– Антон?
Семаргл улыбнулся в ответ, но его изумрудные глаза оставались необъяснимо грустными.
– Ты же не думала, что я действительно тебя оставлю.
– Именно так я и думала, – призналась вампиресса, – Потому что до сих пор не могу понять: зачем это тебе нужно? – и не дав парню ответить, продолжила, – Зачем тебе нужна я? Знаю, ты считаешь, что я лучше, чем кажусь на первый взгляд. Но, Антон, люди не меняются. Я такая, какая есть и не стану иной. Максимум, на что я способна – это хорошо притворяться, но ведь это не то, что тебе нужно?
Охотник осторожно прикоснулся к руке той, которую по всем правилам должен был ненавидеть.
– Мне нужна ты, Долл. Такая, какая есть.
Она горько усмехнулась.
– Неужели за всю свою до-олгую жизнь ты не научился отличать хороших девочек от настоящих стерв.
Тут она заметила в руках Охотника тетрадку в бархатном переплете темно-синего цвета. Надо сказать, подозрительно знакомую тетрадку...
Антон перехватил ее взгляд и сделал торопливую попытку объясниться.
– Э-э, честное слово, я не собирался лезть в твой дневник. Он случайно свалился с полки и...
– Дай сюда, – требовательно протянула руку Долл.
Строго говоря, название “дневник” было бы слишком громким. Скорее, книжица являла собой собрание отдельных мыслей, отражающих самые яркие чувства девушки. И нет ничего удивительного в том, что наибольшее количество записей приходилось на тот период времени, когда она встречалась с Алексом. Открыв тетрадь наугад, Долл прочитала первые попавшиеся строки.
...Почему я становлюсь похожей на своего любимого?
Каждый вечер я с каким-то вампирским удовольствием наблюдаю, как золотое солнце растворяется в лазоревой кислоте небес. Любовь – это тоже кислота. Медленнодействующая. Сначала она причиняет боль, вытравливая на сердце имя любимого, его лицо, его голос – ЕГО... Но очень скоро и сердце и душа растворятся без остатка, станут с любовью единым целым.
Я не знаю, сколько еще будет длиться моя мука. Но не хочу, чтобы она заканчивалась. Это слишком сладкая боль...
Долл резко захлопнула тетрадь. А Антон заметил, что пока, девушка читала памятные строчки, ее и без того невеселое лицо мрачнело все больше и больше.
– Еще раз прости...
Девушка махнула рукой, привычно изображая равнодушие.
– Да ладно, расслабься. Все равно эти “записки сумасшедшей” давно пора было сжечь. Займусь этим при первой возможности...
Семаргл серьезно и пристально вглядывался в ее лицо, но голубые глаза не показывали ничего. Девушка вновь натянула маску, закрываясь от мира.
– Ты совсем не веришь в любовь?.. – робко спросил он.
– Сложно не верить в то, что довелось испытать на собственной шкуре. А вот вечную и счастливую любовь, точно придумали глупые писаки... С реальностью эти сказки не имеют ничего общего.
– Когда ты уже забудешь о своем вампире?..
– Когда он забудет обо мне... – Долл замолкла, пытаясь поймать некую ускользающую мысль, которая приходила к ней во сне. Не в мистическом, самом обычном. Но, тем не менее, это было что-то важное, и дневник напомнил ей... Девушка судорожно схватила синюю тетрадь и принялась перелистывать ее, пока не наткнулась на искомый фрагмент.
Как можно не бояться в той ситуации, в которой оказалась я? Должна ли я бояться? Нет. Кого угодно, только не его.
Вся суть в том, что я знаю правду. Он сам сказал мне, и не существует ни одного повода для сомнений. Я верю. Я знаю. Я люблю.
На мгновение закрыв лицо руками, Дол отчаянно замотала головой. Может ли быть, что то, в чем она так старательно убеждала себя все последние полгода – часть чужого лживого замысла? “Ты знаешь правду. Просто прислушайся к себе и узнаешь”, – шепнул до боли знакомый внутренний голос.
Мир вновь рушился вокруг Долл. Та боль, которую она так старательно выпестовала, сделала из нее своеобразный храм – все это было ЛОЖЬЮ! Ненависть не проходит так легко, и девушка не смогла бы избавиться от нее за одно мгновение. Но теперь желание отомстить обрело новое имя.
