— Маринованный огурчик? — воскликнул Алекс.

— Маги! — закричал Генри. — Я уже рассказывал вам о новой пьесе, которую я собираюсь поставить в следующем сезоне?

— Маринованный огурчик! — твердил Алекс.

— Нет, не рассказывали, Генри. — Маги заботливо положила руку на плечо Алексу. — Послушай, дорогой. У Генри новая пьеса. Это может быть нам интересно.

Алекс сделал над собой усилие и перевел свой горящий взгляд на Генри.

— Ну, Генри, что там у вас за пьеса.

Генри вытер салфеткой лоб.

— Да, в этом-то и проблема. У меня… Я знаю… Я хотел бы произвести фурор на сцене.

— С маринованным огурчиком, — закричал Алекс.

— И ты думаешь, там найдется роль для меня, — спросила Маги.

— В моей новой пьесе вы оба будете играть, — заверил Генри. — Вы нужны мне. Вы мой основной капитал.

— Хорошо, хорошо, хорошо. — Алекс замахал руками. — А что это за пьеса, Генри?

Адвокат, менеджер и продюсер глубоко вздохнул.

— Пьесы еще нет, вот в чем проблема.

— Тогда нечего об этом и говорить, — решил Алекс. — Может быть, мы снова пойдем в гостиную?

— Хорошая идея! — возликовал Генри.

— Но до этого я должен рассказать вам историю с маринованным огурчиком. — Алекс встал в позу. — Итак, дело было вот как…

— История известна всем за столом, — заверил Генри. — Правда, Алекс, это лишнее.

— Я не знаю эту странную историю, — сказал Роберт Грандвилл из Санкт-Луиза.

— Тогда я расскажу ее! — воскликнул счастливый Алекс, наклонился к Маги и поцеловал ее в щеку. В окаменевшую от смеха щеку. — Это как раз была особенно красивая, впечатляющая сцена, сцена с поцелуем. В кармане я спрятал маринованный огурчик, свеженький, из деликатесной лавки, которая расположена поблизости от театра. — Он погладил Маги по руке. — Я всегда забочусь, чтобы моя дорогая получала все самое лучшее.

— Как мило с твоей стороны, дорогой, — сказала Маги, и лицо ее свела судорожная улыбка.

— Я говорю свой текст. — Алекс воспроизводил сцену, жестикулируя. — Потом быстро лезу в карман, достаю огурец, прячу в руку, и, наконец, засовываю в рот так, чтобы никто не видел.

— Я что-то заметила, — бросила Маги.

— Невозможно, — заявил Алекс авторитетным тоном. — Подобное я могу сделать совершенно незаметно. Я же работал волшебником. — Алекс икнул третий раз.

— Ты имеешь в виду фокусником?

— Волшебником.

— Фокусником.

— Волшебником.

— Друзья! — Генри подскочил и бешено зааплодировал. — Наш дорогой Алекс Рейнольд покажет нам свое мастерство. Похлопаем Алексу!

Никто не захлопал, как будто бы все руки были заняты едой, и Генри медленно опустился на стул.

— Я, с огурчиком во рту, обнимаю Маги на глазах у всех, — Алекс показал, как он это сделал. — На сцене мы никогда не делали вид, что целуемся, мы действительно целовались, но вчера мы превзошли себя.

— О поцелуях я вам позже кое-что расскажу, — вставила Аннабель. — Вы будете смеяться до смерти.

— Сделайте это! — Генри пытался взглядом заручиться поддержкой Маги, но та не хотела мешать Алексу. Казалось, она ждала, что он еще выкинет.

— Поцелуй! — воскликнул Алекс. — Огурчик попадает к Маги, и она застывает, как соляной столб. Это просто умора!

— Да, я действительно был там и видел, — застонал Альф. — Это было потрясающе.

— Вы совершенно не понимаете, когда вам лучше промолчать, — напустился на него Генри.

— Что я такого сказал? Вы злой, толстый, старый человек, — обиделся Альф. — Ханк, этот злой, старый, толстый мужчина ругается на меня. А я только сказал, что Маги выглядела неподражаемо смешно. Рядом со мной зритель так смеялся, что чуть не упал со стула. От радости он бил себя по ногам и задел меня.

— А что вы сделали? — спросил Генри, который понял, что за эту соломинку он должен ухватиться.

