Ничья в любом случае выводила Советский Союз на первое место. Но ни Тарасов, ни Чернышов на сделку не пошли бы под угрозой расстрела. На сделку, целью которой являлась помощь Чехословакии, — тем более.
Это на чемпионате мира 1982 года в Финляндии советская команда, возглавляемая Виктором Тихоновым, не стала биться с Чехословакией в заключительном матче, сыграла с ней с поразительным для хоккея счетом 0:0 (с такими форвардами, как Макаров, Крутов, Ларионов, Шалимов, Шепелев, Кожевников в составе!) и вывела тем самым соперников на второе место, отправив на третье канадцев. Надо было видеть, как канадские хоккеисты отреагировали на увиденный «показательный матч», сопровождавшийся свистом зрителей. Они отказывались выходить на церемонию награждения призеров, а когда их все-таки уговорили сделать это, то появились на льду и демонстративно разбивали об него полученные призы — наручные часы.
В Калгари в 1988 году, после того как за два дня до завершения турнира сборная СССР досрочно стала олимпийским чемпионом, предстоял еще матч с финской командой. Чемпионы его проиграли (1:2, вторую шайбу пропустили за 1 минуту 40 секунд до финальной сирены) и вывели тем самым финнов на второе место. Сразу пошли разговоры, в том числе и в Финляндии, о том, что советские хоккеисты по доброте душевной и по дружеской просьбе известной финской компании, занимавшейся экипировкой хоккейных команд, помогли соседям выиграть — впервые в ее хоккейной истории — серебряные олимпийские награды.
Я, признаться, склонен верить объяснению результата заключительного матча, прочитанному в опубликованных в журнале «Спортивные игры» дневниковых записях выдающегося советского игрока Игоря Ларионова. «Неужели еще надо играть? Разве мы не всё доказали? — начинается его запись, датированная 28 февраля. — Ведь вершина уже пройдена… Сразу после игры с “Тре Крунур” шведы просили нас обыграть финнов. Почти все игроки просили. Ведь для них нет ничего хуже, чем видеть именно финнов выше себя в турнирной таблице. К последнему матчу никак не готовился. Знал, что предстоит матч, который для нас ничего не решал. Трудно было себя настроить. Тихонов наставлял: “Команда сильная”. Но все наставления пропускал мимо ушей. Мыслями я был уже дома, где угодно, только не на льду. Ни мне, ни моим друзьям эта игра ничего не давала. Ну, проиграли, ну и что? Радоваться надо, ведь мы — олимпийские чемпионы! Быстрей бы домой!»
Полное отсутствие мотивации — вот, думается, главная причина поражения в заключительной встрече. Не было, надо полагать, у игроков, победу на Олимпиаде, безусловно, соответствующим образом отметивших, даже малейшего желания кому-либо помогать. Получилось так, что благодаря невозможности настроить себя на игру помогли финнам, сумевшим воспользоваться естественной апатией олимпийских чемпионов. И с какой стати надо было переламывать свое психологическое состояние, готовиться, как ко всем предыдущим — победным — матчам, с полной выкладкой, переживать? И все для того, чтобы биться за шведов, мечтавших оказаться выше финнов. В такой ситуации не помогло бы даже, наверное, финансовое стимулирование третьей стороной, то есть шведской, которая, разумеется, делать этого не стала.
У Тарасова подобные «благотворительные мероприятия» не могли пройти ни при каких обстоятельствах. В Саппоро он светился от счастья, выиграв вместе с Чернышевым третье олимпийское золото подряд. Не меньше его радовал провал чехословацких «друзей», довольствовавшихся лишь «бронзой». Пашков, выступавший на Олимпиаде в роли дублера Третьяка и ездивший вместе с получившим травму колена Михайловым просматривать матч США — Чехословакия, называет победу американцев (5:1) сенсацией. Американцы в те годы нерегулярно попадали на чемпионатах мира в группу сильнейших команд. Чехословацкие же хоккеисты по праву входили в число фаворитов. «Американцы, — рассказывал Пашков в интервью журналисту «Спорт-экспресса» Владиславу Домрачеву, — буквально избили чехов, те струхнули и бросили играть. Отсюда такой разгром. На следующий день по дороге в столовую Тарасов столкнулся с американской командой. Он остановился перед их тренером Мюрреем Уильямсоном, с которым давно дружил, опустился на одно колено и приложил руку к сердцу. Это был театр одного актера!»
