Юрко удивился, что не встретили у Лебяжьего озера Яришку. Куда она девалась? Не случилось ли беды?

Двигалась ватага по ночам, шли по звездам — на восток, забиваясь с рассветом в дубравы или заросшие перелесками балки. Весь день кормили лошадей у родников, спали поочередно. Иногда видели, как вдали проносились шайки половцев о двуконь — за добычей, примечали, сколько их и куда едут. Ватажники звали Юрко на бой. Им хотелось вырваться вперед и посечь всех острыми саблями. Но Юрко приказывал лежать и ждать: нельзя гнаться за малым, позабыв о главном.

И все же беда пришла. На рассвете не успела ватага спуститься к лесу, как показались половецкие всадники. Заметили русичей: кони-то не половецкие! Помчались наперерез. Юрко сразу понял, что в открытом бою врага не одолеть. Огляделся, искал выхода. И вдруг из-за курганов выскочил всадник на гнедом скакуне, часть половцев кинулась за ним. Юрко посмотрел из-под ладони вслед и подивился коню: он легко уходил от врагов, унося неведомого храбреца. Глянул в другую сторону — там виднелись верхушки кустов. Наверное, балка или овраг. Скомандовал:

— Сбейся в кучу! — И когда все столпились, приказал: — Через одного — падай с оружием наземь! Ползи к кустам! Остальные — хватай коней и мчись о двуконь назад, заманивай подальше к Соснову. А мы одни попробуем управиться.

Спешенные удальцы побежали в высокой траве к лощине, а конники повернули назад. Половцы кинулись догонять их, но несколько вершников продолжали мчаться к темневшим кустам, куда пробирались пешими Юрко с друзьями. Беглецы скатились ш> крутому косогору в кусты и поползли между колючим терновником. А наверху уже слышался топот коней и крики преследователей. Вот над самым склоном оврага остановились два конника, донеслись сердитые голоса:

— Их было больше. Говорю, я следил!

—.У тебя всегда враги двоятся. Опять из-за тебя останемся без добычи. Кони были хороши — надо было скакать вдогон.

— А я говорю: добыча здесь! Смотри! Кусты шевелятся!

— Когда сам дрожишь, так и все кругом ходуном ходит.

Половец расхохотался, и над оврагом снова раздались свист и конский топот. Потом все смолкло. Юрко облегченно вздохнул: пронесло!

На заре дозорные русичей услышали конский топот. Все схватились за сабли, когда из ближайшей балочки показался всадник. Юрко сразу узнал гнедого скакуна в белых чулках, что недавно спас их, оттянув половецкую погоню. Сердце у Юрко дрогнуло от радости: это была Яришка. Приказал:

— Убрать оружие! Этот юноша свой. Пусть едет с нами.

— Зачем он нам, сосунок? — было заговорили самые отчаянные удальцы.

— Это лучший друг князя, — остановил их Юрко.

— Друг? Хо-о!.. Да не он ли намедни помог нам? Вот это настоящий друг! Верные друзья — как крылья у орла.

— Кто ты? Как зовут тебя?

— Яремка.

— Хорош Яремка. Да и конек хорош!

— А конь Яремки весь был в подсохших подтеках пены...

— Пошто коня гнал?

— От половцев утекал. В тот день большая скачка была.

— Молодец, Яремушка! — весело воскликнул Юрко и похлопал воина по плечу. — Так и доложу князю: молодой, да из всех удалой. Пусть порадуется за своего друга.

— А я не один! — Яремка лихо свистнул. Из соседней балки показались всадники: это была отставшая часть отряда, каждый ехал о двуконь.

Перед утром все залегли в камышовых зарослях в пойме Волги. Теперь приходилось быть еще осторожнее: вдоль поймы под крутым склоном шла проезжая дорога, весь день скрипели арбы, кричали верблюды в тяжелых повозках: это шли с юга груженые караваны на праздники свадебного месяца. Иногда проносился отряд воинов, и конский топот долго не смолкал вдали. Дорога шумная, значит, где-то близко половецкие вежи. Вдруг топот коней раздался совсем рядом: всадники подъехали к старице напоить лошадей. Было слышно, как жадно глотали кони теплую воду. Донесся разговор:

— Зря гонялись. Руситы пересаживались с коня на коня, и каткие у них кони! А наши все в пене.

— Надо спешить на вежи. Хлебнем кумысу! А женщины уже заготовили брагу и жареное мясо.

