– А чё случилось-то? – полюбопытствовала Хазова и уставилась на свою визави.
И неизвестно почему гордячка Низамова преисполнилась доверия к этой, как она сказала позже, «драной пигалице», и, присев на низкую выкрашенную голубой краской скамеечку, рассказала ей «все-все», в том числе и про сегодняшнее утро.
Рассказ незнакомки произвел на Юльку неизгладимое впечатление: от волнения она даже кроссовки перешнуровала. Теперь судьба Ладовой не давала ей покоя.
– А телефон у нее есть? – уставившись перед собой в одну точку, поинтересовалась Хазова.
Низамова скривилась и, повернув голову к Юльке, прошипела:
– Это чё ж вы за люди, блин! Девять лет учитесь в одном классе и ничего друг о друге не знаете: у кого есть телефон, у кого нет телефона. Ау! – Гулька хлопнула Хазову по коленке: – Девочка!
– Слышишь, ты, – Юлька тоже была не лыком шита, – ты на меня не наезжай! Это не я, между прочим, Ладову-то ищу!
– Ладно, – прикусила язык Низамова и опустила голову.
– Вот то-то и оно, – довольно хмыкнула Хазова, а наблюдавшая со стороны за этой странной беседой Ленка Наумова подала голос из другого угла раздевалки:
– Юльк, – окликнула она одноклассницу. – У тебя там чё, проблемы?
Уж кто-кто, а Наумова знала, как поступать в подобных ситуациях. Не зря она выросла в знаменитом «квартале греко-римской братвы».
– Нет у меня никаких проблем, – отмахнулась от нее Хазова и повернулась к присмиревшей на чужой территории Гульке.
– А чё тогда? – Наумова в два шага пересекла раздевалку и нависла над Низамовой мраморной кариатидой.
– Чё надо? – разозлилась Гулька и дерзко уставилась на висевшую над ней девицу.
– Ничё, – слишком быстро для своего гигантского по сравнению с остальными роста спасовала Наумова и сделала страшные глаза Хазовой: «Мол, если что, дай знать, живой эту не выпустим. Всю общественность подключим».
– Ленка, – тихо проговорила одноклассница: – Никому не скажешь?
Ленка старательно замотала головой, всем своим видом показывая, что готова служить не за страх, а за совесть.
– Ладова пропала, – тихо сообщила Хазова и опустила голову.
И хотя Василисы пока еще не было в школе всего один день, и никто не объявил ее во всероссийский розыск, прозвучало это так, что у Наумовой возникло чувство безвозвратной потери. И ей стало по-человечески жалко эту бесполезную, в сущности, Ладову, и ее родителей, и себя заодно, потому что на районе скажут: «Вон Ленка идет. У нее в классе девочка пропала». Дальше воображение Наумовой нарисовало человека в милицейской форме, и даже не одного, а двух – хорошо известного их семье участкового и, может быть, следователя по особо важным делам, на счету которого не одно раскрытое дело. «Лена, – скажут они, – помоги следствию. Вспомни, когда в последний раз ты видела свою одноклассницу Василису Ладову?» И Наумова сосредоточится, и подумает, и так им и скажет: «Вчера!»
– Ленка, – Хазова не выдержала затянувшегося молчания. – Ты чё, не слышишь меня?
– Слышу, – сдавленным голосом ответила Наумова и села чуть поодаль от девочек, рискуя перевернуть скамейку.
– Значит, делаем так, – Хазова вмиг стала серьезной. – Сначала – звоним. Потом, если не берет трубку, идем.
– А если ее и дома нет? – предположила Ленка.
– А где же она тогда?! – в один голос воскликнули странно похожие друг на друга Хазова и Низамова.
– Где-где… – печально протянула та. – Может, уж и нет ее на свете…
– Ты чё?! Дура?! – не сговариваясь, завопили девчонки, после чего все, не успевшие переодеться, как по команде уставились на эту загадочную троицу.
– А что? – начала оправдываться Ленка. – У нас в прошлом году маньяк объявился. Так меня мамка одну никуда не пускала. Всегда – с братьями.
– Ну… с твоими братьями можно, – понимающе пробурчала Юлька и резко встала. – Давай номер. Пойду в учительскую позвоню. Скажу, домой срочно надо.
Пока Хазова набирала ладовский номер, Низамова с Наумовой подпирали стену в узком коридоре возле учительской.
– Тебя как звать-то? – Ленка довольно дружелюбно попыталась поддержать светскую беседу.
