– Ты не захмелел?

– Да ничего! Что я? Я редко пью. Это счас уже… Пойдем.

– Ну пошли.

Уже вечерело. На улице появились люди – шли с работы.

Возле соседнего с домом Ковалевых двора Сеня остановился, спросил белоголового карапуза, который таскал на веревочке грузовик и гудел:

– Жираф дома?

– Ой, – сказал карапуз, – он тебя мизинчиком поднимет.

– Скажи ему, чтоб он вышел. Иди, скажи. А я тебе завтра петушка привезу.

– Не обманешь?

– Нет. Счас посмотришь эту оглоблю. Иди, Васька, скажи: пошли, мол, крепость брать.

Карапуз побежал в дом.

– Зачем ты? – спросил Иван.

– Счас увидишь…

– Ко-олька, иди клепость блать, Сенька-пуля зовет! – закричал еще на крыльце карапуз.

– Пойдем, ни к чему это, – опять сказал Иван.

– Подожди, подожди… Счас увидишь…

На крыльцо из дома вышел огромный парень, еще в рабочей одежде.

– Здорово, Микола! – вежливо поприветствовал Сеня. – Иди познакомься с братом.

Микола вытер тряпкой грязные огромные ладони, подошел к воротцам, протянул Ивану руку.

– Микола.

– Иван.

– Костюм погладил? – спросил Сеня.

– Он у меня всегда глаженный, – ответствовал Микола, не удостоив взглядом Сеню.

– Все, Микола, – Сеня высморкался на дорогу. – Больше он тебе не понадобится: идем договариваться насчет свадьбы.

Простодушный Микола беспокойно и вопросительно посмотрел на Ивана. Иван, чтоб скрыть неловкость, стал закуривать.

– Мели, Емеля… – сказал Микола.

– В общем, мы пошли, – Сеня первый деловито пошагал к дому Ковалевых.

…Валя только пришла с работы, умывалась во дворе под рукомойником. Увидев входящих Ивана и Сеню, ойкнула и, накинув полотенце, побежала в дом.

– Куда вы?!. Я же без кофты!

– Видал? – спросил Сеня, грустно глядя вслед девушке.

– Это Валька? – удивился Иван.

– Она.

– Ну, Сеня… тут, по-моему, тебе нечего делать. Господи, растут-то как!..

– Пошли в дом.

– Она же не одетая.

– Она в горнице, а мы пока в прихожей посидим.

Ковалевы – отец, мать, молодая женщина с ребенком (невестка), младшая сестра Вали, школьница, тоже не по годам рослая, очень похожая на нее, – ужинали.

Поздоровались.

– Подсаживайтесь с нами, – пригласил хозяин.

– Спасибо, мы только из-за стола.

Братья присели на лавку у порога.

Ели хозяева молча, с крестьянской сосредоточенностью. Натруженные за день руки аккуратно, неторопливо носили из общей большой чашки наваристую похлебку. Один хозяин позволил себе поговорить во время еды.

– Не захватил отца-то, Иван.

– Нет.

– Чо же, долго ехать шибко?

– Четверо суток почти.

Хозяин качнул головой.

– Эка… занесло тебя.

Из горницы выглянула Валя.

– Заходите.

Сеня с готовностью поднялся, ушел в горницу. Иван остался поговорить с хозяином.

– Где робишь там?

– На стройке.

– Ничто получаешь-то, хорошо?

– Да ничего, хватает. А Петро-то ваш где?

– А тоже, вроде твоего, в город подался, судьбу искать. Вы ить какие нонче: хочу крестьянствую, хочу хвост дудкой и… Наоставляют вот, с такими, горя мало, – старик кивнул в сторону невестки.

– Да уеду я, уеду, господи! – в сердцах сказала та. – Устроится он там маленько – уеду, лишнего куска не съем.

– Мне куска не жалко, – все так же спокойно, ровно продолжал старик. – Меня вот на их зло берет, – он посмотрел на Ивана. – Уехать – дело нехитрое. А на кого землю-то оставили? Они уехали, ты уедешь, эти (в сторону младшей дочери) тоже уедут – им надо нивирситеты кончать. Кто же тут-то останется? Вот такие, как мы со старухой? А нам веку осталось – год да ишо неделя. Вон он, Сергеич-то… раз-два и сковырнулся. Так и все уйдем помаленьку. Что же тогда будет-то?

Из горницы выглянул Сеня.

– Иван, зайди к нам.

Иван бросил окурок в шайку, пошел в горницу. Слова старика нежданно вызвали в нем чувство вины; когда шел по улице и поразился пустотой в деревне, почему-то не подумал о себе.

