«Здрасте!» – и ведь поздоровалась, как подросток-антагонист ко всем взрослым делам и выступлениям. Сразу просекла, что происходит. Умная девочка.

Он хмыкнул довольно, даже головой покрутил, вспоминая, как она с ним прощалась:

«Вы мне не понравились!»

«Молодец! – похвалил мысленно Денис. – Прямо и без выкрутасов словесных. А это ее: «Не верьте! Врут! Льстят, скорее всего!» Ишь, какая ершистая!»

Но и при одобрении прямолинейности и понимании полного неучастия случайной знакомой в этом фарсе все же она ему не понравилась. Воюет почему-то со всеми, и все больше нападает, а не в обороне отсиживается. Да и ситуация, в которой они оказались не по своей воле, скажем прямо, к взаимному интересу не располагала, как раз наоборот.

С другой стороны, маму и Зою Львовну можно понять: исходный порыв, как водится, благородный, но результат обычный для благих намерений.

И почему-то, когда Денис уже припарковал машину у дома, вышел и включил сигнализацию, ему вдруг вспомнились эти золотистые, почти прозрачные злые глаза.

– Журналистка, – усмехнулся, покачав головой, он.

И на том о девушке Лене он помнить и думать перестал.

– Василий Федорович, ну как? – плавно поворачивалась перед Васькой Лена, демонстрируя свой прикид.

Наряд не просто вам так, требовалось продумать, чтобы все смотрелось не слишком вызывающе и в то же время не строго-официально. Элегантно, прямые линии смягчены шелковыми складками блузы, каблук не заоблачно модельный, средний, но Лена и таких не любила. Вот не любила она каблуки и все, хоть и помнила женскую священную заповедь: «Сошла с каблука – сошла с дистанции!»

С дистанции она сошла четыре с половиной года назад, расставшись с единственной «любовью» своей жизни, и возвращаться в «забег» не торопилась, а попросту и не собиралась вообще, с учетом тяжеленьких сумочек и ноутбука, которые приходится на себе таскать, порой весьма оперативно бегая по городу, – на плоском ходу как-то и веселее, и удобнее.

Но сегодня совсем иная тема!

Сегодня с собой небольшая сумочка в тон туфлям, а в ней – блокнот, пара ручек, маленький диктофон. Необходимо расположить к себе собеседника.

– Вот теперь самое то! – одобрил Василий Федорович третий вариант тактического «прикида». – В самый раз для поставленной задачи. И перестань так нервничать, Лена! Тем более ты говоришь, что это интервью запоздало, его бы раньше, а сейчас уже и неактуально.

– Запоздало для других целей, а я на его основе сделаю классную статью! – крутилась она перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

– Вот и расслабься! А то что-нибудь там ляпнешь «не в малину»! – посоветовал Василий.

– Я расслаблюсь по дороге! – уверила Ленка. И пожаловалась: – Господи, Забарин его полгода уговаривал на это интервью, я Забарина доставала, а он ни в какую! И тут здрасте! «Я книгу прочитал, готов пообщаться с этой журналисткой!»

– Прям вот так и сказал? – засомневался Васька.

– Ну не так прямо, более корректно, и что-то там про «приятно удивлен».

– Вот видишь! Хватит, Лен, перестань вертеться, а то опоздаешь! Все в полном поряде! Ты красотка! – руководил Васька, выводя Лену за руку в прихожую.

Она надела плащик, торопливо покидала в сумочку телефон, пудреницу, помаду, проверила, не забыла ли диктофон.

– Так. Все. Пошла! – подбодрила себя Лена. – Да, Василий Федорович, думаю, часа два-три мне хватит, вернусь, и поедем куда-нибудь на природу, ты пока решай, в какой парк.

– Лена, не суетись! – требовательно остановил ее Васька. – Там посмотрим. Все, езжай уже!

– Ладно, – решительно вздохнула она. – Поехала!

