-Не паникуй. Продолжай воспринимать все это как бред, из которого нужно понять, что он вообще такое. И чего ему нужно. Так проще, у нас здесь не клуб любителей фантастики. Что еще по подтвержденному и по его реальным навыкам?
- Он уверенно, явно не впервые, производит сборку-разборку всей стрелковки, включая пистолеты. Все, что дали. Стечкина-то где он мог видеть?
Просил прислать М16 или глок какой-то, тоже говорит вертел в руках когда-то. И я ему верю, что самое интересное! Он знает, как стрелять из "Мухи" и как укладывать парашют. Он владеет какими-то зверскими приемами допросов и устрашения. За три секунды из веревки делает наручники. Рассказал, причем толково, про пять способов изготовления взрывчатки из химикатов гражданского применения, нарисовал варианты изготовления замедлителей и взрывателей из бытовых предметов. А как он разговаривает? Это нечто Сергей Андреич! Это необъяснимо. Завораживает. И очень страшно поверить, что все это правда.
-Возможно у него феноменальная память. И его все же где-то подготовили. Мы ж даже догадываемся где.
-Нет, Сергей Андреич, это явно другое. Это очень естественно, мы бы фальшь почувствовали. И еще... он утверждает, что как раз память у него не очень. Нарушения мозгового кровообращения и прочее. Да и сознательно он, мол, многое старался забыть навсегда.
-Юлит?
-Возможно. Но, не похоже. Он часто выглядит очень уставшим, с трудом подбирает слова, вы, говорит, все равно не поймете. Но иногда его несет. Не остановишь. Какой-то подвид ностальгии. У него частые перепады настроения. Иногда энергично, напористо, пафосно, иногда просто отрешённо. Похоже еще...
-Ну? Не затягивай.
Похоже, ещё, что в нас он нашёл благодарных слушателей. Мы выбрали удобную для всех форму проведения бесед. Он надевает темные очки, берет кофе, сигареты и садится лицом к окну. Мы видим его почти со спины, это более органично, чем смотреть на подростка и спрашивать его о башкирском сепаратизме или о проститутках Таиланда.
-О как! Так он же не курит? Спортсмен.
-Оба они курят! Но Бондаренко пачку на три месяца, без затяжки и больше на публику, а Бонда может и за день пару пачек выкурить. Сказал, кстати, что через десять лет болгарские сигареты будут стоить в сотни раз дороже, но будут полной дрянью. А еще через десяток уже и американские... станут как водоросли. Пропитанные химией.
-Значит бросим. Ладно, поиграемся пока... Всеравно ждать. Давай мне всё по нему за эти дни, ознакомлюсь подробнее. Давно не брал я в руки сказки!
-
Глава 30. Надежда и будильник.
Развести на нехорошее несложно, если народ тупой, - сказал Бонда не вставая, - тем более, что план как стравить, был сто раз отработан в других регионах. Если уж хохлов умудрились раскачать, то уж наш-то край, где мечетей, пожалуй, поболе, чем православных церквей, а в любом классе половина - татары с башкирами, только в путь.....
- У нас, кстати, так и началось, - согласился Рамиль, - в первую ночь сожгли поклонные, или как их, кресты на окраинах города. На вторую- мечеть.
-Вот даже не удивлюсь, если это сделали одни и те же люди, - засмеялся Бонда, - всегда говорил, что нельзя так демонстративно верить. Настоящая вера и религия пересекаются, но не у всех.
-Циник ты, ничего в тебе святого! - сказал Наглер.
-Продолжай...
-Чего продолжай?
-Ничего во мне святого...не осталось - ухмыльнулся Бонда, - только надежда на будильник.
-На какой еще, нахрен, будильник?
-Да так, не обращай внимания. Туплю маненько. Голова болит. А про провокации, это опыт. Ничто не ново под луной. Вильнюс, Москва, Нюёрг, Киев... Далее везде: казань-рязань и юрюзань. Для подбадривания процесса...
Бонда хлопнул на щеке очередного комара, посмотрел на размазанную на пальцах кровь, и проговорил:
-Надо Спице сказать, чтобы нашла в городе репелленты. Спецмази мы от Ходырева никогда не дождемся, - он помолчал, и, глядя на озеро, вдруг объявил, - а в Германии комаров нет!
-Как нет? - вскинулся тощий парень, с позывным Зяма.
-Совсем нет! Вывели. Вроде как еще в прошлом веке.
