Пустив коней вдоль фасада, Ройс дал себе несколько секунд, чтобы справиться с эмоциями. Неописуемый восторг от того, что он снова дома запутался в паутине темного чувства. Нахождение так близко от того места, где должен быть его отец, но его уже нет, еще больше распалило беспокойный неумолимый гнев.

Необъяснимый гнев, не направленный ни на кого. Но он все еще чувствовал его.

Глубоко вдохнув прохладный свежий воздух, он стиснул зубы и направил коней рысью к дому.

Когда он обогнул северное крыло и в поле зрения показались конюшни, Ройс напомнил себе, что у него нет в замке врага ради которого он мог бы потерять самообладание и освободить свою злость.

Смирился с еще одной бессонной ночью и головной болью.

Отца больше не было.

Все не должно было быть так.

Спустя десять минут Ройс вошел в дом через боковую дверь, ту, которую он всегда использовал. Несколько минут в конюшне не помогли его самообладанию; старший конюх Милбурн, служащий у них давно, принес свои соболезнования и принял его обратно.

Кивком принял соболезнования, покинул конюшню – Милбурн позаботиться о лошадях, потом вспомнил и остановился, чтобы сказать ему, что Генри – племянник Милбурна – вскоре прибудет вместе с его собственными лошадьми. Он хотел спросить, кто еще остался из старого персонала, но не стал; Милбурн глядел на него понимающе, тем самым обнажая его чувства…у всех на виду.

Это чувство ему не нравилось.

Его пальто обвивалось вокруг его ног, когда он направился к западной лестнице. Стащив с рук перчатки, засунул их в карман, затем сделал три маленьких шага.

Мужчина провел последние сорок восемь часов в одиночестве, только приехал – и теперь ему снова было необходимо одиночество, чтобы каким-то образом подчинить неожиданные сильные чувства, которые шевельнулись в его душе. Ему нужно успокоить свой нрав и натянуть поводок еще сильнее.

Впереди лежала галерея. Спешно он преодолел ступени, шагнул в галерею, повернул влево, в сторону Западной башни, и столкнулся с женщиной.

Ройс услышал, как она вскрикнула.

Почувствовал ее присутствие, удержал от падения, накрыл своими руками ее плечи, успокаивая ее. Держа ее.

Даже еще не видя ее лица, мужчина уже не хотел ее отпускать.

Ройс посмотрел ей в глаза – широко распахнутые, карие с золотыми вкраплениями в обрамлении густых черных ресниц. Ее длинные блестящие волосы пшенично – золотистые, напоминающие шелк, были уложены в высокую прическу. Совершенная сливочно – молочная кожа, прямой нос, лицо в форме сердечка, аккуратный подбородок. Обратив внимание в первую очередь на все эти черты, опустил взгляд на ее губы. Нежно – розовые, как лепесток розы, приоткрылись в удивлении. Пухлые губы заманивали, вызывая желание попробовать их.

Она застала его врасплох. Он не подозревал о ее присутствии, толстый ковер заглушил ее шаги. Он явно испугал ее; широко распахнутые глаза и приоткрытые губы девушки сказали ему, что она не слышала шаги на лестнице, так как он, наверное, как обычно, двигался молча.

Девушка отшатнулась, ее податливое тело отодвинулось от его крепкого на несколько дюймов. Ройс почувствовал все изгибы ее тела, которые вызвали у него бурю чувств, во время их мимолетного прикосновения.

Разумная его часть удивилась тому факту, что леди ее типа блуждает по этим коридорам; на более примитивном же уровне он боролся с желанием подхватить ее на руки и унести в свою комнату и облегчить неожиданную сильную боль в паху, а также развеять свой гнев способом, о котором даже не мечтал.

Его примитивная часть единственное правильное место, где должна находиться эта женщина – кем бы она там ни была – видела только там.

Злость, даже ярость может превратиться в похоть; ему это было знакомо, но никогда это не обрушивалось на него с такой силой. Никогда не угрожало лишить его контроля.

Страсть, которую он испытывал по отношению к ней в тот момент, была такой сильной, что это потрясло его.

Дав себе мысленно оплеуху, крепко стиснул зубы и отошел от нее в сторону.