— А, теперь вы хотите это знать, — заворчал Альф. — Сначала ругаетесь, а потом выспрашиваете. Я тоже стукнул его, но он даже не заметил, так как Маги выглядела настолько смешно, так необыкновенно комично, что…

— Да, да, да, это мы уже знаем, — прошипел Генри.

— Ханк, теперь он снова грубо обращается со мной!

Из всего этого Алекс ничего не понял. Он изображал застывшую Маги, раздутые щеки, круглые вытаращенные глаза — просто карикатура, над которой все с удовольствием смеялись, в то время как улыбка Маги становилась все более натянутой.

— Уук ниик грамм! — Алекс передал неописуемое клокотание и шипение, похлопал в ладоши и показал на сидящую рядом Маги. — Так она начала свой волнующий монолог, невнятно и гнусаво. Вы не верите? Таких ужасных звуков не слыхала ни одна сцена мира! Я клянусь! Это был позор столетия!

Алекс почти кричал от смеха и бил руками по столу, как по барабану. Все смеялись вместе с ним, за исключением Генри Мортимера и Маги.

Наконец смех Алекса перешел в непрерывный стон, он откинулся на стул и захрипел приняв положение беременной женщины.

— Но самое интересное еще впереди. — Он смочил пересохшее горло очередным глотком вина. — Я держал ее руки нежно и крепко, так как хорошо знаю свой сахарный кусочек.

Теперь Маги вздрогнула.

— И вот, я держу ее руки и думаю: ты не вытащишь этот огурец из своего сахарного ротика! Я думаю, а она рвется и дергается и не может освободиться. Она все-таки пытается говорить, но начинает кашлять, и огурец стрелой летит за кулисы. Раздается дребезжание. Маги попала в стоявшую там вазу. Конец сцены! Публика ревет от смеха.

У Алекса уже больше не было сил смеяться над своим повествованием, а остальные гости бушевали и топали ногами по полу, некоторые стучали приборами о тарелки.

— В театре это было смешнее, — пробормотал Алекс. — Когда рассказываешь, многое теряется.

— Это произвело огромное впечатление, дорогой, просто грандиозное, — сказала Маги таким голосом, от которого замерзло вино в бокалах. — Мы смеялись от души. Ты собираешься еще что-то рассказать?

Алекс откашлялся.

— Мои голосовые связки, — пробормотал он и выпил еще глоток вина.

— Мы разве не говорили до этого о Вуди Аллене? — осторожно промолвил Генри после небольшой паузы.

— Он великолепен, — сообщила Анна.

— Да, не так ли? — оживился Генри. — Какие его фильмы вы смотрели?

— Я ничего не видела, — заявила Анна, и разговор исчерпал себя.

— Я знаю еще одну историю, — нарушил тишину Алекс.

— Я чувствую, — прошептала Маги и улыбнулась той улыбкой, которая принесла ей успех в роли Клеопатры, когда та повелевает убить раба.

Алекс сделал большой глоток вина и икнул в очередной раз.

Аннабель Арроу использовала эту заминку и выступила с предложением.

— Почему бы мне не написать для вас пьесу, Генри? — предложила она. — К следующему сезону я бы успела.

Генри почувствовал шанс, который шел ему в руки.

— Вы это правда сделаете, Аннабель? — Он уже видел рекламу, которую обеспечили бы известные имена Голливуда. — Это было бы замечательно! Единственное условие, пьеса должна быть написана для Маги и Алекса.

— Это просто, — сказала Аннабель. — Вообще-то, я пишу преимущественно высоко-драматические пьесы, даже трагические.

Генри бросил взгляд на пару, о которой шла речь.

— Я убежден, что это будет кстати, — прошептал он. — Публика знает и любит обоих как исполнителей комических ролей, а почему бы и не попробовать? А что вы задумали, Аннабель?

— Что-нибудь из жизни. Моя школьная подруга вышла замуж за очень скучного человека, за друга юности. После развода она влюбилась в фокусника, так сказать в полную противоположность.

Алекс начал хихикать.

— Превосходно, превосходно. — Он улыбался все шире. — Получится замечательная комедия.

— Речь идет о трагедии, — зашипела Маги. — Аннабель пишет трагедию, а не комедию.

— А мне откуда знать? — пожаловался Алекс. — Я что, знаю школьную подругу твоей подруги, Аннабель? Нет, я ее не знаю, так как я совсем не интересуюсь школьной подругой, твоей школой… твоей подругой… твоей подруги… — Он запнулся и подумал: «Ах, женщины меня не интересуют».