Левша сплюнул на пол.

И тут же получил хлесткий удар по лицу.

И снова сплюнул.

И снова получил.

Пожевав уже непослушными губами, он с трудом, но все-таки выплюнул сгусток. Хотел — в киргиза, но получилось — себе под ноги.

Палач, смахнув с лица кровавый крап, снова взялся за щипцы.

— Я больше не буду щипаться, — пообещал. — Клянусь Аллахом. Теперь я каждый раз буду отрывать от тебя по куску твоего вонючего, грязного мяса… Где тубус?

И он наложил щипцы на кровоточащую рану Левши…

Глава третья

Без Макарова и Левши авианосец опустел. Человек со шрамом продолжал лежать без сознания в бывшей общей каюте. Его друг почти круглосуточно сидел рядом, о чем-то говоря и даже споря. Он словно выпал из событий, касающихся всех. Нидо был жив, но тоже находился без чувств. Из мужчин оставались на разрушенном корабле только Донован, Франческо и один из тех, кого привел к месту стоянки на берегу Левша, — его звали Том. Оставшиеся — молодой немец и англичанин — на роль деятельных мужчин не претендовали. И как организаторы упомянутые были несостоятельны, а мужские роли их сводились лишь к тому, чтобы наловить рыбы или подстрелить в лесу несколько птиц для обеда. Почти сутки люди не могли организоваться в более-менее сплоченный коллектив. С уходом Макарова и Левши жизнь на корабле словно остановилась.

— Послушайте, — смущенно, будто его просили заняться неприличным делом, бормотал Донован. — Я врач… Я не знаю, как достать мяса и соорудить навес от дождя. — В конце каждой речи он извинялся примерно таким образом: — Когда бы знать мне раньше, что однажды придется временно исполнять должность босса, я бы не за Мэри Сандерс на слете бойскаутов ухлестывал, а учился разводить огонь…

Вожжи управления взяла в свои руки, незаметно для себя и остальных, Катя.

Вечером того дня, когда ушли Макаров, Левша и Гламур, она сидела в углу новой «каюты» и тряслась от холода. На улице стояла жара, которая не исчезла с наступлением сумерек, а она, поджав под себя ноги, пыталась обхватить свое тело руками и побороть озноб. Встреча с незнакомцами на равнине тревожила ее. Она впервые увидела людей на Острове, людей, которые не входили в число пассажиров «Кассандры». И даже не сам факт присутствия незнакомцев потряс ее, а их ледяное спокойствие, их чувство хозяев и совершенная жестокость. Значит, они знали, что на Острове есть пассажиры исчезнувшего судна. Они наблюдали за ними. И ничего не сделали, чтобы помочь. Умирал страшной смертью Адриано, исчезали люди, голод сводил с ума непривычных к диким условиям жизни нечаянных путешественников, а эти, во главе со странным человеком по имени Дебуа, оставались в роли равнодушных наблюдателей. Они словно поджидали, когда умрет Гоша и покинут стоянку мужчины, могущие дать им отпор.

Но больше всего Катю беспокоил человек по имени Дебуа. Откуда знать ему, что в сумке, что несла Катя, был этот странный тубус?

И вообще, как этот тубус оказался у Левши? Почему взрослые и серьезные мужчины, рискуя и нарушая привычные нормы морали, охотятся за этим полым внутри и блестящим снаружи цилиндром? Весь вечер, до самой ночи, Катя думала, с кем поделиться этими мыслями. Но как можно всерьез разговаривать с Николаем, если он лишился мужества еще там, во время разговора с Дебуа, и даже сейчас, когда опасность отступила, ведет себя как ребенок, разговаривая с бесчувственным другом? Можно было набраться вдохновения у Нидо, но он был молчаливее огня, вокруг которого сейчас сидели островитяне. Или веры — у Франческо? Но бывший священник третьи сутки молчал, и Катя обратила внимание, что он перестал молиться. Когда мужчина утрачивает веру в главное, пусть в качестве примера будут взяты даже не священник и нательный крест, а просто сильный человек и его кейс, рассудительности от него ждать не стоит. И тогда правление она взяла на себя.

Уже утром следующего дня, приняв решение, она отправила Николая и двоих женщин за водой, а сама с Дженни отправилась на рыбалку.

— У тебя неплохо получается, — заметила Дженни, когда они вышли на берег.

