– Эй, хозяйка, – позвал Кит, переступая порог, – можно?

Не было у него никаких ожиданий. Какие, на хрен, ожидания, если тебя попросту поставили раком и дерут несколько часов, прозрачно намекая, мол, будешь трепыхаться – выблюешь собственные кишки? А все же торкнуло.

Кит зажмурился и перестал дышать. Потом вытаращил глаза, рот открылся сам по себе, руки безвольно повисли, словно приставленные к телу посторонние предметы. Легкие запылали, и Кит таки вдохнул теплый, но свежий воздух с ароматом дорогих сигарет. Глаза увлажнились от напряжения, он заморгал часто-часто, как будто надеялся смахнуть наваждение движениями век.

Перегородок внутри дома не было – совсем. В центре комнаты пылал открытый огонь в квадратном поддоне, выложенном облицовочным камнем. Раструб вытяжки жадно нависал над языками оранжевого пламени, труба квадратного сечения врезалась в потолок. Кит «поплыл», словно жестко получил в бубен. В ушах тонко звенело, взгляд не мог задержаться на чем-либо. Череда деталей обстановки никак не складывалась в голове в цельную картинку. Пластины дорогого ламината и угол длинноворсного бежевого ковра. Плазменная панель на стене и музыкальный комплекс, мигающий разноцветными огоньками, как приборная доска в самолете. Угловая тахта в дальнем углу с разбросанными подушками и подушечками и кресла замысловатой формы, напоминающие спеленатые облака. Кухонная зона, отделенная от остального пространства высокой стойкой, нашпигованная техникой, как космический корабль в фантастическом фильме. Большие панорамные окна, в одно из которых виднелась голая, до самого горизонта, холмистая равнина с тремя лунами в дымчатом фиолетовом небе, другое же было плотно зашторено.

Кит сглотнул, в ушах щелкнуло, слуха коснулись тихие заунывные звуки, изредка прерываемые неритмичным бух-бубум, от которого вибрировали зубы и выворачивало суставы, как в горячке.

– Пришел, – знакомый скрипучий голос проткнул Кита насквозь, словно вязальной спицей.

Он завертел головой, но никак не мог определить, откуда донесся звук, и детским жестом потер глаза. Когда черные мухи и цветные круги истончились до прозрачности и разлетелись к периферии зрения, он увидел ее.

Старуха сидела за кухонной стойкой на высоком табурете со сверкающими в отсветах пламени хромированными ножками. В окружающем ее великолепии она казалась не уместнее печного ухвата в роли пульта дистанционного управления плазменной панелью на стене. Грязно-седые космы обрамляли морщинистое лицо с пигментными пятнами, которых раньше Кит не заметил. Губы еще сохранили немного розового блеска в сухих трещинах, а вот голубые тени с век почти осыпались. Глаза с желтоватыми влажными белками были почти черными. Кит не мог различить зрачки.

– Пришел, – повторила бабка и заулыбалась. Большие уши поехали вверх, губы растянулись, как два дождевых червя, обнажая ослепительную белизну искусственных зубов. Редкая щетина топорщилась на подбородке.

Четыре низких светильника роняли свет на стойку. В пепельнице дымилась длинная черная сигарета, перед бабкой стояла бутылка «Гиннесса», а в высоком стакане, над столбом дегтярного цвета шипела мелкая пена. Кит слышал, как лопается каждый крохотный пузырек.

– Ну, – сказала хозяйка и глотнула из стакана. С донышка сорвалась капля, бабка утерла пену с верхней губы, мокрые усы сделались заметнее.

Кит выпрыгнул из ботинок, словно в них насыпали угольев, и подошел к стойке на негнущихся ногах, оставляя на ламинате влажные отпечатки.

– Вот, – пробормотал он, выкладывая на стойку айфон, аккумулятор и новый пакет подключения от «Мегафона». – Я…

– Что?

– Я, – повторил Кит, рассматривая замысловатый узор столешницы, – я больше не буду. Извините…

Его бросило в жар. Бум-бубух стало повторяться чаще, и у Кита появилось ощущение, что его череп стал пластилиновым, а заунывные звуки формуют кости заново. Пот мелкими капельками выступил на верхней губе, во рту пересохло.

– И?