– Гульназ, – отрывисто сообщила ей Низамова, прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из учительской.
– А живешь где? – спросила Наумова и снова получила односложный ответ:
– На Песках.
– Так это ж далеко! – искренне удивилась одноклассница Василисы, а Гулька взмолилась:
– Слушай, как там тебя…
– Лена, – подсказала Наумова.
– Лена… Ты можешь помолчать?
– Могу, – обиделась Наумова и перешла к противоположной стене как раз в тот самый момент, когда Хазова кого-то поблагодарила в учительской, а Низамовой показалось, что это Юлька говорит по телефону. И Гулька чуть было не подпрыгнула от радости, потому что поговорить по Василисиному номеру можно было только с Василисой. А это значит, что ровно через десять минут, оставив здесь эту надоедливую компанию, она уже будет настойчиво звонить в Васькину дверь… А когда та откроет, то она просто повиснет на своей Ладовой, как обезьяна на пальме, и все пройдет, забудется, и дружба снова потечет своим чередом, как раньше. Правда, теперь, поклялась себе Низамова, она никогда, вот точно никогда, не будет заставлять Ладову ни бегать, ни прыгать, ни краситься, ни завиваться, ни худеть, если та сама этого не захочет…
– Нету, – объявила Хазова и тут же добавила: – Надо идти.
– Пошли тогда! – скомандовала Низамова и направилась по коридору к лестнице с таким видом, как будто в этой школе ей был знаком каждый уголок.
У дверей их перехватили два бравых молодых человека: юркий Вихарев и раздраженный Тюрин.
– Юлька! – возмутился ее подшефный. – Сколько можно? – От Вихарева за версту несло куревом. – Ты чё там? Уснула, что ли?
– Не ори, – приказала ему Хазова. – У нас Ладова пропала.
– Ну и хрен с ней, – сгоряча ляпнул Вихарев и тут же обжегся: на него в упор смотрели две пары возмущенных глаз. Причем одна ему была хорошо знакома, а вторую он видел впервые.
– Это кто? – поинтересовалась у Юльки Низамова.
– Это Серый.
– И что с того? – Гульназ явно не удовлетворило объяснение Хазовой. Мало ли их Серых вокруг бегает! Каждого, что ли, с собой брать?!
– Это наш человек, – пустила в ход безотказный аргумент Юлька.
– А это, – Низамова кивнула в сторону Тюрина, – тоже наш человек?
– Это с Ленкой, – пояснила Хазова, как будто Ленка была для ладовской подруги авторитетом.
– Короче, – Юлька провела экспресс-совещание прямо у крыльца школы. – Это… – она показала рукой на Низамову.
– Гульназ, – подсказала ей Наумова.
– Гульназ, – завершила начатую фразу Хазова.
– Кто? – расплылся в улыбке Вихарев. – Горгаз?
– Молчи, дурак, – бесцеремонно оборвала его Юлька, – за умного сойдешь. Она с нашей Ладовой дружит.
– С Периной? – снова встрял Вихарев, и Хазова, недолго думая, пнула его по лодыжке.
– В общем, Василису надо найти.
– А чего ее искать-то? – Тюрин на шаг придвинулся к заговорщикам, не переставая украдкой рассматривать Низамову. «Косая на левый глаз Шамаханская царица!» – подумал Илья и перевел взгляд на сосредоточенную Наумову, возвышающуюся над ними почти на две головы.
– Ну не знаю, – вдруг осмелела Ленка и, воодушевленная доверием общественности и близостью Тюрина, вновь мрачно предположила: – Вдруг ее уже и в живых-то нету.
– Здрасте-пожалуйста! – всплеснула руками Юлька. – Ты сейчас договоришься, Наумова.
– Ладно! – Низамовой надоела вся эта таинственность. И ее не на шутку стала раздражать Хазова, почему-то возомнившая себя главной в поисках без вести пропавшей Ладовой. – Раздули из мухи слона. Всем спасибо – я пошла.
– Куда? – заволновалась Наумова.
– Куда надо, туда и пошла, – огрызнулась Гулька, проклиная себя за неожиданно возникшую симпатию к этой не понятно что возомнившей о себе Хазовой, о которой она еще вчера и знать-то ничего не хотела, владея Ладовой полностью и единолично, не желая делить ее ни с кем. И вот на тебе – пожалуйста, сразу четверо. Девять лет им не было никакого дела до ее подруги, а теперь шагу ступить нельзя.
