Уже через двадцать минут я поняла, что все правильно сделала. Я раздышалась, голова прояснилась, даже усталость поуменьшилась. Настроение приподнялось, и мои перспективы больше не казались ужасающими.

Василиса внезапно застыла, подняв голову и хвост. Оглянулась на меня, и такой удивленной морды я не видела у нее давно.

– Хорошо, – сказала я ей, – давай сходим, проверим.

Василиса деловито проломилась сквозь кустарник и учесала в заросли. Вот спасибо, дорогая, теперь мне тоже придется лезть за тобой, цепляясь за все сучья.

Я сделала буквально десять шагов, когда услышала собачий скулеж. Это еще что такое?!

И я побежала, внутренне готовясь к худшему, – что Василиса угодила в браконьерский капкан или что она нашла труп Изабеллы Баш…

Нет. Не Изабеллы. В некотором смысле то, что я увидела, было даже хуже, потому что отдавало садизмом.

К дереву были привязаны две собачонки. Те самые собачонки Мигеля Баша. А я-то удивлялась, где они, когда зашла во двор дома Башей… Их привязали за шеи, очень высоко, так, что собаки могли только стоять на задних лапах. Кора дерева была порядком исцарапана когтями, собаки старались освободиться. Собачонка поменьше уже безвольно висела, и я сочла ее мертвой. Правда, когда Василиса ткнула ее мордой, та трепыхнулась. Вторая была чуть получше, она-то и скулила.

Я подошла. Проклятье, их привязали не за ошейники, как я понадеялась. Их фактически повесили, на шнурах, которые в армии использовали в качестве тросиков для буксировки легкой техники. Порвать руками нереально, порезать без специального инструмента тоже. Собаки, пока дергались, затянули узлы намертво.

– Вася, – позвала я, – вся надежда на тебя.

Я потратила минут пять на уговоры и объяснения. Ну вот как втолковать киборгу, что не надо вставать лапами на головы несчастных, а надо опереться о дерево и из этого неудобного положения кусать шнуры? Киборг не пассатижи, и шнурок – не ее поводок, мешающий сбежать. В конце концов я просто схватила Василису за морду, раскрыла ей пасть и вознамерилась перетереть шнуры об ее зубы. Василиса от неожиданности пасть захлопнула, раздалось звонкое «чпок!», я чуть не получила обрывком шнура в глаз, а собачонки упали наземь. Та, что побольше и поживее, тут же засуетилась перед Василисой, поджимая хвост почти до груди, перевернулась на спину, и вид у нее был перепуганный донельзя. А вторая легла и сжалась. Я ощупала ее шею, попыталась сунуть пальцы под петлю, чтобы ослабить ее. Какое там. И у второй, наверное, то же самое.

– Ладно, – вздохнула я, – пошли домой. Там я что-нибудь найду и освобожу вас.

Я отошла на два шага, большая собачонка побежала было за мной, а маленькая только дернулась – и снова легла. Я осмотрела ее. Похоже, она то ли сильно избита, то ли повреждена левая задняя нога – собачка вздрагивала, когда я ощупывала ее там.

Я с тоской поглядела на свой очень приличный жакетик. На свои руки и обувь. Нет ничего подходящего, чтобы сделать волокушу, тогда я запрягла бы Василису. Придется самой. Хотя бы часть пути.

Я позвонила Санте, объяснила, где нахожусь, и сказала, что мне нужен Кер с инструментами. Где в поместье может быть резак для буксировочных тросов, понятия не имею, но в гараже наверняка есть что-нибудь подходящее. А потом взяла маленькую собачку на руки и пошла назад.

Собачка дрожала, дышала хрипло и трудно. Я чувствовала, какой смертный ужас она испытывает, но даже сил на панику у нее не осталось. Вторая попыталась было сбежать, но у Василисы проснулись пастушьи инстинкты, и она живенько пригнала беглянку назад.

Я не успела пройти и полдороги, когда наткнулась на Кера и Шона Ти.

– Леди Берг, – сказал Шон Ти, – конечно, вы мой работодатель и я не должен задавать вам вопросы, но почему вы пошли гулять одна?! Это опасно. Я слыхал, в округе шастают странные люди, которых здесь никто не знает.

У меня забрали собачку. Вторая снова попыталась удрать, ее отловили, и Шон Ти на всякий случай тоже взял ее на руки. Она потрепыхалась и утихла, сунув нос ему под мышку. Кер принес компактный резак и избавил страдалиц от удушающих петель.

