Росли дети.

Тридцатилетний Вадим Лукин, вращаясь в спокойных орбитах успешного отца, успел поработать и в филиале столичного банка, и в таможне, и поруководил небольшой провинциальной страховой компанией. Многие люди говорили Ефиму о характере и слабостях его сына, он до поры до времени спокойно контролировал ситуацию, но потом поставил резкое условие Вадиму – работать только под ним. Иначе никаких спасений больше не будет…

Татаринов в одиночестве растил дочку, Еву.

Прелестное, не в папашу бойкое существо, незаметно и весело окончившее год назад гимназию, тоже, уступая своему родителю, стало трудиться в его фирме. С заказчиками, которым посчастливилось общаться с Евушкой, а именно так её на людях постоянно и методично называл Николай Дмитриевич, другим сотрудникам агентства было вести дела уже гораздо проще. Обаяние девушки обширно распространялось на весь их бизнес.

Совладельцы «Нового Альбиона» который уже год успешно уважали друг друга, а их дети…

Все вроде были не против свадьбы. Вадим с некоторых пор старался слушаться отца; подруги Евы прожужжали ей все уши рассказами о том, как здорово быть замужем за обеспеченным человеком…

В общем, крепкий дружеский бизнес должен был в самом скором времени стать ещё и семейным. Ещё более крепким.

Это было очень кстати, тем более что безмятежное монопольное существование рекламного агентства «Новый Альбион» в их городе плавно подходило к концу.

Связи Татаринова потихоньку умирали, уходили на пенсию, становились не очень полезными. Он ясно понимал, что их бизнес стремительно дешевеет. Молодая жена и его замечательная дочка не должны были терпеть из-за этого какие-либо лишения…

С приходом в мэрию новых людей на городскую рекламу обратили внимание и бандиты.

Начав три года назад почти на пустом месте, к этому времени они уже перехватили у Ефима и Татаринова почти треть мест для своих рекламных щитов и билбордов. Скоро могло стать и ещё хуже. Конечно, необходимая работа, рассчитанная на перспективу, руководством «Нового Альбиона» велась, как и в любом другом серьёзном бизнесе. Но… До Глеба доходили слухи, что к выстроенным отношениям двух друзей уже принюхиваются и столичные люди.

Совсем скоро, весной, в марте, в городе были намечены выборы мэра. Их старый боевой товарищ, тоже флотский, имел все шансы остаться на своём посту, но мог, уступая некоторому давлению сверху, и уйти. Многие московские структуры хотели вкладывать деньги в этот приморский город, но для гарантий им нужно было иметь во главе своего человека.

Настойчивые предложения о продаже хорошего бизнеса постоянно поступали с обеих сторон – и от хулиганов, и из глубин златоглавой, но Лукин-старший и Николай Дмитриевич Татаринов, совместно обсуждая все новые варианты, каждый раз отклоняли их, рассчитывая на то, что весной успешно сохранит за собой пост старый мэр, их любезный друг. С их, разумеется, рекламной, помощью.

Глеб потёр перчатками уши. Не от холода, а так, скорее, по детской привычке…

Своего сына он никому в обиду не даст.

Все эти внутренние и внешние отношения в агентстве «Новый Альбион» никак не должны отражаться на Сашке. Никто не должен мешать ему хорошо делать свою работу, учиться и иметь возможность смотреть честными глазами на свою ненаглядную Еву…

Ещё не было и восьми, когда позвонил Ефим.

Смеясь, хитрый лис длинно и запутанно поинтересовался здоровьем Глеба, вежливо пригласил собеседника в офис на утренний кофе и, только убедившись, что его ритуальный танец не вызывает у зрителей серьёзной изжоги, сразу же, не мешкая, извинился за своего сына.

– Не держи зла, Глеб, он же, в принципе-то неплохой у меня парень, только вот как поддаст, так с бабами всякие пакости может вытворять, особенно не подумав… Нет, нет! Я не о том! Это отдельный разговор, тут так сразу и не разберёшься между ними. Конечно, конечно! Понимаю, что с Евой он шутит как-то нехорошо! Я переговорю с ним по этому поводу обязательно, не сомневайся! Да, конечно. Тут вот что ещё… Это я к тебе по-приятельски обращаюсь: знаю, что ты здраво всегда в этих вопросах всё решаешь. Штука такая… Вадим сейчас протрезвел, да, совсем; рядом со мной уже, на работе… Да. Он просится с вами, в лес, говорит, что проветриться бы ему немного нужно, полоса какая-то в его делах пошла неприятная, а с тобой он… Я бы хотел, чтобы ты его немного там, ну, сам понимаешь… У тебя и характер что надо, да и рука твоя таких разболтанных ребят дисциплинирует…

Так много лишних слов Ефим говорил специально для сына.

