- Нет, - чересчур поспешно вскрикнули обе, и Бонде поплохело. Опасения подтвердились. Дуры бабы. Хоть и не дуры.
-Подрядчики подводят, реализация встала, - заоправдывалась Нина Филипповна, - у Вас, на Урале, ведь тоже не очень....
- На Урале да, а у нас терпимо. Я схожу, посмотрю на стройку, - сказал Бонда, - Маша, будьте любезны, до вечера скиньте мне на почту, вот на визитке адрес, всё это, - он показал на бумаги.
-Вы можете забрать, это копии для Вас, - сказала Маша, но осеклась - Бонда посмотрел ей прямо в глаза.
- Мне негде сканировать, чтобы отправить все это нашим, - сказал он, улыбаясь, и не моргая, - а айфона у меня нет. Принципиально. В силу ориентации. Потому и прошу.
Она зашла через час. С личной почты. Бонда посмотрел ее фотографии (традиционные позы у кактусов и диванов в отелях), музыкальные предпочтения (однако...впечатляет, видимо что-то в детстве пилила), разномастных облайканных котиков и рецепты каких-то плюшек. Лепит, поди, для Петровича, старается - подумал он, - а в статусе стоит "все сложно".
- Мария, нужно срочно встретиться, не на работе, - набил он, - наберите меня по номеру...
Через два дня долг перед ним превратился в несколько вполне ликвидных в хорошие времена недостроенных квартир. Из расчета по тридцать пять с половиной тысяч рублей за квадратный метр общей площади. Нина Филипповна вскоре вышла на пенсию, застройщик через три месяца обанкротился, а Маша купила эвок и сменила статус.
Глава 58. Вакансии.
Бонда посмотрел на экран. Шел "Клуб кинопутешественников". Сенкевич бродил по набережной с причудливыми деревьями. Негры опасливо отшатывались от камеры. Под мостом лежали люди в коробках.
-А я здесь гулял, - сказал Бонда, - первый раз в 2001-м. Тогда там было неплохо. Потом похуже. Затем еще хуже. Но у нас тоже становилось... все чудесатее, и поэтому там всегда было лучше. Чем там, где мы есть. Во всяком случае, мы себя этим грели. Или, наоборот, мучили? Ты не обращал внимания, что в России никогда не жилось хорошо...как бы сказать-то... подолгу?
Вот вы заелись сейчас, булки расслабили... А я...Я ведь постоянно задумывался: когда, где был просчет. Почему так всегда происходит? У нас периоды относительного процветания через небольшое, даже мизерное, по историческим мерилам, время, сменяются спадами, кризисами, войнами, революциями. Тут, на мой взгляд, присутствуют и действуют две, порою равновеликие, силы.
Первая - внешняя, что естественно. Геополитику никто не отменял. Сильная Россия никогда никому в долгосрочном плане не была нужна. Ни в 17 веке, ни в 21-м. И все становится только изощреннее. Кодексы тают - они ограничивают свободу действий для сильного. А мнение слабых не интересует никого, кроме них самих. Зачем сдерживаться, если ответ ясен? Только по инерции, для соблюдения формальности, и то....
Если в веке двадцатом отчаянно пинались под столом, а потом махали руками (зачастую по другим... туловищам), не прекращая впрочем, сносить и раздавать щипки и тумаки под скатертью, то в двадцать первом картина во многом видоизменилась.
Из-под стола летят брызги крови и ошметки мяса, там носятся чьи-то боевые псы, время от времени очередной ... представитель исчезает под столом, но смотреть принято не туда, а на большой экран, на котором хозяином экрана все безапелляционно объясняется. Звуки с экрана заглушают крики и лязг. Особо громкие вопли слышат только ближайшие соседи. Некоторые из них впоследствии, вытерев салфеткой кровь и предсмертную пену, аккуратно перекладывают в свою тарелку чужие недоеденные куски. Кое-кто отчаянно пытается привлечь внимание на свой собственный альтернативный экранчик, но ... издали видно плохо, да и зачем вносить смуту и злить хозяев банкета... Тем более, что периодически окровавленную неуправляемую собаку пристреливают.
