- Я думала, большинство записей были утеряны во время вторжения.

Он засмеялся. Но смех его не звучал так, будто шутка ему действительно понравилась.

- Тебе следует стать адвокатом.

- Нет уж, спасибо.

- До Судного Дня в этой базе данных содержалось исчерпывающая информация о военном персонале всех служб.

- Судного Дня?

- Так мы называем первый день вторжения. Кстати, я заметил, что ты хочешь сменить тему. Ты гений, Джилл. Возможно, тебе будет интересно узнать, что твоя фамилия, Ловлейс, совпадает с фамилией Августы Ады Кинг Ловлейс, англичанки-математика, которая считается первым программистом в мире.

Было просто поразительно, сколько мелочей Эйкерман держал у себя в голове. Продолжая разговаривать, я входила вслед за ним в самую большую лабораторию, какую когда-либо видела: раньше это был подземный склад, который доктор Эйкерман, с позволения военных, превратил в собственный мир. Здесь все говорило о том, что лабораторией управлял именно он.

Мне хотелось уйти от разговора о моих друзьях. То, как он говорил о них, заставляло чувствовать меня некомфортно. В последнее время мне казалось, будто они меня игнорировали.

Но я не хотела быть предателем, несмотря на то, что была на них рассержена. Я не крыса. К тому же, возможно, они намеренно дали мне время побыть одной. Арлин сказала мне, что я могу быть очень неприятной, когда капризничаю.

А впрочем, почему бы и нет? У Альберта и Арлин были общие дела. Когда они у них появлялись, им не хотелось видеть никого вокруг, даже Флая. Но затем Арлин стала больше времени уделять Флаю. У них были настоящие отношения брата и сестры. Когда я впервые их встретила, я подумала, что между ними может что-то быть. Но я быстро поняла, что это не так.

Конечно, я восприняла это как открытую дверь к Флаю, если, конечно, он увидит во мне нечто большее, чем бессловесного ребенка или компьютерного гика. Но это случилось как нигде быстро. Ни один человек не заставлял меня почувствовать себя ребенком быстрее, чем Флай Таггарт.

- Меня не волнует, что цивилизация почти разрушилась, - сказал он мне, когда я разрешила ему смотреть, как я одеваюсь, или раздеваюсь - я уже забыла. - У меня свои правила, - сказал он. - Мой персональный кодекс поведения. Хотя, ребенок твоего возраста не должен думать о таких вещах. Лучше выбрось это из головы!

Он говорил еще, но я уже не слушала. К счастью для него, его персональный кодекс был точно таким же, как у остальных взрослых. Он называл это принципом “твоего действия”, или сокращенно “правилом ТД”.

Флай был точно таким же взрослым, как и все те, которых я знала, разве что он лучше стрелял. Абсолютно зрелый человек говорит мне, о чем я не должна думать. Как типично! Доктор Эйкерман, по крайней мере, так со мной не вел. Но я уверена, что не хотела заводить с ним разговоры о моих друзьях. Я не хотела говорить ему, что Флай скорее будет палить из плазмагана, чем полюбит кого-то. Мое личное мнение - не дело Эйкермана. Я не хотела говорить доктору, что мне больше хочется стать ученым, нежели морпехом. Это, впрочем, ни для кого не секрет. Я никогда, никогда, никогда не буду морпехом. Я ненавижу стрижки.

6

- Это покажется тебе потрясающим, Джилл, - обещал доктор Эйкерман, ведя меня к огромному столу, покрытому гигантским пластиковым покрытием. Не хватало лишь электрической машинки, жужжащей и сверлящей, как в старых фильмах.

- Их слишком много, чтобы можно было победить их оружием, - он говорил, как президент мормонского Консульства Двенадцати. Но он вел речь не о силе молитвы. - После того, что рассказали твои друзья, мы должны принять реальность, что этих тварей - неисчислимая орда. Био-цистерны, которые видели Таггарт и Сандерс…

- Это было до того, как я встретила их.

