше нее. Она всегда хотела властвовать. Безраздельно. Психология ей была нужна как средство. А я – пожилой осел, который развесил уши и сам, своими руками, своими мозгами обучил ее. Я понимаю, что на моем месте мог оказаться кто-нибудь другой. Да хоть Антуан Моро.