Снаружи давят, расслабиться нельзя. Но ведь есть еще и вторая сила - внутренняя, посконная. Речь не столько о пятой колонне, сколько о почве для возможности ее существования. Россиянину, хоть русскому, хоть татарину, хоть другу степей свойственно сидящее глубоко в крови недоверие к государственной власти, уравновешенное, впрочем, нежеланием что-то кардинально менять. История показывает, что жить в периоды революций намного опасней, чем в периоды эволюций или деградаций. И всегда в период затишья вырастает поколение, нехлебнувшее, в массе своей, горестей и страданий, жаждущее ярких ощущений и перемен. Не ценящее то немногое, но отчаянно нужное нормальному человеку для спокойной жизни. А легко развести на... нехорошее можно лишь поколение, которое не жило в плохие времена.
Тем более что потерявшие меру сильные мира сего (а также местных мирков), а особенно их многочисленное окружение, не скрываясь, запредельным, по сути, уровнем потребления и вызывающим поведением хозяев жизни демонстрируют тебе твое персональное ничтожество.
Ты никогда не будешь ездить на таких автомобилях, летать на таких самолетах, кататься на таких яхтах, отдыхать на таких виллах и драть таких женщин. Да-да! Часть женщин предпочла стать объектами наслаждений и вожделений, чем... Ну, понятно, да? А когда было по-другому. Только вот пропорции поменялись.
Любая же революция - это миллионы вакансий! Кто был никем, тот станет всем! Был Валера... гондольером, стал теперь миллионером... Вчера ты охранник в супермаркете, а сегодня - аж полевой командир! Выживешь, и - в кабинеты! И девушек ваших, и наших - туда!
Зреющее недовольство, грамотно подпитываемое системно планируемым ухудшением жизни, с помощью триггера провокации легко может перерасти в бессмысленный и беспощадный. А дальше, дальше всё - понеслась карета в рай. Лавинообразное падение государственных институтов, здравствуй Гуляй-Поле! И поляризация населения: ты с нами, или ты против нас. В погребе долго не отсидишься, получишь по-любому. В смутное время такие неопределившиеся опасны для каждой из сторон.
А оттого, будь добр, определяйся, или ... лежать тебе с семьей в ровике под хлоркой. А определившись, будь добр, соответствуй - бей ненаших, будешь няшей! Не бойся замараться, чистеньких у нас не любят! Мы ж за всё хорошее...
А через некоторое время, даже не особо скрываемое внешнее управление уже покажется благом. Да подавитесь вы там все, но зато, хоть не будут стрелять. А там...прорвемся как-нибудь,...если не надорвемся.
Глава 59. Игра в кости.
Послушай, а где ты купила себе такие дурацкие ботинки?
-Никакие они не дурацкие. Мама купила. Они удобные.
-Это не одно и то же. Когда выйдешь за меня замуж, напомни, чтобы я купил тебе семь пар. Одновременно. Самых красивых.
-Хорошо. Только я не понимаю, зачем мне семь пар одинаковых туфель?
-Почему одинаковых? Разных! По цвету, по фасону, по высоте каблука...
- Ты такой смешной! Тогда тебе надо стать директором обувного магазина!
-И сменить фамилию на Букин!?
-Что?
-Да так, ничего, это я о своем... Дразнили мы одного так. Обувщика. Забыл уже - почему. Одна только кличка и осталась. Я, кстати, думаю, что директором быть не понадобится.
-Саш! А парень этот противный, который сейчас подходил... Почему ты с ним сразу не поздоровался?
-А я не помню кто это. Наверное, старый знакомый какой-нибудь.
-По нему так не скажешь, он вообще похоже разозлился на тебя. Понял, что ты его специально проигнорировал!
Бонда помолчал, потом вздохнул и произнес сдавленным незнакомым голосом:
-Знаешь, Лиз, ты должна понять и принять одну вещь. Это сначала покажется тебе странным, но...это действительно так... так нелепо. Я завтра... могу и тебя не узнать. У меня провалы в памяти. Что-то помню, а что-то забываю.
-- Я не "что-то"! Меня невозможно забыть!
-И трудно понять! Ага, слышал... Но, я серьезно. Представь просто, что мы не увидимся...какое-то время, а потом снова встретимся.