Мы принесли собак на псарню и запустили в свободный вольер. Собаки тут же забились в будку. Я сама принесла им тазик с водой и большую миску жидкой каши. Собаки даже выглянуть из будки побоялись. Бедолаги. Ладно, может, еще поедят и попьют, если оставить их в покое.

– Кер, – сказала я, запирая вольер, – звони ветеринару.

– Может быть, их сразу отправить в приют? – предложил индеец. – Там знают, куда обращаться.

Я подумала.

– Нет. Собаки останутся здесь. По крайней мере, пока я не узнаю, кто пытался убить их.

– Тогда надо сообщить в полицию.

– Поздно. Впрочем, я жду в гости федерального агента. Она подскажет, как решить вопрос.

Я вернулась в дом расстроенная. На пороге меня встретила Санта, критически оглядела испорченный жакет.

– Я попробую его почистить, – сказала она, – но, кажется, это бессмысленно.

– Не заморачивайся, – ответила я устало и рассказала про собак.

– Ужасные люди, – поддакнула Санта.

– Не понимаю. Если их хотели убить, почему не убили сразу? Зачем обрекли на такую долгую и мучительную агонию? Звери, а не люди.

Я поднялась к себе, переоделась. Позвонил Кер и сообщил, что приехал ветеринар, желает со мной побеседовать. Я вздохнула, и, на цыпочках пройдя мимо детской – Огги не спал, и если бы увидел меня, то поднял бы крик, – спустилась на первый этаж.

На дворе псарни было людно и шумно. Ветеринар – незнакомый мне старичок – разговаривал с Шоном Ти. Забавная картина: старичок был чуть выше талии орка, но держался куда как горделивее. Кер, благоразумно не подходя вплотную к вольеру, через решетку уговаривал Василису помолчать. А ее, похоже, заперли, чтобы не мешала работать, и теперь она возмущенно гавкала. Спасибо, решетку еще не пыталась вынести. А то ей эта загородка – на минуту злости. Ветеринару, видимо, никто не сказал, что это не сибирская овчарка, а сибирский киборг, поэтому он бесстрашно стоял к вольеру спиной.

Я поздоровалась с ним, потом спросила у Шона Ти:

– Зачем Ваську заперли?

– У доктора – диагностический робот, – ответил Шон Ти. – А собака и так возбужденная.

– И какая связь между моим роботом и вашей собакой? – удивился ветеринар.

Точно, не сказали.

– Это сибирский киборг, – пояснила я. – Списанный из космодромной охраны. Она всех роботов по умолчанию считает ворами. Иногда ей удается втолковать, что наших роботов убивать не нужно, но все равно она им не доверяет. А мы не доверяем ее послушанию в этом вопросе.

– Ха-ха, – сказал ветеринар. – Но ведь киборг же управляется жестко?

– Да, – согласилась я. – Но – мною. Персонал не имеет кода доступа.

– Вот оно что.

Еще несколько минут мы потратили на приготовления. Я утихомирила и выпустила Василису, та обнюхала ветеринара, рыкнула на его робота, потом отошла и легла посреди двора. Я рассказала врачу, при каких обстоятельствах обнаружила собак в роще за баронским замком. Кер и Шон Ти надели страховочные рукава, защищающие от укусов, и вынули собачонок из будки.

И тут выяснилось, что собачонки отлично знали ветеринара, а он знал их. Я с изумлением смотрела, как длинноухий черно-пегий кобелек с жесткой терьерской бородой пополз к ветеринару на брюхе, извиваясь всем телом. Рыжая сучонка с полустоячими ушами и лохматым, очень грязным хвостом только скулила.

– Джембо, – ветеринар гладил песика, – Джембо, вот ты где оказался… Как же ты в беду попал, тебя же все любили?.. А это Кинни, – он показал мне на сучонку. – Я помню их еще щенками. Они жили в доме мистера Бора, это в новой части Пиблс. Очень хорошие собачки, очень. Их все любили – и хозяин, и соседи. Джембо – метис спаниеля, а Кинни – почти чистокровная вельш-корги пемброк. Я их прививал, потом, когда они подросли, стерилизовал. Они даже не болели, никогда. У Кинни зубки плохо росли, я удалял ей молочные, но коренные выросли отличные, и какие ровные! А полтора года назад мистер Бор умер. Его наследники хотели оставить собачек себе, но те очень тосковали. И тогда их передали в приют, чтобы на новом месте им ничего не напоминало о смерти горячо любимого хозяина. За их содержание хорошо платили. А владелица приюта не захотела искать им новую семью и собиралась переписать Джембо и Кинни на себя, она очень привязалась к ним. Да ведь они и вправду замечательные. Отрада души. Добрые, ласковые, игривые…