- Да, но мы должны быть кратки, сама понимаешь. Они видели эти цистерны в космосе - на Деймосе, если быть точным. Пришельцы могут перемещать своих бойцов неопределенными маршрутами, и они продолжают совершенствовать эту технологию. Так что…

Эйкерман обладал потрясающей артистичностью, играя на публику, которую составляла я одна. Напоминая фокусника на сцене, он взялся обеими руками и сдернул большой настил со штуковины на столе.

Большие куски парового демона были разбросаны по тяжелой плите. Стол, по видимому, был очень крепким, чтобы выдержать их вес.

- Они не гниют? - спросила я, выпалив первое, что пришло в голову.

- Они не подвержены натуральному разложению. Хотя зомби, конечно, разлагаются по причине их изначально человеческой ткани.

Он надел пару хирургических перчаток и ткнул красную сторону огромной груди, лежащей совершенно отдельно от остального. Она выглядела, как самая большая в мире и практически сжеванная жвачка.

- Запаха нет, - сказала я.

- Верно, вони никакой. У кибердемона.

- У кого?

- Я забыл. Вы зовете их как-то по-другому, ведь так?

- Паровой демон.

- Да, ну а мы стандартизировали терминологию для официальной правительственной науки. Как тебе, для примера, какодемон?

- Чего?

- Вы называете их тыквами. Признаюсь, мне самому нравится это название, из-за ассоциаций с Хэллоуином, но оно не годится для официального имени.

- У вас имеются какие-нибудь какодемоны здесь?

Он повертел головой.

- Они растворяются сразу после того, как их ткани нарушены. Когда мы пытались взять образцы для анализа, мы остались лишь с тестовой трубкой с жидкостью и порошком внутри.

Скажи мне, Джилл, что ты думаешь о кибер… э, паровом демоне?

- Имя “кибердемон” имеет смысл, - согласилась я. Я решила не говорить, какие ассоциации у меня возникают с “какодемоном”. - Механические детали вшиты в тело так глубоко…

- Это не приложения, - поправил он. - Смотри!

Он указал на часть руки, которая начиналась как плоть и заканчивалась как металлическая ракетная установка.

- Ни у руки, ни у установки не видно конца, но видна кросс-секция, которая показывает связь между рукой и оружием. Ты ведь видишь ее, не так ли, Джилл? Тебе не нужен микроскоп.

Единственный раз, когда я видела демона так близко, был, когда паучья нога чуть не раздавила меня на поезде, когда мы спасали Кена. Мне стало интересно, как Эйкерман назвал паука. В любом случае, видеть кросс-секцию на демоне было для меня ново.

- Я не верю в это, - заключила я.

- Присмотрись - и поверишь.

Красный цвет переходил в серебристо-серый. Разделительной линии не было. Ракетная установка вырастала из плоти.

- Это для Рипли, - сказал он.

- Что?

- Фразочка из того времени, которого ты не застала. Это значит, что в это трудно поверить, но доказательство прямо перед глазами. Когда я впервые начал изучать этих созданий, больше всего я был озадачен их оружием. Подумай сама. Импы стреляют оружием, которое прекрасно согласовано с телом.

- Мы тоже зовем их импами. Или, иногда, “колючими”.

- Ха-ха. Ваши тыквы делают то же самое, что и импы, с шарами из концентрированной кислоты и воспламеняемого газа. Почему же тогда те твари, что покрупнее, используют оружие, похожее на артиллерию, созданную людьми?

Я никогда не думала об этом. Если кто-то пытается ранить меня ножом, меня не интересует, откуда он его достал.

Но доктора Эйкермана это интересовало.

- Все это милитаристское вооружение выглядит неподходящим, - продолжал он. - Если они способны создать интегрированную внутрь силу и управлять ею, зачем создавать придаток, который требует внешнюю амуницию?

- Поняла, - сказала я взволновано. - Вы хотите сказать, если ты и так Годзилла, зачем тебе оружие?

- Совершенно верно, Джилл. Ты действительно выдающийся ребенок.

Я не хотела комплиментов. Я лишь хотела, чтобы обсуждение продолжалось.

- Вы уверены, что они откудато добывают снаряды и ракеты? Возможно, они их тоже выращивают?

Эйкерман прекратил делать то, чем был занят - настраивал компьютерный дисплей, показывающий внутренности монстра - и снял свои очки.