И продырявил его.

И застрял в нем!

В тот же миг канат натянулся, выбрав последние сантиметры провисания. Если б Бек чуть позже кинул лом — попросту не хватило бы длины каната, лом не долетел бы до причала.

Сместившись по течению относительно лома в настиле, катер застыл на месте.

— Бек, ты просто красавчик! — Ксю звонко чмокнула полукровку в щеку.

Тот от удовольствия даже глаза свои раскосые закрыл. Его киргизские предки могли бы им гордиться. Отличный бросок, правильное решение!

Фаза хлопнул Бека по плечу. Доктор заявил, что не перевелись еще богатыри на Руси. А Гурбан лишь хмуро зыркнул на причал, который хоть и не стал дальше, но и не приблизился.

Сейчас катер был похож на крючок, привязанный леской-канатом к удилищу-лому. А на крючке наживка — чистильщики. Аналогия не понравилась командиру. Рыбалка — это, конечно, отлично, но не в данном случае.

— Навались! — Гурбан первым вцепился в канат и потянул его на себя. Показалось, или катер действительно чуточку сдвинулся?

К Гурбану присоединился Фаза.

— Чего стоите?! — рявкнул он на остальных. — На берег что, совсем не хочется?!

— Раз-два-взяли! — скомандовал Гурбан, и на этот раз ему не показалось — расстояние между катером и причалом начало медленно сокращаться. Он все боялся, что канат не выдержит, лопнет. Или лом выдернется из настила, или еще что…

— Есть контакт! — Бек первым покинул борт и умело, будто только этим всегда и занимался, закрепил конец. Потом выдернул из настила свой лом.

Началась разгрузка. О том, где оказались и что им предстоит, чистильщики как-то не думали. До того ли? Вот именно, не до жиру, быть бы живу.

Багровый от напряжения Фаза вытолкал на причал «Поларис Рейнджер». Ну и все, шабаш, квадроцикл встал рядом с двумя «эндуро». У помогавших великану Гурбана и Маевского едва пупки не развязались — четырехколесный конь было нереально тяжелым. Поначалу Гурбан хотел приспособить к работе Бека, Ксю и Доктора, но здраво рассудил, что Доктор пока что не совсем с головой дружит, Ксю — девушка, толку никакого, а от Бека с его ушибленными ребрами пользы будет больше, если его назначить наблюдателем.

— Чего там, Бек? Нормалёк?

— Да вроде порядок.

И как сглазил Колян.

Что-то мощное ударило по катеру снизу, подбросив его над водой на полметра, не меньше. Ксю вскрикнула и зажала рот рукой. Мужчины застыли с перекошенными лицами.

— Что это?.. — прошептал Фаза.

Уж от него-то Гурбан подобного малодушия не ожидал. Любому в отряде можно поймать бледного, но только не великану. Слишком большой он. Да чего там, Фаза ударом по лбу слона свалит, верняк. Так хряснет, что бивни отпадут.

— Может, сомы опять проголодались? — так же шепотом ответил великану Доктор.

— Отставить шептаться! И вообще!.. — Что именно «вообще», Гурбан не сообщил, ибо следующий удар пришелся по бетонной свае, и уж тут тряхнуло весь причал. У Гурбана зубы звякнули, чуть язык не прикусил.

— А-а-а!!! — завопила Ксю. — Причал рухнет!!!

— Быстро! По коням! — скомандовал Гурбан.

Никогда его приказы не исполняли столь расторопно. Но далеко уехать не получилось — в конце настила, уже на берегу, на пути у чистильщиков встали ворота, от которых в обе стороны тянулась изгородь из часто натянутой колючей проволоки, ржавой, но еще действенной от нежеланных гостей.

— Военная часть, — уверенно сказал Фаза. — Секретное что-то. Видал я такое. И грузы сюда по реке доставляли. Что вообще можно по реке доставлять?

— Ракеты? — предположила Ксю, поглядывая назад, на катер. — Ядерные?

Фаза качнул головой, и непонятно было, то ли он против такой версии, то ли, наоборот, удивлен прозорливостью блондинки.

А вот Бека преграда ничуть не смутила.

— Посторонись! — Не вставая с мотоцикла, он ломом в одно движение снес ржавый замок. Ворота скрипнули от возмущения — с ними еще так никто не обходился.

Причал вновь завибрировал, когда Гурбан последним покидал его. Прежде чем направить квадроцикл в глубь запретной зоны, командир обернулся. И оторопел.