-Вранье! Не бывает такого! Ты ж там не был, они тебя и не кусали. А написать можно все, что угодно.
-Я там был. Причем, первый раз еще в конце девяностых, марки застал. Кроликов видел. Диких, прямо в городах, на газонах. Оленей видел в специальных парках. Рыжих, вон как Гиря. Даже пельмени с олениной ел. Крысу видел в Кельне, мельком. Комаров не видел.
-И не ел!
-И не ел! И они меня не ели. Хотя там масса водоемов, Райн, прудики, лебеди, уточки. Но этих тварей не было. И мух, честно говоря, не помню. Зато помню мух в армии. Вот это были мухи!
-А, понятно: в армии ты мух ел? - не унимался Зяма.
Несколько человек засмеялось, но по-доброму, незлобиво. Остальные затихли и прислушались. Возможно, назревал обычный словесный пинг-понг, и в хорошем настроении Бонда близким мог простить и не такое, но кто его знает, чего у него сейчас в башке. Юмор-штука хорошая, но на передовой неловко брошенное слово могло привести к непоправимому. Молодой Зяма похоже в тонкостях окопного юмора не разбирался. Но сегодня ему повезло - Бонда был великодушен.
-Петросян ты, хуев! - заметил он невозмутимо, - решил дядю подъебнуть? Смотри, если у тебя язык острый, то у меня... яйца небритые!.. Не встревай пока, а то мысль теряю...Короче, кто всю жизнь ел мух, так это мой кот... Он это дело любил. Поймать, помучить и сожрать. С хрустом и чавканьем. А кота звали Хулио.
Все заржали. Чечен подошел поближе к столу, встал позади сидящего Зямы. и незаметно положил ему руку на плечо. Тот недоуменно оглянулся. Чечен молча похлопал себя ладонью по губам, и тут же по виску и укоризненно покачал седой головой. Парень отвернулся и насупился.
А Бонда продолжал:
-А когда срочную служили, у нас там, помимо слепней, паутов и прочей нечисти, были мелкие гадкие мушки. Тащишь с товарищем градину. В укупорке ящик выглядит как зеленая шпала, восемьдесят килограмм. Один конец, с треугольником на торце, вот он потяжелее. Цель - загрузить вплотную под крышу два вагона. Это дневная норма на бригаду в пять человек. Четверо попарно таскают ящики с перрона в вагон, один на тачке-медведке, подвозит стопки по пять-шесть штук. Восемьдесят восьмой год. Отправляли в Афганистан. Подарки духам. ... И сами еще духи. Кормили плохо, жара, от усталости мотает к концу дня. Так вот, тащишь эту хрень, а на голую спину, на руки садятся эти мелкие мушки. Укус такой силы, точно тебе иглу загнали, аж мышцу сводит, а смахнуть нельзя, руки заняты. Все делается в темпе, иначе не успеешь вовремя закончить, а значит, вся бригада останется без помывки, а то и без обеда или, соответственно, без ужина. А еще построения, хозработы, строевая, и прочие радости. На ходу орешь возвращающейся от вагона порожней паре, чтоб муху согнали, дергая башкой в сторону, на которую та уселась. Идеально, если бегущий навстречу боец шлепнет ладонью со всей дури. Тогда мышцу перестает ломить. След остается кровавый, и, главное, не дырочка, как от слепней, а маленький надрез. Бежишь назад, сам со встречных мух сгоняешь. Через некоторое время, как это часто бывает, при тяжелых физических нагрузках, большинство слов при погрузке заменило одно: "Муха!" И шлеп, шлеп, шлеп! Все остальное было излишним, даже спасибо. И так все понятно. А работали уже слаженно, появились какие-то навыки. Даже нередко попадающиеся неудобные вагоны с узкими дверями умудрялись загружать вовремя. Квадратное катать перестали.
- А круглое- таскать! Зато, Бонда, теперь нас самих градом херачат, как мух, шлеп-шлеп-шлеп! - не выдержал Зяма и сам тут же заржал.
-Ну не только нас, и мы мало-мало! - возразил Чапа, - Хотя, если по большому счету, то Нас. Друг друга ж херачим, высунув язык, а весь мир от такого кино тащится! Хоть бы у них там вулкан йобнул, что ли.
-На этот вулкан, - засмеялся Бонда, - уже лет двадцать дрочат, ниче там не будет, и не надейся.