Капитан Глеб всегда понимал его без длинных объяснений, а вот эта смущённая просьба Ефима Марковича выглядела немного странной и не очень уверенной.

Полотенце после душа так и осталось лежать на спинке коричневого кресла.

Бриться Глеб решил после небольшой прогулки в киоск за утренними газетами.

– Отказ. Прямо так и скажи, Ефим, ссылайся на меня. Объясни честно, что это именно я не хочу видеть его рядом с собой.

Они пообедали вместе, в ресторане, в здании мэрии, немного раньше всей привычной к режиму чиновничьей братии.

Сашка явился на штабное заседание с большим блокнотом и двумя авторучками.

– Говори. Я всё подробно буду записывать.

Состроив значительное и напряжённое лицо, капитан Глеб Никитин решительно приказал сыну.

– Пиши. Во-первых, не брать с собой никаких часов и мобильников.

– Ну, это-то ясно! – Сашка свободно откинулся на спинку стула. – Чего тут ещё запоминать-то!

– Второе. Только семь сигарет.

Сашка засмущался, не зная, как правильно отреагировать.

– Так я же…

– Ты куришь ещё со школы, и я это знал всегда. Но, будучи ребёнком с тонкой душевной организацией, ты ещё в те далёкие годы решил не расстраивать грозного папу свидетельствами своих дурных привычек. Так ведь? Так. Мне говорили, что без сигарет у завзятых курильщиков портится настроение. Мне же ты нужен в лесу жизнерадостным. Поэтому бери с собой семь сигарет – по одной на каждый день. Согласен?

Обладатель, по крайней мере, одной вредной привычки отчаянно покраснел.

– Да…

– Подстриги ногти. Особенно на ногах.

– Зачем?

– Затем. В лесу узнаешь.

И эти слова Сашка посчитал какими-то несерьёзными, не очень достойными записи в таком шикарном блокноте.

В ожидании главной пищи начальник экспедиции отламывал маленькие кусочки хлеба и неторопливо жевал их, поглядывая по сторонам.

– Сделай сегодня у себя в конторе копии наших паспортов. На, возьми мой…

– Для чего?

– Негоже в наш просвещённый век бегать по диким лесам без документов. Почему копии? Ну, мало ли что с нашей одеждой там может приключиться.

Блокнот всё ещё оставался пустым, когда им подали горячее.

– А ты уверен, что всё получится? Мы же даже и не тренировались, ничего толком не готовили?

Глядя в спокойное лицо отца, Сашка налёг подбородком на сложенные руки.

– Готовиться было бы скучно. Весь интерес в том, что мы с тобой моделируем внезапную, неожиданную ситуацию. Катастрофа, крушение… Обычная одежда, никаких припасов. Мы отрезаны свирепыми льдами от большой Земли. Нужно продержаться семь дней до подхода спасателей… Примерно так. Единственная натяжка здесь – ножи. Но в этом и есть главный «романтизьм» нашего дела!

– А огонь? А есть мы чего там будем?

– Ты же в детстве прочитал много книжек. Я старался, чтобы среди них были и умные. Вспоминай…. Время в лесу хватит, чтобы придумать чего-нибудь подходящее.

Сашка пристукнул кулаком по скатерти.

– И если мы быстро не добудем огонь, то сразу же – домой? С позором?!

– Ну, не совсем так…

Кофе в заведении был такой, какого капитан Глеб совсем не ожидал. Горячий, крепкий и совсем не сладкий.

– Одну-то ночь нам всё равно придётся там провести, при любом раскладе. Последний пассажирский паром уходит в город вечером в четыре, а грузовой – ещё раньше, засветло, в три часа. Даже если неудача и настигнет нас или мы, – Глеб грустно посмотрел на сына, – или мы струсим, увидав страшный ночной лес, то возвратиться оттуда к паромам в этот же день мы никак не успеем.