Разорванный конец жалко болтался на корме, вторая его часть осталась привязанной к причалу. А сам катер… он двигался против течения! Что-то тащило его за собой, не показываясь над поверхностью реки.

— Ой ё… — выдохнул рядом Доктор.

Катер резко накренился, носовой частью зачерпнув воды, застыл так на мгновение, а потом в три рывка ушел под воду, оставив после себя только волны и всплывающие пузыри воздуха.

И все, как и не было плавсредства со сломанным мотором.

— Рыбака так и не похоронили, — нарушил молчание Доктор. — Слышь, командир, это что за зверюга, раз смогла целый катер вот так, играючи, а?

Гурбан направил «рейнджер» вслед за двумя «эндуро».

— Не знаю. И знать не хочу. Но нашим ничего говорить не надо. Зачем народ волновать?

Доктор неуверенно кивнул: незачем.

*

Без сознания Дан пробыл совсем недолго.

Когда он очнулся, к нему вернулось зрение — теперь он мог не только слушать, но и видеть происходящее вокруг. И это было замечательно!

Ашот и Равиль несли его, схватив под мышки и за ноги. Мариша впереди — трость Равиля прижала к автомату Ашота, демонстрируя решимость открыть огонь во все, что сдвинется с места, уже только этим проявив агрессию.

На Территориях, особенно в лесах, людям делать нечего. Так какого хрена они залезли в сосняк? Данила честно попытался вспомнить — и не смог. В голове была сплошная каша, он помнил людей, что заботились сейчас о нем, но не помнил, как тут очутился. И вообще — почему его тащат? Почему толстяк Ашот постоянно ругается, на обычно невозмутимом лице вольника пульсирует жилка, а на щеках Мариши, когда она оборачивается, блестят слезы?

Надо сказать, чтоб его опустили — что они с ним как с маленьким? Но язык не слушался, губы не шевелились. И руки с ногами тоже отказались подчиняться.

Парализован! Эта мысль была подобна удару раскаленным молотком в промежность. Дан взвыл бы от бессилия что-либо изменить, но даже этого не мог сделать!

Паралитик. Инвалид. Кусок бесполезного для общества мяса, за которым требуется уход. Придется отрывать от работы нужного члена острога, чтобы менять «утку» и массировать пролежни… Как же Дану хотелось умереть, если б кто знал! Куда его тащат, пусть прикончат прямо здесь! Пусть Равиль одним взмахом меча-из-трости избавит беспомощную плоть от грядущих страданий…

Но вольник не спешил этого делать. И Ашот явно не собирался задушить Дана. И Мариша не пристрелила бы его, даже сумей он попросить ее об этом. Потому что они настоящие люди, а не сволочи какие-то. Они думают, что поступают гуманно.

И заблуждаются!

— Отдохнем, не могу больше… — взмолился Ашот; по его багровому лицу струился пот.

Дана опустили на землю.

— Тут немного осталось. — Голос Мариши дрожал. Она постоянно озиралась, нервы на пределе, слишком напряжена — вот-вот взорвется, и тогда всем мало не покажется, ведь у нее автомат, к рожку которого изолентой примотан второй магазин.

— Не могу больше… — упрямо повторил Ашот.

Толстяк действительно неважно выглядел. Он был похож на человека, которого вот-вот хватит сердечный приступ, что, в общем-то, неудивительно при его склонности к полноте.

— Ты чего, совсем дурак?! — взвилась Мариша. — Хочешь, чтоб и нас, как Сташева, слизни подчинили?! Я лично на такое не подписывалась!

Казалось, Ашот кинется на дочь советника и как минимум двинет ей кулаком в глаз, но он сумел взять себя в руки и даже ничуть не обидно улыбнулся:

— Мариша, извини, пожалуйста, если я тебя чем… если я был не прав. Никто из нас не виноват, что так получилось с Даней. Ты тоже не виновата. Просто ты первая услышала

зов.

Он попал в самую точку. Слезы, которые лишь увлажняли лицо девушки, хлынули теперь водопадом. Это все потому, что Мариша отправилась в лес и позвала остальных, а потом… Дан обрадовался: к нему возвращалась память! Он задумался над словами Мариши. «Хочешь, чтоб и нас, как Сташева, слизни подчинили?». Что бы это значило? Мысли тяжело ворочались в вязкой каше, заполнившей череп. Не голова, а кастрюля с разварившейся перловкой. Батя говорил, что на перловку хорошо плотва клюет, и ласкирь тоже, и себеля-верховодки…