Тарасов, к слову, никогда не допустил бы празднования побед в канадской части Суперсерии, устроенного группой игроков сборной в Москве по возвращении. Он в обязательном порядке сделал бы то, на что не рискнул Бобров, — посадил бы хоккеистов на сборы и не отпускал бы их до завершения последнего периода последнего матча.
А тогда англичанин Джон Ахерн, возглавлявший Международную лигу хоккея на льду, не скрывал своей позиции по поводу матчей хоккеистов-любителей с профессионалами: он — против. «Наш любительский хоккей, — говорил он весной 1969 года в интервью еженедельнику «Футбол-хоккей», — не имеет ничего общего с профессиональным — ни по духу, ни по целям. Говорить о встречах любителей и профессионалов — это примерно то же, что рекомендовать командам стран, входящих в нашу лигу, соревноваться с командами, играющими в хоккей с мячом».
Но в то же время Ахерн готов был подчиниться решению исполкома ИИХФ, некоторые члены которого не возражали против подобных встреч. Он лишь просил, чтобы в том случае, если какие-то из входящих в организацию стран, скажем, Советский Союз, договорятся об играх с канадцами, ИИХФ была бы оповещена о месте и условиях проведения матчей. Санкциями Ахерн никого не пугал, в прогнозах предпочтений никому не отдавал. Если игры пройдут строго по правилам любительского хоккея, полагал он, то победит советская команда, а если по правилам профессионалов — то канадцы.
Тарасов же старался использовать любую ситуацию для того, чтобы его мечта сыграть с профессионалами НХЛ стала явью. В середине 1971 года в Москву, несколько неожиданно для Тарасова, как он сам говорил, приехал тренер сборной США Мюррей Уильямсон. Тарасов не раз встречался с ним на различных международных турнирах. У них сложились нормальные отношения профессионалов. В советскую столицу Уильямсон прилетел по рекомендации бывшего президента Международной лиги хоккея на льду Уильяма Татта, посоветовавшего соотечественнику своими глазами взглянуть на то, как в Советском Союзе развивается хоккей. Тарасов во время чемпионата мира в Швейцарии в 1971 году посещал тренировки американской команды, Уильямсон в работе ему приглянулся — творческой жилкой, умением интенсивно и разнообразно проводить занятия. В Москве Тарасов пригласил американца на тренировки ЦСКА — он обещал ему это в Швейцарии.
Пытливый Уильямсон не меньше недели провел в армейском Дворце, где работали хоккеисты ЦСКА, записывал упражнения, их очередность, скорость выполнения — шел один из этапов подготовки к сезону. Перед тем как уехать из Москвы, Тарасов и Уильямсон (с переводчиком, разумеется: Анатолий Владимирович иностранными языками не владел и всю жизнь себя корил за то, что не удосужился выучить английский) пообщались. Как всегда гостеприимный и хлебосольный Тарасов в неформальной обстановке рассказал американцу о своем давнем желании сразиться с энхаэловскими хоккеистами и попросил коллегу «использовать связи и влияние господина Татта, чтобы организовать встречи с американскими профессионалами». «Мы готовы, — говорил Тарасов, — проводить матчи с любыми соперниками, на любом поле, с любыми судьями» — то есть без каких-либо предварительных условий.
С Таттом Тарасов познакомился и подружился еще в конце 50-х годов, когда сборная проводила товарищеские матчи в США. Именно Татт организовал ставший весьма популярным международный турнир «Мемориал Брауна» в Колорадо-Спрингс. Тарасов в том числе и через Татта продавливал идею встреч советской сборной с клубами НХЛ.
Ни о какой «боязни» встреч с профессионалами, как видим, и речи не было.
Глава десятая МЕТОДЫ КОМПЛЕКТОВАНИЯ
Нередко приходится сталкиваться с мнением, что в ЦСКА всегда приходили уже готовые лучшие кадры страны, ведь «красно-синие» через армию могли, мол, «завербовать кого угодно».
Более чем спорное суждение. А ведь когда ЦСКА вообще и Тарасову в частности приписывают беспредел в вопросах комплектования, зачастую доходит до абсурда. В некоторых статистических выкладках даже Вячеславу Фетисову отказывают в праве считаться воспитанником армейского клуба, называя его первой командой… «ЖЭК-19»!
