Так, что я выдохнул успокоено, и начал старательно отрабатывать свою часть договора. Как оказалось, радовался зря.

Из-за этой её придумки с цветами и совместными походами, стали нас с Хельгой в посёлке кликать женихом и невестой. В шутку, конечно же! Какое может быть жениховство с восьмилетней девчонкой? А поди ж ты, привязалось надолго.

И Маришка кричала громче всех, задорно тряся своими смешным косичками и сверкая щербатой улыбкой. Совершенно несносный ребёнок! Так и хотелось нарвать венику уже для неё – крапивный – и хорошенько отходить им проказницу по мягкому месту.

Как бы там ни было, а с Хельгой мы подружились. И, даже когда, дядя отправил её в закрытую школу для девочек, не забывали переписываться и зазывать её к себе на каникулы. Иногда она даже к нам приезжала. Но не одна.

Дерг неизменно был рядом, будто охраняя племянницу от неведомой нам опасности. Видимо, тоже так и не смог оправиться от давнего несчастья. Как не позже рассказали, в том давнем нападении разбойников на их хутор, погибла его жена. Да и вообще весь немногочисленный клан Бурых практически под корень вырезали. Вот, только они двое случайно и выжили, бедолаги.

И, как-то так получилось, что Хельга мне скорее подругой стала, вроде сестрёнки маленькой. Даже когда подросла, а я к тому времени вместе с семьёй в Тирем перебрался и в тамошнюю Боевую Академию поступил. А всё одно, на каникулах, встречались иногда в посёлке, я к родне погостить приезжал, а она к подруге.

А парочка из интереса проделанных поцелуев, лишь окончательно утвердили нас с Хельгой в мысли, что романтики между нами не быть. Только и смогли, что друг друга в щёчку чмокнуть. Остальное казалось кощунственным. Стало быть, сестра у меня названная так и появилась. Хотя, нет-нет, и всё же кликали нас по старой памяти женихом и невестой. И не смущало это. Скорее общей шуткой-тайной стало.

К слову сказать, Маришка после того случая, неделю на меня фыркала, как кошка сердитая, да улыбалась противненько, спрашивая, позовут ли на свадьбу её? И, если да, то дружком или подружкой?

И как только, егоза, узнала? Не иначе, Хельга не удержалась и поделилась с подругой результатами глупого эксперимента.

А потом и вовсе беспредел пошёл! Пристала, несносная: целуй и меня тогда, и всё тут! Тоже, мол, на братско - сестринские чувства проверяться будем. Этого моя душа уже не стерпела и я сам от неё бегать, да фыркать начал: вот ужо, целоваться со всякими. Может, мне ещё полсела девок перецеловать для статистики? Насилу отбился в те каникулы. А после забылось как-то и не вспоминалось более.

И, вот теперь, она лежала у меня на руках, весело болтая ногами и солнечно улыбаясь, а я стоял дурак дураком и всё не мог понять: и когда она успела вырасти? Да ещё и так похорошеть.

Где эти вечные встрёпанные косички, расцарапанные коленки и чумазое личико? Откуда вместо всего этого взялись: толстая, длинная коса золотистого цвета с рыжими искрами, огромные васильковые глаза и мягкая округлость женственной фигуры? Последнее особенно чётко ощутилось, когда она заёрзала у меня на руках, пытаясь спрыгнуть на землю, и что-то мне говоря.

- Михаль, ау! Ты здесь? Отпусти меня уже, косолапый! Побежали, скорее, домой, Хельга тоже только вчера приехала, правда ненадолго. Всего на пару дней. У неё там случилось что-то, вся как в воду опущенная ходит.

И не дождавшись от меня реакции, положила мне руки на щеки и посмотрела прямо в упор.

- Я тебе говорю, медвежья башка! Тебя, что там, в твоей Академии, слишком часто по голове мечом били? Ты какой-то странный совсем стал. От-пус-ти ме-ня, Ми-халь! – по слогам произнесла она, чётко проговаривая каждую букву и дрыгнула для верности ногой. – Ну, же!

Красивая ножка, кстати. Когда падала на меня, сарафан задрался немного, открывая её почти до середины икры.

Но губы лучше: мягкие, полные, сочные, как созревшая на солнышке лесная земляника. И, должно быть, такие же вкусные. Сам не соображая, что делаю, вдруг поддался порыву: качнулся вперёд, прижимаясь к её полуоткрытому рту губами и срывая умопомрачительно сладкий поцелуй.

