Мужчина спешил.

Несмотря на протесты жены и умоляющий взгляд дочери, он выбежал из дома, запрыгнул в машину, выжал педаль газа. Он рассчитывал на скорость. И старался не думать о тех зловещих симптомах, из-за которых все это происходило: страх семьи, его собственный страх и попытка вырваться за пределы поселка. Вырваться – чтобы покончить с этим абсурдом, суть которого ускользала от рационального объяснения.

Человек выехал на уводящую из поселка дорогу на недозволенной скорости. Завизжали шины, машину потянуло в кювет. Мужчина был опытным водителем: выровнял машину, снова утопил акселератор.

Если он не сбавит скорость, когда проскочит знак, отмечающий конец населенного пункта, если не поддастся тем странным ощущениям, ранее испытанным лично, о которых в дальнейшем услышал от других людей, у него все получится.

Должно получиться!

Сначала накатывала неуместная тоска. Сильнейшая тоска по родному дому, как будто что-то вырвало тебя из постели среди ночи, и ты уже никогда не вернешься назад. За тоской следовала опустошенность. Словно все внутри умирало, без всякой агонии, в один момент.

Душу снова захлестывала волна тоски.

Что, в свою очередь, порождало страх.

Страх вынуждал остановиться, открыть дверцу, выйти из машины и оглянуться назад. От этого взгляда туда, где остался дом, страх усиливался, хлестал тело порывами ветра, обжигал все внутри.

Когда мужчина столкнулся с этим впервые, на прошлой неделе, он просто развернулся и поехал назад, не понимая, что с ним такое. Страх и тоска ушли, хотя не сразу. Дома он осмотрел себя в зеркало, померил температуру, но ни к каким объяснениям не пришел.

Спустя час он вновь уезжал из поселка.

И вновь не смог его покинуть. Мужчину что-то не пускало, как если бы он совершал какую-то ошибку. Казалось, отъезду противилась его интуиция, утверждавшая, что сегодня лучше остаться дома. Иначе… Кто его знает, что может случиться? Авария, грабеж, сердечный приступ – не все ли равно?

Он прислушался к тому, что принял за интуицию.

Позже выяснилось, что подобное случалось с каждым жителем их поселка, кто хотел выехать за его пределы.

Позже выяснилось, что те, кто все-таки попытался игнорировать необъяснимые страх и тоску, получили новую порцию неприятных ощущений. У кого-то возникала сильная головная боль, у кого-то шла носом кровь, и тут хочешь, не хочешь – приходилось разворачиваться.

Позже выяснилось, что уже несколько дней никто из местных жителей не рискует выехать за пределы поселка. Это казалось абсурдом, но это было и фактом. И против этого абсурда хотелось восстать.

Покинуть поселок во что бы то ни стало.

После знака шоссе петляло. Несмотря на фанатичную решимость, мужчина все же сбавил скорость. Он понимал, что поддается слабости, но мчаться на этом отрезке со скоростью под сотню было нереально: он рисковал не вписаться в один из поворотов, въехать в ствол дерева.

Его накрыла знакомая тоска. Тоска, потом опустошенность, и – страх. Голова сама собой повернулась назад. Возникло ощущение, что он теряет все, что только может потерять человек. Близких, свое жилище, родину, себя, в конце концов.

Усилием воли он вынудил себя смотреть на серую ленту шоссе, утопил акселератор.

Страх как будто отступил, совсем немного, это позволило забрезжить надежде, и мужчина улыбнулся, вцепившись в руль. В этот момент в голове вспыхнула боль. От неожиданности человек вскрикнул. Стал притормаживать, но боль усиливалась. Казалось, кто-то всадил в макушку крюк и вращает его, вращает, вращает…

Человек выпустил руль, сжал голову. Он кричал, не замечая, как из носа ползут ленивые струйки крови.

Автомобиль слетел в кювет, уткнулся в мохнатую ель. Толчок бросил мужчину на рулевое колесо, и в голове у него что-то взорвалось. Как будто лопнули все сосуды. Тело обмякло, неподвижный лесной воздух всколыхнул продолжительный гудок.

Звук раздавался очень долго, прежде чем наступила прежняя тишина.

Черный автомобиль медленно проехал вдоль тротуара и втиснулся на край стоянки.

Мужчина за рулем опасливо огляделся, изучая поток пешеходов, помедлил, выбрался из машины. Худой, в очках и, несмотря на теплую погоду, в длинном плаще с толстой подкладкой, он неуверенно протиснулся между спешащих людей, оглянувшись, нырнул в темный прохладный холл уютного ресторанчика, открытого всего неделю назад.

Особенность этого заведения, не считая добротной итальянской кухни, встречавшейся в миллионном Славянске гораздо реже, нежели итальянские названия ресторанов, заключалась в том, что сюда попадали только после предварительного заказа. Кроме того, перед каждым посетителем с момента заказа ставили песочные часы, рассчитанные на пятьдесят минут, не более. Посетитель должен был освободить место другим желающим: по вечерам даже образовывалась перед входом очередь.

Сейчас было два часа пополудни, и очередь отсутствовала.

Это заведение исключало, что кто-то попадет сюда с улицы под воздействием импульса. Худой потому и выбрал этот ресторанчик. Он не думал, что за ним может кто-то следить, но в последние дни все чаще казалось, что не помешает малейшая предосторожность. Самая, на первый взгляд, абсурдная.

Худой прошел в зал и заметил, что тот, с кем он должен здесь встретиться, уже ждет его. Худой видел этого человека лишь на фотографиях в газетах, и вживую тот показался ему не таким крупным. Скорее худощавым и поджарым, нежели плотным.

Худой прошел к столику, сел, они с мужчиной обменялись приветствиями. Возле столика материализовалась светленькая официантка. Худой раскрыл меню и ткнул в первую попавшуюся пиццу – для вида он, конечно, попробует пару кусочков, но есть ему сейчас хотелось меньше всего. Официантка упорхнула.

Худой задержал взгляд на мужчине по другую сторону стола.

Его звали Стефан, и он был частным детективом. Лет тридцати пяти, скуластый, короткие русые волосы зачесаны назад. Обтягивающие черные джинсы, коричневый кожаный пиджак. Вчера, во время предварительного телефонного разговора, Худой поинтересовался у Стефана, не приехал ли тот в эти края откуда-нибудь с Балканского полуострова. Стефан ответил, что одна из его прабабушек была то ли болгаркой, то ли румынкой, но сам он родился и жил в Славянске. Действительно – Стефан говорил по-русски без акцента.

Худой спрашивал об этом не из любопытства, он пытался развеять собственное напряжение. Он хотел показать собеседнику, что не так чтобы нуждается в его услугах. Скорее еще в раздумьях, хотя и позвонил.

Сейчас, встретившись со Стефаном лично, Худой понял, что вел себя глупо. Обстоятельства, вынудившие его обратиться к частному детективу, слишком серьезные, чтобы еще заботиться о том, как выглядишь в чьих-то глазах. Пожалуй, само понятие частного детектива настраивает на некий двусмысленный лад. Возможно, где-то за океаном эти ребята не выпадают из общего ряда, но здесь при мысли о них до сих пор возникает ощущение, что все это понарошку.