Никто не спорит, возможностей для получения новых хоккеистов у ЦСКА (как, к слову, и у «Динамо») было гораздо больше, нежели у профсоюзных клубов и клубов, представлявших какое-либо предприятие или отрасль народного хозяйства. Но невозможно при этом отрицать, что в подавляющем большинстве случаев игроки сами стремились попасть в армейскую команду. При должном отношении к себе по завершении карьеры можно было, имея воинское звание (а новыми званиями после удачно проведенных сезонов в том же ЦСКА награждали, как машинами и квартирами), получить неплохую работу. А потом — неплохую пенсию. Таковы были реалии. Никуда от них не деться.
И еще стремились попасть в эти клубы из-за тренеров — Тарасов и Чернышев по праву считались лучшими хоккейными специалистами. Показав себя в тренировочной работе под их началом и доказав игроцкую состоятельность, проще было попасть в сборную. И это тоже — из разряда реалий.
Известный тренер Юрий Баулин считает, что Тарасов в вопросах комплектования команды никогда не был «собакой на сене» и не тащил в ЦСКА всех подряд. Брал только тех, кто действительно подходил стилю, годами вырабатывавшемуся им в клубе.
Плохо знакомой с точными деталями публике рассказывали леденящие душу истории о том, что Тарасов, пользуясь широкими возможностями армейского клуба в комплектовании, взял в свое время из «Спартака» Локтева и создал звено Локтев — Альметов — Александров. Потом взял Фирсова, и тоже из «Спартака», — под молодых Викулова и Полупанова. И наконец, ради создания знаменитой тройки Михайлов — Петров — Харламов «выдернул» Михайлова из «Локомотива», а Петрова — из «Крыльев Советов».
Одно из старейших пишущих о хоккее изданий — «The Hockey news» — составило любопытный рейтинг. В него вошли советские хоккеисты, в НХЛ, к сожалению для самой НХЛ, не игравшие. На первом месте — Анатолий Фирсов. Далее в десятке: Владислав Третьяк, Валерий Харламов, Всеволод Бобров, Александр Мальцев, Валерий Васильев, Александр Якушев, Борис Михайлов, Вячеслав Старшинов, Александр Рагулин. Так вот пятеро из десяти — ученики Тарасова.
Тарасов занимался только точечной селекцией. Во всяком случае, старался ее вести. Очень многие его новички в момент перехода в ЦСКА были игроками безвестными или почти безвестными, но становились выдающимися хоккеистами. И далеко не все, кстати, из приглашавшихся Тарасовым в ЦСКА переходили. Два Виктора — Коноваленко из горьковского «Торпедо» и Якушев из московского «Локомотива» — убедительные тому примеры. Не говоря уже о лучших игроках «Спартака». И знатный бомбардир начала 60-х годов Юрий Парамошкин отказал ЦСКА, заявив, что из Электростали уезжать не намерен.
Парамошкина в 1963 году включили в состав сборной на чемпионат мира. Ни одной игры ему, правда, сыграть не пришлось. В заявку на матч тогда включали 15 человек (из семнадцати ездивших на чемпионат): двух вратарей, две пары защитников и три тройки нападающих. Вне заявки оставались пятый защитник Сологубов и десятый форвард Парамошкин. В Москве он за месяц до начала чемпионата мира в товарищеских матчах с американцами играл (в тройках с Юрзиновым и Волковым и с Альметовым и Александровым) и забросил в двух встречах шесть шайб. В Швеции же Локтева в армейском звене во всех матчах заменял Виктор Якушев. Парамошкин так и оставался до конца чемпионата на скамейке. Он убежден, что, оставляя вне игры, Тарасов его «воспитывал», надеялся, что он придет и сам попросится к нему в ЦСКА.
Весной следующего года, когда «Электросталь» вылетела из высшей лиги, Парамошкин решился на переход в ЦСКА. Он договорился с Тарасовым о встрече в Спорткомитете. Тарасов в назначенное время не появился, а проходивший по коридору Чернышев убедил Парамошкина тут же написать заявление в «Динамо».
Когда Парамошкин закончил играть, Тарасов при встречах с ним всегда тепло здоровался и лестно отзывался о нем в хоккейных кругах. В 1989 году в Электростали проводила товарищеский матч какая-то канадская команда. На игру приехал Тарасов. В холле местного Дворца, увидев Парамошкина с женой, Тарасов подошел к ним. Юрия заключил в объятия, жене поцеловал руку со словами: «Простите меня за то, что загубил великого хоккеиста». «Анатолий Владимирович, — вспоминал Парамошкин тот эпизод, — умел быть отличным актером, сыграть на публику. Но всё равно нам с женой было приятно от его слов».