Девушка в моих руках замерла на мгновение, а затем отпрянула, юркой змейкой выскользнула из моих рук, да ещё сердито ногой об землю притопнула.

- Дурак! – и будто бы даже слёзы мне в её голосе почудились. А рассмотреть точно не успел, потому как развернулась она резво и в подлесок нырнула, скрываясь с глаз моих.

А я стоял и впервые в жизни не знал, что делать. То ли следом бежать – извиняться? Хотя не за что вроде, это не ошибка была. То ли дальше идти и в деревне уже с глазу на глаз побеседовать. О чём? А, как боги на душу положат. Сам не знаю. Просто захотелось вдруг поговорить с нею и всё. Узнать: как жила тут? Что делала? Не появились ли ещё женихи?

А, вот, на последней мысли чуть было с шагу не сбился, но лишь кулаки крепче сжал. Ладно, дойду до Листовиц, разберёмся, что там, да как. И чего у Хельги случиться успело, и чем посёлок гудит, да дышит, и кто сейчас самая красивая невеста на селе. Хотя в ответе на последний вопрос я уже, как-то и сомнений не испытывал.

Вот, ведь, девчонка взбалмошная, егоза непоседливая, опять меня из колеи выбила. Хотя, какая уж там егоза – девушка уже. Красавица. Невеста.

Когда к полудню добрался до посёлка и зашёл поздороваться с Маришкиными родителями, наши дома стояли почти рядом, оказалось, что она ещё не вернулась домой. Меня этот факт не обеспокоил. Как бы я ни ворчал, а всё же не признать не мог, что окрестные леса эта егоза знает, как свой двор. Недаром сам же водил, в своё время, показывал всё, да обучал лесным премудростям.

Но, когда, наговорившийся уже с роднёй, и накормленный заботливой бабушкой до отвала, я снова пришёл к семейству Хирс, оказалось, что она уже заходила, но почти тут же убежала с подружками на речку.

И, хотя в этом не было ничего необычного, в груди потихоньку начало расти глухое раздражение: опять ускользнула, проказница.

Пока я пообщался с её отцом на тему прошедшей экспедиции, своей дипломной работы и будущей практики, на посёлок незаметно опустились сумерки. В тёмно-синем небе уже зажигались первые робкие звёзды, а в воздухе, будто их отражения сияли юркие светлячки, когда я понял, что не могу больше ждать – пора отправляться на поиски Маришки.

Её родители одобрили моё желание прогуляться к реке и даже подсказали, где именно обычно девчата привыкли купаться. Отсутствие дочери их, почему-то, не обеспокоило вовсе.

Выйдя на улицу, я потянулся всем телом, вдыхая свежий воздух полной грудью, разминая плечи и руки. Осмотрелся по сторонам и, найдя нужную тропку, уходящую за стоящий на окраине дом и спускающуюся с косогора к неширокой, протекающей рядом речке, направился по ней неспешным шагом.

Вечерняя прохлада, сменившая душную летнюю жару, приятно остужала тело, бодря его влажной свежестью, начавшего подниматься от воды тумана. Пока ещё он не был густым, так - лишь лёгкая полупрозрачная дымка, обещающая назавтра хорошую погоду. Редкая перекличка ночных птиц, стрёкот кузнечиков в траве, дополнились рыбьим плеском, да пением лягушек в, ставшей уже совсем близко, реке.

Подойдя к самому берегу, я огляделся, пытаясь понять, есть ли тут кто? Но ничего толком не увидел: туман всё больше густел, медленно, но верно пряча в своих недрах очертания берегов и скрадывая окружающие звуки.

Поняв, что так я мало кого смогу найти, чертыхнулся, припомнил нужную формулу и сложил пальцы в жесте активации малой поисковой сети. Перед внутренним зрением тут же появилась сетка координат, на которой огоньками обозначились все крупные живые объекты, находящиеся сейчас на берегу реки в радиусе одного километра.

Искр было немного и некоторые из них явно принадлежали крупным животным. Мысленно увеличив масштаб, я смог различить не только энергетический сгусток, но и контуры тел попавших в сетку объектов.

Один из них явно принадлежал лосю, спустившемуся на водопой выше по течению. Ещё дальше, где-то на границе восприятия сети мерцали один крупный и несколько мелких огоньков – волчица вывела своих щенят порезвиться. Или, может, и на первую охоту, как знать?