Наталья отстранилась и произнесла:

- Вы не представляете, какой подарок для меня сделали. Только сейчас я почувствовала, как я по Вас соскучилась, как Вы мне дороги!

- Натулечка, девочка моя, я тоже очень рада. Не могла не увидеть тебя. Пойдем в тень?

- Да, прогуляемся по бульвару. Там сейчас хорошо.

Они пошли, обнявшись. Не могли вымолвить ни слова.

Вдоль всего бульвара были высажены вековые дубы, которые, переплетаясь кронами, давали защиту от жары, создавали тень, в которой нежились на лавочках мамочки с детьми, старики, молодые люди. Кто-то совершал пробежку, кто-то сидел, развернув газету. Здесь проходила своя жизнь горожан, и Наталье было приятно, что она тоже была причастна к этой жизни с раннего детства. И именно здесь ей предстоял непростой разговор с Ниной Петровной относительно судьбы Павла. Как говориться, дома и стены помогают. Ее стенами в данный момент было все то, что росло, щебетало, раздавалась детскими голосами, свежо журчало в арыках, ощущалось кожей и впитывалось запахами зеленой свежести.

Наталья присела с Ниной Петровной на свободную скамью с изогнутой спинкой. Разговор не могли начать, потому что обе залюбовались шустрой белкой, которая спустилась к кормушке и что-то, держа в лапках, поедала с хрустом.

- Просто сказка! – улыбнувшись, сказала Нина Петровна.

- Да, добрая сказка из моего детства. Я выросла на этом бульваре. Мне здесь очень хорошо.

- А сейчас как живет моя девочка?

- Все потихоньку. Наслаждаюсь отдыхом. Радуюсь дому, по которому очень соскучилась за долгий учебный год.

- Расскажи мне о себе: где учишься, как? Что происходит в твоей жизни?

Наталья начала неспешный рассказ о том, как ей жилось эти полтора года, которые были проведены в разлуке с этой милой доброй женщиной.

Единственное, что упускала из повествования – это перенесенные страдания из-за ее сына, с которым они расстались по его вине. Но Наташа понимала, что тему «Павла» они не обойдут, поэтому внутренне настроила себя как можно спокойнее отнестись ко всему, что узнает.

- Значит, у тебя есть молодой человек, которого ты ждешь с армии?

- Да. И дождусь.

- Я знаю это. Потому что ты самый верный своему слову человек. Я это точно знаю. Веришь, спустя столько времени меня до сих пор не отпускает боль от того, что ты не стала НАШЕЙ. Я очень любила и люблю тебя, моя девочка. И осуждаю родного сына за то, что он не удержал своего счастья. Но Бог ему судья. Он – мой сын. И, по-своему, наказан переживаниями и сомнениями. Мне очень жаль, что вы не вместе. Потому что вы оба – мои дети. Как я мечтала о том, что вы создадите счастливую семью. До сих пор злюсь на него, знаешь за что? За то, что он не проявил себя как мужчина, и, извини за крепкое слово, не «трахнул» тебя, чтобы ты уже никуда от нас не делась. Я многое понимала, знала, что интимная сторона жизни не обошла вас стороной, что вы любите не только платонически друг друга. Но, если бы он сделал тебя своей женщиной, мы бы сейчас не сидели здесь и не говорили об этом с такой горечью. Он оказался слабым, и мне жаль!

- Вы не правы! – стала защищать Павла Наташа. – Ваш сын – самый лучший. И он тоже умеет держать слово, данное кому-то. Именно из-за обещания моим родителям не «делать глупостей» мы имеем сейчас то, что имеем. Павел – честный человек. И как никто другой умеет держать крепкое мужское слово.

- Ты так говоришь о нем, как будто он тебе не безразличен.

- Ну, конечно же, нет. Я всегда уважала и любила его. И это чувство до сих пор живет в моем сердце. Просто так распорядилась судьба, а некоторые люди приложили массу усилий, чтобы повернуть ситуацию вспять. Я говорю о Марине. Как она кстати? Добилась Павла?

- Они уже почти год, как женаты.

Это известие сразило Наталью на повал: весь ужас отразился ни лице, в горле встал комок. Она не понимала, как можно было простить то падение с высоты, которое случилось благодаря Марининой прихоти.