— Это начало саботажа?

Дженни рассмеялась.

— Нет, поверь! Просто если бы ты не стала сегодня покрикивать, уперев руки в бока, этим занялась бы я. Наши мужчины, те, что остались, никак не могут собраться с духом.

— Я думаю, даже собравшись, они не способны что-то решать, — облегченно вздохнув, ответила Катя.

Этот непроизвольный выдох не ускользнул от внимания Дженни, и она снова улыбнулась.

— Левша — он увлек тебя, верно?

Катя развела руки в стороны.

— Остров диктует свои условия. В обычной жизни я даже не обратила бы внимания на то лучшее, что в нем есть. Остров всех стеснил на одном месте и заставил проявиться всему лучшему и худшему в нас. И те преимущества, что Левша так упрямо хранил в себе, оказались все-таки сильнее выставляемых им напоказ пороков…

Она замолчала.

— Ты хотела сказать — его слабостей?

Ухватив самодельный гарпун, острием которого был найденный в груде обломков и заточенный Борисом электрод, Катя стала искать взглядом рыб.

— Разве есть мужчины без слабостей, скажи? — проговорила она, не обнаружив в глубине ни одной рыбины. — Макаров, который тебя увлек — он без слабостей?

— Я не пытаюсь тебя убедить в обратном. Я просто спросила о Левше.

— Да, он меня увлек. — Катя прицелилась и швырнула гарпун в толщу воды. Вонзившись в дно, он качнулся и замер. — И я… я верю, что он вернется.

— У меня нехорошие предчувствия…

Катя внимательно посмотрела на Дженни.

— Очень нехорошие, — добавила та. — А еще сегодня во сне я видела Гошу.

— Гоши мне не хватает, — призналась Катя. — Хотя вряд ли мы вступали с ним в разговор больше пяти раз.

— Иногда и одного раза достаточно. Ты видишь этого тунца?

— Да.

— Интересно, что делает тунец в прибрежных водах? Насколько мне известно, этой рыбе нужен простор.

— Я обеспечу ему этот простор… — прошептав это, Катя еще раз метнула гарпун. — На нашей кухне.

Через мгновение, напрягшись, она подняла на палке, как на рычаге, огромного тунца.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Катя снова бросила гарпун и схватилась за плечо.

— Что с тобой? — встревожилась Дженни.

— Ничего… просто вывихнула.

Они вышли на берег.

— Рукой шевелить можешь?

— Ерунда, все в порядке… — Глядя вверх, туда, куда уходила протоптанная за многие дни тропа, она развернулась и села на песок. — Хочу.

— Катя, я не поняла тебя… Что ты сказала?

— Я сказала, что хочу тебе что-то рассказать. Ты ведь задала мне вопрос.

— Это как-то связано с Левшой? — Этот вопрос Дженни прозвучал, потому что затянулась пауза.

— Мне кажется, это с нами со всеми связано. Но в первую очередь, конечно, с Левшой.

Через час они, неся кукан с десятком рыб, вернулись на авианосец. А еще через десять минут, сославшись на желание набрать фруктов, авианосец покинули.

То место они нашли сразу. Катя, увидев знакомый пригорок, остановилась.

— Это случилось здесь.

Дженни развернулась и посмотрела назад.

— Тогда, видимо, нам придется вернуться на полсотни шагов?

— Да, но не на полсотни даже, а шагов на десять… Едва я успела спрятать тубус, как увидела их.

Через минуту они стояли и смотрели вниз, туда, где, едва доходя им до колен, качалась под ветром, как живая, трава.

— Ты сказала, что сунула тубус в одну из сурчиных нор?..

Катя почувствовала, как в висках стала стучать кровь. Она водила взглядом по земле и ощущала беспомощность.

Вчера, когда она наклонялась, чтобы спрятать тубус, она на мгновение замешкалась, потому что видела три норы. И, руководствуясь женской логикой, точнее, полным ее отсутствием, выбрала среднюю.

А теперь она не знала, что ответить Дженни. Земля до самого холма, до того места, где она увидела Дебуа и его людей, была похожа на огромное сито. Через такое бог мог просеивать себе горох на ужин. Десятки, сотни земляных холмиков, уже растоптанных животными, покрывали всю площадь перед холмом. Вечером прошлого дня и этим утром сурки немало потрудились.