- Я же сказал, вали отсюда!

  Он смотрел на меня стеклянными, непонимающими глазами. Карие радужки померкли. Я продолжал разглядывать его лицо сверху вниз. Он стоял на коленях, тяжело дышал и смотрел так, словно от меня зависела его жизнь.

  - Сколько раз повторять? Вали отсюда!

  Каждое слово заставляло его сжиматься, словно от удара. Но жалости во мне уже не осталось. И даже подернувшиеся влагой глаза не растопили мою холодную решимость вышвырнуть его из квартиры.

  Я вздернул его за плечи, словно куклу. Он послушно встал, продолжая смотреть мне в глаза. Что он хотел в них увидеть? И что видел?..

  Я толкнул его в сторону коридора и приготовился ударить снова, если он подумает сопротивляться. Но делать этого не пришлось. Опустив голову, он сделал несколько шагов к двери. Потом остановился, словно решая, идти дальше или нет.

  В этот момент меня поразила странная мысль. Я хотел причинить ему физическую боль столь же сильно, как он, по всей видимости, хотел получить меня. Его сексуальная энергия перешла ко мне, трансформировалась и превратила меня в жестокого безумца.

  - Проваливай! - рявкнул я, как сумасшедший.

  Он дернулся, но все-таки шагнул к двери. Переступая порог, он бросил на меня затравленный взгляд. Мне стало не по себе. В его глазах не было злобы или ненависти. Только слезы. Этот сильный мужчина плакал. Захлопнув за ним дверь, я прислонился к ней спиной и медленно сполз вниз. Закрыл лицо руками и через минуту почувствовал, как горячие капли обожгли мои окровавленные ладони.

  20

  23 января, понедельник

  Понедельник вычеркнул из моей жизни минувшую неделю. А вместе с ней - и патологическое желание семьи меня увидеть.

  Родители еще утром уехали на работу. Светка решила заколоть первые пары и пойти в университет после обеда. Но даже она не обращала на меня никакого внимания. Все утро сестра томно вздыхала, читая сообщения от Мишки, которые сыпались на ее телефон, как из рога изобилия.

  В этом городе меня больше ничего не держало. Я собрал вещи, чтобы ехать обратно. Из дома мы вышли вместе с сестрой. Нужно отдать ей должное: на улице она все-таки вспомнила обо мне - обняла и нежно поцеловала в щеку.

  - Когда приедешь-то? - спросила она.

  - Не знаю.

  - Я буду скучать, - произнесла она, ничуть не обидевшись.

  - Ага, - выдавил я.

  Она сжала мою ладонь, и мы расстались.

  Шагая к остановке, я вспоминал ее крохотную фигурку, почти неразличимую в плотном снежной завесе. Снег засыпал ресницы, таял на губах - и я был рад этому снегу.

  27 января, пятница

  Дни сливались в сплошную линию, словно вид из окна несущегося на огромной скорости поезда. Детали уходящей недели вылетели из головы. Осталась лишь размазанная картина, выписанная мрачными и холодными красками. Даже сияющая огнями Москва, продолжавшая жить в ритме новогодних праздников, не делала эту картину радостней.

  Работа казалась пресной. Сигареты осточертели. Виски вставал поперек горла. Я не узнавал себя.

  - Волков, может тебе отпуск взять? - спрашивал Сан Саныч, и в его голосе мне чудилась почти отеческая забота. - Как-то ты хреново выглядишь.

  Я невнятно кивал и утыкался в монитор, механически елозя мышкой по столу.

  От тихого безумия меня спасала только работа. Пусть она больше не приносила былого удовольствия, но так я хотя бы был чем-то занят. Так я хотя бы делал вид, что веду вполне социальный образ жизни.

  Аня всерьез за меня переживала. Улучая минутку, она частенько подходила ко мне, ставила рядом кружку с кофе и заводила ничего не значащую беседу. Ее легкий приятный голос шелестел, словно морской бриз. Я не понимал слов и почти всегд оставался безучастным, но в глубине души благодарил ее за эту заботу. В конце разговора она бережно касалась моей головы, теребила волосы и, улыбаясь, говорила: "Всё будет хорошо". Я ей верил. Через силу, но верил, что именно так всё и будет. Может, не сейчас, может, не скоро, но когда-нибудь - точно. И ради этого когда-нибудь продолжал жить.

