Чистая правда! Эта цель мерцает вдали, когда я сажусь писать свои воспоминания. Чистая правда без ненужных приукрашиваний и стыдливых умалчиваний. Я ни перед чем не остановлюсь, и ничто меня не устрашит, даже если кто-то и сочтет, что я не соблюдаю приличий. Ибо правда не бывает приличной или нет, прекрасной или безобразной. Правда — это только правда, не более того.

Именно поэтому, делясь своими необычными переживаниями, я не собираюсь ничего, абсолютно ничего, скрывать, не намерена ни о чем умалчивать. Вы узнаете все о моей жизни и о жизни таких, как я, женщин, о наших мыслях, чувствах и треволнениях, обо всем, чем живы пленницы сладострастия.

А если после прочтения моих мемуаров вы вздумаете меня осуждать — это ваше дело. Суд ваш не может меня задеть. Ведь моим судьей является только правда! Чистая правда!

Меня зовут Френсис Хилл. Я родилась в маленькой деревушке в графстве Ланкашир недалеко от Ливерпуля. Мои родители были очень бедными и очень честными людьми. Нищета и честность почти всегда шагают по жизни рядом. Отец был крестьянином, но после того как его разбил паралич, тяжелую работу в поле пришлось оставить, и отец занялся плетением рыбацких сетей. Прокормить семью он уже не мог, поэтому мама вынуждена была пойти работать. Она воспитывала деревенских девочек, учила их читать, писать и шить.

Мои сестры и братья от нужды и болезней все умерли, когда мне не исполнилось еще и тринадцати лет. Выжила только я. Может быть, мне просто повезло, а возможно, исключительное здоровье и выносливость послужили тому причиной. Я была типичной деревенской девочкой. О грехе, злодеянии и преступлении я тогда и не ведала.

Мать моему воспитанию и образованию почти не уделяла внимания. Она была слишком занята работой. Да ей и не могло прийти в голову, что уже совсем скоро знание всей правды о жизни женщины мне будет необходимо как воздух. Росла я, по сути дела, сама по себе, как трава в поле.

Когда мне было пятнадцать лет, к нам в дом пришла беда, которая перевернула всю мою жизнь. В нашем графстве разразилась эпидемия черной оспы. За короткое время умер отец, а вслед за ним мать. Я тоже заболела, но, к счастью, быстро выздоровела и к тому же болезнь — что так важно для женщины — не оставила следов на моем лице.

Так я осталась одна. В деревне моей судьбой после смерти родителей никто не заинтересовался, и, быть может, я жила бы там и по сей день, если бы не Эстер Дэвис, женщина из Лондона, которой случилось на несколько дней приехать в гости к родственникам.

Эстер занялась мной. Уговорила переехать в Лондон, где меня наверняка ждут счастье и благополучие. Возбуждала мое воображение описаниями красот столицы. Жизнь королевской семьи, прекрасные людные улицы, чудесные дома и квартиры, дворцы аристократов, театры и опера, развлечения и другие удовольствия жизни в большом городе — все это могло стать моей судьбой — думала я под влиянием соблазнительных рассказов Эстер Дэвис.

В действительности же причины, по которым Эстер уговаривала меня перебраться в Лондон, были иные. Просто ей хотелось, чтобы я оплатила ее расходы на путешествие. Я же, по своей детской наивности, принимала каждое ее слово за чистую монету.

Не долго думая, распродала скромный семейный скарб, купила несколько платьиц, расплатилась с долгами и с восемнадцатью фунтами в кошельке навсегда покинула деревню.

В дилижансе, который вез нас в Лондон, Эстер продолжала искушать меня соблазнами новой жизни. Она рассказывала мне о таких, как я, деревенских девушках, которые поступили на службу в богатые дома, за короткое время повыходили замуж за молодых господ. Купаясь в золоте, они счастливо жили в великолепных дворцах, разъезжали в каретах на пышные балы и приемы, вращались в аристократическом обществе, и даже удавалось им получить дворянский титул и удостоиться милости самого короля, очарованного их красотой.