Поцеловав Ваську в щечку, Лена еще разок вздохнула и выскочила за дверь. Она ужасно не любила оставлять сына одного. Все еще боялась за него, необоснованно, и глупо, и абсолютно нелогично, но ничего не могла поделать с этими страхами, используя любую возможность находиться рядом. Даже к друзьям школьным в гости не отпускала, настаивая, чтобы они лучше «тусовались» у них дома. Василий Федорович все ее страхи понимал, не спорил и не пытался вразумлять, так что компании его одноклассников в их квартире не переводились. Родители же друзей со спокойной душой отпускали ребят к ним в гости, ибо, если даже Лена отсутствовала, тут имелся пригляд в лице Зои Львовны, да и личность самого Василия вызывала у взрослых глубокое уважение и даже некоторое почтение.

Сегодня вот, к сожалению, пришлось оставить сына одного дома – Зоя Львовна занята своими делами, а интервью этого Лена ждала очень долго. Пришлось смириться с ситуацией, как не скребло на душе.

Лена мысленно прикрикнула на себя, ругая за пустые страхи, поерзала на сиденье, поудобнее устраиваясь за рулем, и волевым усилием заставляя мысли переключиться на предстоящую работу.

У встречи, на которую Лена спешила и к которой так основательно готовилась, имелась своя предыстория, впрочем, как и у любого события, случающегося в жизни.

Больше четырех лет назад Лена Невельская безапелляционно и в один момент ушла из известной еженедельной газеты, бросив блестящую карьеру журналистки, печатающейся на первых полосах со своими острыми социальными репортажами и расследованиями.

Ушла. В никуда.

Маялась осмысливанием ошибок, пытаясь понять, что впереди и куда дальше двигаться. Ни черта не получалось, было лишь четкое понимание, что ничего она не хочет, и ощущение полной пустоты внутри, как после пожарища в бесхозной избе. От самой себя, непутевой, от этих горьких мыслей Лена сбежала.

Нормальный такой, проверенный способ борьбы с депресняком, правда никому пока еще не помогавший по-настоящему слинять от проблем, но сбежала.

В Архангельск, в гости к одногруппникам по журфаку Ивану и Катьке Березиным, близким друзьям, с которыми они дружили всю учебу. Ребята поженились еще на первом курсе, а по окончании университета вернулись домой и множество раз зазывали Ленку приехать, посмотреть их прекрасный край, пообщаться от души и в большую радость.

Ну вот – поехала. Она бродила и бродила неспешно по улицам города, не замечая усталости, залечивая душевные раны, и… влюбилась в Архангельск, в русскую архитектуру, зодчество великолепных мастеров. И очаровалась необычайно, открыв для себя нечто новое, прекрасное. Жизнь вдруг вновь запахла весной, пробуждая, тревожа и напоминая, что все проходит, и жгучая боль в душе в том числе, как бы ни казалось это невозможным. Ленка встрепенулась, заболела небывалым интересом.

И понеслась, раскручиваясь, ее новая жизнь!

Пришлось залезть в давно откладываемые на покупку машины сбережения. На несколько месяцев Лена просто пропала, ухнув в изучение: Архангельская область, Кижи, Соловки – архитектура; Пермский край – древние деревянные идолы; Каргополь, Суздаль, Переславль-Залесский – иконы, зодчество! С восторженного восхищения русской древней архитектурой и зодчеством интерес девушки сместился к старинной мебели.

Посылом к столь глубокой заинтересованности предметом послужило неожиданное открытие. Оказалось, что при всей многочисленной, серьезной и многогранной освещенности истории архитектуры России практически отсутствует информация о внутреннем убранстве зданий, о мебели тех времен. Скудно, даже банально выхолощено – лавки, столы, позже сундуки, кое-что про прялки, ткацкие станки, предметы утвари.

Да ладно! Да не может быть! – решила Елена Алексеевна и погрузилась в изучение темы с азартом бывалого следователя, с головой по самую макушку. И между прочим открыла для себя много нового, совершенно небывалого!

Вернулась в Москву и буквально поселилась в Ленинке, в архивах, без зазрения совести пользуясь не изъятым по забывчивости отдела кадров удостоверением журналиста. Елена находилась тогда в непонятном статусе: не была уволена из газеты официально, но и не работала в ней.

Не раздумывая, Лена вновь влезла в заветные «закрома», решив, что и черт бы с ней, с той машиной, когда такое! И поехала по городам и весям страны с конкретной заинтересованностью предметами древней мебели.