  Жить - это, конечно, слишком громкое слово для ежевечерних пьянок в одиночестве и обжиманий с унитазом. Впрочем, человечество ведь еще не придумало лучшего средства от депрессии? Так какого хера мне должно быть стыдно?!

  И все равно я начинал потихоньку ненавидеть себя. За то, что превратился в жалкое подобие того успешного молодого мужчины, каким всегда был. Сто раз видел это в кино, читал в книгах, но думал, что уж меня-то сия жалкая участь точно минует. Не угадал.

  Теперь я с горечью находил себя погребенным под тяжестью собственных переживаний, соплей и слез по поводу безответной любви... Боже! Как банально! Жизнь в мягком переплете.

  Но жизнь вообще забавная штука. Вот просыпаешься ты утром и думаешь "всё будет по-моему", как - бац! - оказываешься в таком дерьме, что даже МЧС не вытащит. А ведь, если подумать, ничего страшного не произошло, сам виноват. Но ведь тошно так, что хоть топись. Вроде, не умер никто; с работы не выгнали; семья не отвернулась, а жить все равно не хочется. Точнее, не хочется по поводу этой жизни рефлексировать. Совсем. Хочется, как улитка, заползти в раковину и вылезти из нее, когда всё закончится. Когда сами собой излечатся душевные раны, и можно будет без опаски смотреть на людей, улыбаться им и не бояться быть самим собой.

  Бог, наверное, сейчас громко смеется. Я бы на его месте смеялся.

  Странно это - быть человеком. Все, вроде бы, просто, но, копнешь поглубже - и обалдеешь от сложностей, из которых состоит наша жизнь. Тут главное - суметь их преодолеть. Справился - молодец! Получи медаль. Облажался - будь добр гнить в казематах собственного ничтожества. Как мило!

  Странно то, что всё в жизни одного человека так или иначе зависит от жизни другого. Как ни крути.

  Это какая-то массовая паранойя - найти любовь всей своей жизни. Господи! Да вы же потом сами будет стонать и жаловаться, что всю жизнь угробили на какого-то ублюдка (или стерву). И чего все носятся с этой любовью как с писаной торбой?

  Не бывает так, чтоб с первого взгляда - и на всю жизнь. Отношения - это трофей. За них нужно бороться. Длительные отношения - неприступная крепость. Такую нужно брать длительной осадой. Победишь - считай повезло, а въехать на деревянном коне с сюрпризом... Такое только в сказках бывает.

  Хочешь, чтобы человек был с тобой, делай для этого возможное и невозможное. Добивайся своего, мать твою!..

  А что делать, когда тебя обманули? Эээ... Черт! Не помню...

  - Сереж! Сереооож!

  Знакомый голос выдернул из забытья.

  - Рабочий день закончился. Ты тут ночевать собрался?

  Аня смотрела на меня испуганными глазами, будто решала, звонить в скорую или нет.

  - Иду, иду, - буркнул я виновато. - Спасибо.

  Лучше бы я остался ночевать на работе...

  Всегда думал, что такое бывает только в кино. Когда, по прихоти сценаристов, на главного героя наваливается целая куча неприятностей. Тот худо-бедно справляется со всеми испытаниями. Зритель уже искренне ему сочувствует. И вот кажется, что всё позади, что дальше - только хэппи-энд, как вдруг смертельная машина, движущая сюжет к развязке, снова раскочегаривает свой, было, затихший смертельный механизм. Бедняга-герой сплевывает кровь, отирает губы, сжимает кулаки и бросается в последний бой. А он, как известно, трудный самый.

  Лучше бы я и правда остался ночевать на работе. Хоть какое-то разнообразие. Пережевывая эту мысль, я бесцельно слонялся по грязной квартире, задевая мебель полупустой бутылкой виски. Маслянистая янтарная жидкость колыхалась, словно живая, и постепенно перетекала в мой скрюченный желудок, но должного эффекта не производила. Видимо, за минувшие дни (точнее, вечера) организм умудрился обзавестись чем-то вроде алкогольного иммунитета, и теперь реагировал на виски, будто те были обычной дистиллированной водой.