Заставил с вои руки отпустить ее.

- Мои извинения.

Его голос напоминал рык. Кивнув в сторону, где она стояла, не встречаясь с ней взглядом, быстро зашагал дальше, увеличивая расстояние между ними.

За спиной он Ройс услышал глубокий вздох и шелест юбок, когда она развернулась и посмотрела на него.

- Ройс! Далзил – как бы вы там ни называли себя все эти годы – стойте!

Мужчина продолжил свой путь.

- Черт побери! Я не собираюсь и отказываюсь бегать за вами!

Герцог остановился. Мысленно попытался вспомнить тех, кто мог бы так к нему обратиться.

Список был небольшим.

Медленно, полуобернулся и посмотрел на леди, которая явно не знала, в какой опасности она была. Бегать за ним? Она должна бежать от него в противоположную сторону. Однако…

Наконец, проскользнуло давнее воспоминание, связывающее его с настоящим. Эти глаза цвета осени дали ему ключ к отгадке. Ройс нахмурился.

- Минерва?

Эти прелестные глаза раздраженно сузились; пухлые губы сжались в тонкую линию.

- Именно так, - поколебавшись, она скрестила руки под грудью и подняла подбородок. – Я понимаю, что вы об этом не знаете, но я здесь кастелян.

Вопреки ожиданиям Минервы эта информация никак не повлияла на него. Никак не смягчила черты его лица, жесткую линию губ. Никакого намека на узнавание в его глазах, намека хотя бы на то, что он понял, что она именно тот, кто может помочь ему. Ну, он хоть, наконец-то, вспомнил, кто она: Минерва Миранда Честертон, осиротевшая дочь друга детства его матери. В дальнейшем личный секретарь, компаньонка и доверенное лицо его матери, а с недавних пор и отца, хотя он, скорее всего, этого не знал.

Из них двоих, она точно знала, кто она, кем является и что должна делать. Он же, напротив, не определился с первым, еще более со вторым, и почти наверняка, не имел понятия насчет третьего пункта.

К этому Минерва хотя бы была готова. А вот чего она не ожидала, чего не предвидела, была огромная проблема, с которой она сейчас столкнулась. В проблеме было больше шести фунтов роста, и выглядела лучше, чем рисовало ее воображение.

Стильное пальто подчеркивало плечи, которые были шире, чем она помнила, но она видела его в последний раз, когда ему было двадцать два. К тому же он стал выше, и в нем появилась твердость, которой прежде не было. Она была заметна в его чертах лица и теле, при взгляде на которое становилось жарко.

Черты лица были такими же, какими Минерва запомнила; исчез намек на цивилизованное обличье. Широкий лоб, черные брови, нос, тонкие губы могли гарантировано очаровать любую женщину. По темно – карим глазам ничего нельзя было понять, в них не отражалась ни одна эмоция. Длинные черные ресницы всегда заставляли ощущать ее зависть.

Волосы, по–прежнему черные, подстрижены по последней моде. Его одежда элегантной, модной, сдержанной и дорогой. И хотя он проделал долгий путь в течение последних двух дней, галстук представлял собой произведение искусства, а под слоем пыли блестели сапоги.

Несмотря на все это, никакая мода не могла скрыть врожденную мужественность, ауру опасности, которую могла увидеть любая женщина. Прошедшие годы только отточили и подчеркнули, а не скрыли, каким хищником он был на самом деле.

И это только усиливалось.

Хмурясь, Ройс продолжал стоять в двадцати фунтах от девушки, изучая ее, но, не делая никаких попыток приблизиться, тем самым, давая ей время, которое было необходимо, чтобы совладать со своими чувствами.

Минерва считала, что переросла свое юношеское увлечение им. Шестнадцать лет разлуки должны были помочь в этом.

Но, видимо, нет.

Пока она рассматривала его, ее чувства стали неизмеримо сложнее. Если он узнает о ее нелепом увлечении – что простительно для девочки тринадцати лет, но не для леди двадцати девяти лет – он использует это, чтобы помешать ей воздействовать на него, заставляя делать то, чего он не хочет. Единственным положительным моментом в этом было то, что она была в состоянии скрыть свою реакцию на него.