Нина Петровна с сочувствием посмотрела на Наталью. Она понимала, как тяжело сейчас переживает девушка. И ей было больно от того, что больно сейчас всем.

Они молчали, не в силах вымолвить ни слова. Спустя какое-то время Наталья сделала глубокий вздох, чтобы прогнать комок, застрявший в горле, и дрогнувшим голосом спросила:

- Как это случилось?

- Еще в больнице, когда Павел лечился от этого падения, Марина уговорила его жениться на ней. Она готовила свадьбу. И в конце августа, когда мой сын, плохо соображающий о том, что происходит вообще, женила его на себе. Вот, посмотри на фотографию, - доставая из сумки фото, сказала Нина Петровна. – Разве он похож на счастливого жениха? Его как на каторгу ведут. Рука сломанная в гипсе. Лицо все черное. Господи, я все время плачу, когда смотрю на все это. Я была против этого брака. Всеми фибрами души восставала против этого насилия над моим сыном. Мне даже казалось, что его опоили чем-то, одурманили, приворожили. Я не могу смириться, что Марина – моя невестка. Я не люблю ее. Год прошел, а мне до сих пор больно! Ты не знаешь, как она ведет себя с ним. Груба, постоянно на повышенных тонах, все указания в приказном порядке. Наташа, у моего бедного сына нет жизни.

- Если он позволяет супруге ТАК вести себя, значит, его ВСЕ устраивает. И не драматизируйте. Это уже их личная жизнь. Они сделали СВОЙ выбор.

- Наташа, ты не понимаешь, о чем говоришь! Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь. После нежной, любящей девочки, готовой для Павла на все, он вдруг получает в напарницы по жизни корыстную и жесткую жену. Это как небо и земля.

Наташа всматривалась в образ некогда любимого Павла, который был изображен на свадебной фотографии. Действительно, счастья там видно не было. В лице была какая-то обреченность, болезненность.

«Что же ты наделал с собой? Что же ты сделал со своей жизнью?» - плакало сердце Натки. – «Не смог любить меня, не удержался от неправедного шага, и ЧТО получил в итоге?»

Нина Петровна наблюдала за эмоциями, которые отражались на лице девушки. Она сама остро переживала за нее, за сына, за себя, за всех пострадавших в этой любовной истории.

Наташа спросила:

- Свадьба была в конце августа, когда я уезжала на учебу? Значит, действительно, страница нашей истории с Павлом закрылась именно в те дни. Я, как будто чувствовала еще за год до этих событий, что наше последнее лето закончилось, и остро переживала это обстоятельство. Я предчувствовала. И мне очень жаль. Все могло бы быть по-другому, но . . .

- Возьми себе на память это фото.

- Хорошо, я заберу. Но не обещаю повесить его в рамочке на стенке, - с горечью и сарказмом ответила Наталья. – Знаете, я все равно желаю ему простого человеческого счастья. Он заслуживает это. И ОН до сих пор мне дорог.

- Может, ты вернешься к нему? – с надеждой в голосе спросила Нина Петровна. – Не бывает безнадежных ситуаций.

- Он женат. А чужое счастье я разрушать не буду. Я не знаю, как сложится моя жизнь, но точно знаю, что никогда не позволю стать любовницей женатого мужчины. Никогда. Я – собственница. Если мое – то все! Половинчатого счастья мне не надо. У Павла была я – целиком и полностью его. Он не сумел оценить моего отношения к нему, моей любви к нему. Променял на ЭТУ, – ткнув пальцем в фото, сказала Наталья. - Теперь это его крест. Мне, правда, жаль, что я его упустила. Но возвращать не буду. Он – не мой! Он сам сделал СВОЙ выбор. Извините, мне трудно об этом говорить. Раны на сердце еще не затянулись.

- Ты любишь моего сына? – спросила Нина Петровна.

Наталья только кивнула головой.

- Девочка моя, я так тебя люблю. Как я мечтала, что ты – моя дочь всегда будешь рядом. Как я ошиблась.

- Я тоже сожалею, что все так произошло. Но, потерявши, не плачут. Надо идти вперед, радоваться и просто жить!

Они обнялись. Больше говорить было не о чем. В другой обстановке и при иных обстоятельствах, как в старые давние времена, они бы общались без умолку. Но, главная тема разговора была исчерпана. Им обеим было больно, но так необходимо попросить друг у друга прощения и признаться в любви.