Могли, спрашивается, человек, столь изящно и артистично поблагодаривший американцев за победный вынос в «одну калитку» основных конкурентов советской команды — в те-то годы, на глазах многочисленных заместителей руководителей олимпийской делегации, спортивных «экспертов» в штатском, — мог ли он выполнить указание, пусть и поступившее, как говорят, с самого верха (в архивах, разумеется, на сей счет нет никаких следов, поскольку все подобного рода распоряжения отдавались устно), пойти супротив своей совести и мальчишек своих заставить сделать то же самое? Конечно же нет. Для него матч с Чехословакией в Саппоро превратился в матч «жизни и смерти». И стал, к слову, — Тарасов тогда этого знать не мог — последним официальным, который он вместе с Чернышевым провел в ранге тренера сборной СССР.
Матч этот с хоккейной точки зрения следует записать в актив тренерам советских хоккеистов. И дело даже не в счете — 5:2, а в том, как умело выстроили игру своей команды победители.
Считается, что чехословацкие тренеры Владимир Костка и Ярослав Питнер промахнулись перед этим матчем с выбором вратаря. Специалистом по советской сборной у чехов в те годы считался Иржи Холечек, частенько свою команду выручавший. Но в Саппоро Холечек, во-первых, приехал в роли дублера Владо Дзуриллы и, во-вторых, Дзурилла блестяще провел накануне матч со шведами. Кроме того, он превосходно сыграл против сборной СССР на Олимпиаде-68 в Гренобле, и тогдашняя победа чехословацкой сборной — во многом его заслуга.
Но Дзурилла, так уж его карьера сложилась, страдал «русским комплексом». Перед матчами со сборной Советского Союза его бросало в дрожь, которая не исчезала во время игры. И вратарь с таким своим состоянием ничего не мог поделать. Возможно, он, окрыленный более чем успешной игрой против шведской команды и посчитавший, что «поймал уверенность», сказал тренерам, что готов играть с советскими хоккеистами. Так или иначе, но после того как Фирсов на 23-й минуте сделал счет 3:0 (первые две шайбы забросили Блинов и Михайлов), тренеры отправили Дзуриллу на скамейку и в ворота встал Холечек.
В атаке же чехословацкие тренеры сделали ставку на тройку, в которой играли Недомански и братья Холики. Тарасов и Чернышев придумали вариант нейтрализации этой тройки. Против нее они выставляли удивительное по составу звено: Мальцев — Мишаков — Александр Якушев (в обороне с ними действовали Кузькин и Давыдов). Мишаков не только укрепил защитные позиции, что крайне необходимо в борьбе с такой сверхатакующей тройкой, но и активно помогал Мальцеву и Якушеву контратаковать на высокой скорости. В результате — две шайбы Мишакова в таком важном матче, поразительно, к слову, корректном: всего три удаления (и все — у советской команды). Звено, в продуктивности которого перед матчем высказывались сомнения, микроматч свой выиграло 2:0. У Викулова — Фирсова — Харламова (с защитниками Цыганковым и Рагулиным) и Михайлова — Петрова — Блинова (Лутченко — Ромишевский) эти показатели соответственно 1:1 и 2:1.
Капитан сборной Виктор Кузькин попросил репортеров обратить внимание на то, что в пятерке этой лишь они с Давыдовым сыграны, но ни один из них ни разу не играл вместе с нападающими, собранными из трех разных клубов и друг с другом никогда не взаимодействовавшими. «Все они, — говорил Кузькин, — хоккеисты разноплановые, имеющие свои излюбленные приемы, свои привычные позиции на поле. И нам пришлось взаимно изучать манеру друг друга и взаимно приспосабливаться. Думаю, что нам все же удалось найти общий язык, хоть времени для этого было совсем немного. На матч со сборной Чехословакии наше звено получило особое задание. Два других должны были осуществлять тактику силового давления, мы же — последовательный, от первой и до последней минуты, прессинг. Играя против наиболее сильной в атаке тройки чехословацких форвардов, мы сумели справиться со своей задачей. А ведь прессинг требует полного взаимопонимания и четкого взаимодействия, и любая ошибка тут чревата голом. Однако и такие ярко выраженные “индивидуалисты”, как Мальцев и Якушев, сумели подчинить свою игру общему плану».