Алекс никогда не причинял боли своей любимой. Только Первый убийца был виновен во всем, что с ней случилось.
– Каин! – хрипло выкрикнула она.
– Что? – испуганно уставился на нее Антон.
Долл перевела на него затуманенный взгляд, постепенно становящийся более осмысленным. Вдруг в ее глазах молнией вспыхнул гнев.
– Ты! Ты знал! – почти прорыдала она, – Ты знал, КТО охотится за мной на самом деле, но ничего не сказал!..
Антон подхватил продолжавшую вздрагивать и всхлипывающую девушку. Она попыталась вырваться, но семаргл крепко прижимал ее к себе и, наконец, Лера стихла изредка издавая какие-то жалобные и нечленораздельные звуки. Дождавшись, когда вампирочка утихомирилась окончательно, Антон осторожно взял ее лицо руками.
– Пожалуйста, послушай меня, – девушка мотала головой, отводила глаза, но Охотник был упрям и добился-таки того, что она принялась его слушать, хотя и озлобленно, – Я не сказал тебя, только потому, что Флай взяла с меня слово, что я буду держать язык за зубами.
– Опять твоя сестричка! – выплюнула вампиресса, – Какого хрена она вмешивается в мою жизнь!? Я еще могу понять, почему это делаешь ты, но он-то явно не влюблена в меня!.. Если я еще раз встречу эту дрянь, то...
– Как знала, что здесь меня добрым словом поминают, – раздался знакомый насмешливый голос.
Обернувшись, Антон и Долл увидели только что вспоминаемую Охотницу с волосами цвета воронова крыла.
Та махнула рукой.
– Расслабьтесь, голубки. На этот раз я пришла с вполне мирной целью, – Флай сложила вместе ладони, изображая полное умиротворение, – Считайте, что сегодня я решила побыть ангелом для некоторых светловолосых вампирок, не обремененных излишним интеллектом.
– Если она – ангел, то я – слоник в розовую клеточку, – заметила Долл.
Охотница пожала плечами.
– И такое может быть. Форма в этом мире – понятие относительное, знаешь ли, – увидев пылающий взгляд вампирессы (если перевести в градусы по Цельсию, то такой взгляд можно использовать вместо сварочного аппарата), Флай решила приостановить обмен любезностями, – Ну ладно, не буду больше выводить тебя из себя. Скажи, блонди, ты жить хочешь?
– Ты опять мне угрожаешь? – ощетинилась Долл, и только заботливый Антон удержал ее от немедленного нападения на сестру.
– А паранойю, девочка, лечить надо, – раздраженно заметила Охотница, – Нет, я не угрожала тебе. Может, ответишь на вопрос?
– На идиотский вопрос, – пробурчала блондинка, – Ну, если тебе так это необходимо: да, черт возьми, я хочу жить!
– В принципе, я так и думала, – кивнула Охотница, – но не спросить не могла, а вдруг...
– Кхм-кхм, – кашлянул семаргл, привлекая внимание своей чересчур замечтавшейся сестренки.
– О чем это я... А! Так, с первым вопросом разобрались, теперь второй. Готова ты ли рискнуть, чтобы сохранить свое вампирское существование немертвой, для краткости именуемое жизнью?
– Э-э, чем рискнуть?..
– Жизнью, разумеется.
Подумав немного, Долл пришла к совершенно разумному выводу, что терять ей, собственно, нечего. Как говорят, тому, кого должен загрызть вампир, не страшны ни огонь, ни виселица.
– Что надо делать? – спросила она, все же с некоторым подозрением поглядывая на Флай (подозрительно довольную, надо сказать).
Охотница усмехнулась.
– На первый взгляд, не так уж много. Всего лишь пойти на эти дурацкие танцы в твоей школе – Рождественский бал, кажется...
– В смысле? Умирать, так с музыкой? – не поняла Долл.
Охотница страдальчески закатила глаза.
– О Боже! И кто-то еще будет спрашивать, почему я не люблю блондинок!? Для тех, кто в бронепоезде: ты идешь на танцульки – туда заявляется твой вампир – нам совместными усилиями удается его победить – та-дам, твоя шкурка вне опасности.
Повисло напряженное молчание, которое не решались прервать ни Антон, ни Лера, а Флай переводила взгляд с одного из них на другую, и веселье медленно угасало в ее глазах. Долл неуверенно хмыкнула.