— Говорят, и князь руситов подобрал себе половчаночку- красулю в жены. Жаль, у нашего хана нет дочерей, а то заодно •отгуляли бы свадьбу.

— Найдется у соседей. Будто у Беглюка такая дочь, что князь Ярослав отдаст за нее полцарства.

— А где он теперь? Все еще под стражей?

— Перевели в шатер, за кумирню, поближе к ханским шатрам. Но стражи стоят.

— То-то я смотрю, красотки зачастили мимо...

С гоготом и визгом половецкий отряд поскакал к дороге.

Яришка понимала половецкую речь. Слова заезжих вершников растревожили ее. Что же станется? Неужто князь забыл Всеславу? Выберет половчанку?.. Тогда выходит — боги ошиблись! Нет-нет, того не может быть, не такой он человек. Да и она, Яришка, убережет его... Тут в лицо хлынула горячая кровь: а что, если прав дед Маркун: «Названая сестра будет названой подругой»... Как бы она помогала ему! Только бы спасти князя!

Вечером Яришка и Юрко сидели дозорными. Синяя ночь спускалась над степью, ковыль вдали все гуще наливался голубыми и лиловыми тенями. Укали водяные быки, попискивали совы, черными призраками проносившиеся над камышами. Пахло застоявшейся тиной и сыростью, а из степи шел душистый запах полыни. От вечерней росы он сгустился — родной запах степи, он провожал воинов почти до вражеского стана... Но ведь и здесь когда- то была русская земля!

В небе закурлыкали журавли, непогоду чуят, в тепло спешат, к жаркому солнцу. Беспокойная у них жизнь: где ночевать, чтобы не попасть в зубы волку?..

В тишину ворвался близкий лисий лай, и Яришка вздрогнула.

— Боишься? — спросил Юрко.

— Боюсь... не опоздать бы нам. Вдруг ему худо... А я везу всякую целебную траву.— Она осторожно провела рукой по кожаному кошелю, висевшему сбоку на ремне.— Сам дед Маркун набрал для князя.

— Береги. Может, пригодится.

— Брат мой, лучше убиту быть, чем уйти от врагов, не выручив князя любимого.

— Выручим! И все будем жить! — воскликнул Юрко.

— Не говори о неведомом.

— Нет, мы будем жить! Иначе зачем борьба? Зачем любовь?

— Для радостной думы. И для счастья всех. Вот я вижу: ты любишь, и мне от того хорошо. Кто она?

— Она такая, как ты, сильная духом. Но ты привержена богам, она — любви.

— Счастливица!

Юрко поведал все о Зелле: он предан ей! И Яришка сказала с явной скорбью в голосе:

— И я открою тебе греховную тайну: люблю Ярослава. Иду служить ему, противнику древних богов... Мне придется отрешиться от них... И чувствую: не будет счастья. Я знаю это. Боги уже наказали нас: князю прочили великое, а он... горько думать — или в сетях у половчанки, или мучается душой. А как тяжко мне: я выполняю слезную просьбу княжны Всеславы...

Последние две ночи Юрко с товарищами особенно осторожно пробирались к половецкому стану. Тут было самое опасное место: по балкам паслись табуны половецких коней, стояли кибитки табунщиков — иди да оглядывайся. Хорошо, что вся ватага Юрко’ в половецкой справе,

И вот на заре показались вежи хана Емяка. Темно-серые кибитки и землянухи раскиданы по косогору, как старые пеньки в лесной вырубке. Высокими резными идолами выделяется на горе кумирня. Над ней развевается черный стяг с ярко-желтым солнцем и звездами. И над всем этим — черный идол самого бога Кама. Глаза из стекла, блескучие, сверкают на солнце!

Долго стоял Юрко в зарослях тальника и смотрел в сторону веж. Как подобраться к кумирне? Как освободить князя?

Шатер у Ярослава из белой овечьей кошмы, в нем так же прохладно в зной, как и в юртах. Нижние края завернуты — ветерок сквозит по земляному полу, устеленному зеленой травой. От нее идет свежесть и аромат степи. Но радости юному князю нет... Жизнь в плену тянется нудно. Сначала и жить не хотелось. Сколько половчанок подсылали к нему красивых — глаз не оторвешь, сколько в жены сватали... Но нет! Не лежит в неволе сердце к радостям. Истощена душа!