Поздно вечером мы прибыли в Лондон. Остановились на ночлег на постоялом дворе, и как же я была удивлена, когда Эстер, только войдя в комнату, заявила, обнимая и нежно целуя меня:

— Моя дорогая, мне необходимо срочно вернуться к моим занятиям, ты же сама должна позаботиться о какой-нибудь работе. В городе служанки из деревни ценятся на вес золота. Я уверена, что ты прекрасно устроишься. Я, впрочем, тоже постараюсь подыскать тебе подходящее место. Во всяком случае, завтра утром сними себе какой-нибудь угол и иди в контору по найму на работу. Желаю тебе счастья. Вот адрес.

Эстер небрежно нацарапала несколько слов на клочке бумаги, сунула мне его в руку и поспешно вышла, хлопнув дверью.

Остолбенев, стояла я посреди убогой комнатенки. Одна-одинешенька. Пятнадцатилетняя деревенская девчонка в большом враждебном городе — брошенная на произвол судьбы.

Куда обратиться и что делать дальше? Горькие слезы застилали мне глаза. Я не могла сдержать громкие отчаянные рыдания. Кто-то услышал мой плач, так как дверь вдруг отворилась. Я быстро утерла слезы и постаралась придать лицу спокойное выражение. В комнату вошел слуга, который перед этим помог мне забрать вещи из дилижанса.

— Могу ли я что-нибудь для вас сделать? — спросил он, бросив на меня изучающий взгляд.

— Нет! — выкрикнула я, давясь слезами.

— А дама, которая приехала с вами, не останется? — снова спросил он.

— Нет…

— Ах, понимаю. — Он криво усмехнулся. — Вы боитесь одиночества. Я бы мог, — сказал он, растягивая каждое слово, — подыскать вам какое-нибудь… подходящее общество…

— О нет, спасибо, — пробормотала я по своей тогдашней наивности. — Я не боюсь одиночества. Дело только в том, что мне негде сегодня переночевать.

— Это не беда, — он рассмеялся. — Вы можете здесь переночевать, всего за один шиллинг. Пожалуйста, поговорите с хозяйкой. Я думал, что у вас еще какие-то намерения.

Так я нашла крышу над головой на первую мою ночь в Лондоне.

Какой же будет следующая ночь? Этого я тогда не могла предугадать. Но уже скоро я узнала, что эта ночь будет совершенно иной — эта вторая ночь и все последующие.

Рано утром я поднялась с убогой постели. Ополоснулась, надела самое красивое из моих деревенских платьиц и пошла в контору по найму на работу.

Там уже ожидали приема несколько мужчин и женщин. У окна за конторкой сидела пожилая дама, скорее всего владелица конторы. Перебирая карточки с адресами, она что-то записывала в блокнот. Стул перед ней был свободен.

Никто, как мне показалось, не обратил внимания на мой приход. Я несмело стояла в дверях, стыдливо опустив глаза, исподтишка рассматривая комнату и сидящих в ней людей. Чтобы как-то обратить на себя внимание, я несколько раз сделала реверанс.

Дама из-за конторки заметила мои поклоны, подняла глаза, уставилась на меня, пытаясь, видимо, оценить мой вид, после чего резко и сухо бросила мне:

— Подойди ближе!

Я послушно подошла и сделала еще один реверанс.

— По какому делу?

— Прошу вас, госпожа… — я начала заикаться, — по делу, именно, о… работе, приехала я в Лондон и именно…

— Откуда приехала?

— Из деревни, госпожа.

— А родители где?

— Умерли, госпожа.

— А сестры, братья есть?

— Тоже умерли, госпожа. — Я зарыдала.

— Хм, — равнодушно пробормотала дама, уставившись на меня. — А родственники в столице у тебя есть?

— Нет…

— Может быть, знакомые?

— Тоже нет…

— Значит, ты на свете совсем одна?

— Да, госпожа. — Я печально опустила глаза.

— Какую ищешь работу? — спросила она, явно оживившись.

— Я могла бы быть служанкой у хороших господ. — Я начала поспешно перечислять свои добродетели. — Я послушна, трудолюбива, могу выполнять работу по дому, заниматься детьми, помогать по…