Сеня ходил по горнице, засунув руки в карманы брюк. Видно, он только что что-то горячо доказывал.

– Здравствуй, Валя.

– Здравствуйте, – навстречу Ивану поднялась рослая, крепкая, действительно очень красивая девушка. Круглолицая, с большими серыми глазами… Высокую грудь туго облегала белая простенькая кофта. Здоровье, сила чувствовались в каждом ее движении, в повороте опрятной, гладко причесанной головы, во взгляде даже.

– Валя!.. – невольно сказал Иван, пожимая ей руку. – Ты когда успела так вырасти?

– Годы, Иван… Вы уж сколько не были дома-то?

– Да ну, сколько?.. Ну, может, много. Только ты все равно не «выкай», я не привык как-то. Ты… ну, Валя, Валя…

Валя засмеялась довольная.

– Что «Валя»?

– Красавица ты прямо.

– Да ну уж…

– Вот так мы ее тут и испортили, – встрял Сеня. – Каждый кто увидит: «Красавица! Красавица!» А ей на руку.

– Сеня, ты же первый так начал, – с улыбкой сказала Валя.

– Когда?

– Когда из армии-то пришел. Ты что, забыл?

– Так то я один, а то вся деревня, языки вот такие распустили…

– Нет, Сеня, тут распускай, не распускай, а факт остается фактом, – Иван сел на стул. – Как живешь-то, Валя?

– Хорошо, – Валя внимательно посмотрела на Ивана, усмехнулась. – Надолго к нам?

– Да не знаю, – неопределенно ответил Иван. Вспомнились слова старика Ковалева, и он невольно опять подумал о них. – Курить здесь можно?

– Пожалуйста. Я сейчас принесу чего-нибудь… – Валя вышла из горницы.

– Видал, что делается? – спросил Сеня.

– Видал. Неважные твои дела.

– Просто пройдет по горнице, а у меня вот здесь, как ножами… Видал, как счас прошла?

Иван не успел ответить. Вошла Валя, поставила на стол блюдце.

– Вот сюда пепел.

– Ты вот послушай его, если мне не веришь. Он больше нашего повидал, – начал Сеня.

– Ну? – Валя опять весело посмотрела на Ивана.

– Как было при царизме? – рассуждал Сеня.

– Как? – спросила Валя.

– Ручной труд. Эксплуатация человека человеком, – Сеня не мог сидеть, когда говорил. – Тогда, конечно, надо было, чтобы мужик был здоровый. Кого лучше эксплуатировать? Миколу или меня? Миколу. На него можно два куля навалить, и он понесет. Со мной хуже: где сядешь, там и слезешь. Теперь: наше время – атомный век. Спрашивается, для чего мне надо расти с колокольню? Я нажимаю стартер, завожу машину и везу три тонны. Сейчас даже модно маленьким быть. Японцы, например, все маленькие, и ведь живут – ничего! У нас же как вымахает какая-нибудь жердь – так все рады-радешеньки, без ума прямо! – Сеня не на шутку расходился. – Вырос детинушка. Ладно, он, допустим, один восемьдесят. А вот этот фактор у него работает? – Сеня постучал себя по лбу.

– Пулемет ты, Сеня, – сказала Валя. – Наговорил сорок бочек… Ну, к чему ты все? Ведь по твоей теории выходит, что я… какая же я модная?

– Я про мужиков говорю.

– Так если мужикам не надо быть здоровыми, то уж бабам-то и подавно. А я вон какая…

Иван засмотрелся на девушку. Валя перехватила его взгляд, усмехнулась и покраснела.

– Куда же мне деваться-то такой? – спросила обоих. – Эксплуатации нет, кули не надо таскать. Что же мне, закрывать глаза да головой в прорубь?

Сеня беспомощно, с надеждой посмотрел на старшего брата. Тот пожал плечами.

– Иван, хорошо в городе? – спросила Валя, как-то излишне пристально глядя на него. Ей хотелось говорить с ним.

– По-разному, Валя. Как везде.

– Ну, с нами-то не сравнишь.

– Сами виноваты! – опять встрял Сеня. – Умоляют людей: записывайтесь в самодеятельность – нет, понимаешь…

– Пошли вы со своей самодеятельностью! Что я, дура, что ли, вылезу на сцену ногами дрыгать. Я ее проломлю там у них.

– Ты можешь любую роль играть, не обязательно ногами дрыгать. Дрыгают в танцевальном кружке, а есть – драматический.

В дверь горницы постучали.