– И, – Кит сунул руки в карманы, правая нащупала одну из шариковых ручек и принялась тискать пластик подрагивающими пальцами, – и ежиков уберите, пожалуйста…

– Ежиков? – Бабка вздернула карандашные брови, а потом захихикала. – А-а-а, ежиков…

– Пожалуйста, – попросил Кит и неожиданно для себя выпалил: – С наступающим вас…

На секунду все звуки замерли, словно сам воздух застыл янтарной жижей, а потом тишина лопнула, разбитая вдребезги утробным кастрюльным звоном. Кит вскинул взгляд. Старая ведьма звонко смеялась, вздрагивая плечами в плюшевой жилетке, сигарета дергалась в артритных пальцах, дымок выплясывал антраша. Черные глаза увлажнились.

Краем глаза Кит заметил неясное движение в окне, что-то изменилось в пейзаже, двинулось, дрогнуло и пошло рябью. Бум-бубух, бум-бубух…

– Уберу, – выкрикнула бабка сквозь смех и слезы. – Ох, уберу, милай! Вона у меня в подполе скляница с красной крышечкой, а в ней – настоечка. Как рукой сымет…

В подполе?! Кита затрясло. Какой, в жопу, подпол?!

– Ты уж сам… Прости старую. Колени не гнутся лезть, а скляница одна такая там – не спутаешь… хи-хи-хи-хи… слева, в углу настоечка…

Кит почувствовал запах ее дыхания: вонь мусорной кучи, пропитанной «Гиннессом». В животе закрутило.

– Пожалуйста, – прошептал он почти беззвучно. – Я же вернул вам те…

Слова застряли в горле, столпившись в панике. Кит забыл обо всем: об окне, старухе, ежиках и своей пульсирующей голове. Зеленая коробочка с сим-картой и инструкциями по подключению все так же лежала там, где он оставил ее минуту назад, а рядом – ржаной заплесневелый сухарь размером с ладонь. Угол сухаря обломан, но осколок лежал рядышком. И никакого айфона.

Он поднял глаза, заметив, что в доме вновь наступила строгая тишина.

– А за окном снежинки тают, – пропела старуха без тени улыбки дребезжащим старческим контральто. Кит мгновенно узнал мотив и все понял. – А и правильно, – осклабилась старуха. – А и верно. На сладенькое вас токмо и приманишь, но откуда бы у меня такому телефону взяться?

Она перестала улыбаться и смотрела на Кита неподвижным взглядом, лицо казалось вылепленным из глины. Таких лиц он видал тысячи. Он был для нее никем. Куском мяса, премудрым пескарем, выуженным на банальную наживку, – не больше.

– Уж ты мне теперь послужишь, – пообещала ведьма. – Послужишь…

Кит кивнул, в голове все пылало. Он представил, как тискал этот сухарь в троллейбусе, ломал его, воображая, что вытаскивает аккумулятор, скребет ногтем неподатливую корку, «вынимая симку», а на деле лишь загоняя под ноготь жесткие, как наждак, крошки. Потом он живо вообразил, как толкается на широком крыльце политеха, между массивных колонн и, тыча сухарем в мажоров, важно произносит: «Эппл надо? Возьми, недорого отдам». Но это было бы лучше, чем заявиться к Ахмеду…

Кит прикрыл глаза, вынул правую руку из кармана, большим пальцем скинул колпачок и воткнул авторучку под тонкое веко с осыпавшимися голубыми тенями.

– Ох, – сказала бабка. Рот ее разом ослаб, распустился в плаксивую гримасу, а целый глаз смешно съехал к переносью. Кит смотрел очень внимательно и даже разглядел зрачок. Сильным толчком ладони он загнал авторучку глубже. Что-то хрупнуло. Тело опрокинулось навзничь, грохнуло об пол, словно с табурета упал промерзший насквозь суповой набор.

Боль в голове усилилась, собираясь в маленький шар над правой бровью, ежики в животе мстительно заворочались. Пипец, подумал Кит, странные праздники. Голова закружилась, Кит плотнее сомкнул веки, а когда открыл, то обнаружил, что стоит, привалившись к огромной и холодной печи. Ну так и должно быть: какие телефоны – такие и избы. На грубо сколоченном столе горела оплывшая свеча. Алюминиевая кружка с темным пойлом соседствовала с неуместной коробочкой. Логотип «Мегафона» смотрелся странно, словно кто-то блевал крошками гнилого сухаря, что лежал тут же, рядышком: «Будущее зависит от тебя». Это верно, решил Кит, рассматривая кучу тряпья на полу: плюшевая жилетка, задранные ситцевые юбки, грубые чулки, раздувшиеся на коленях, колченогий табурет между бесстыдно раскинутых ног, войлочные ботики на резиновом ходу, с замочком, модель «прощай, молодость». Остальное было погружено в густой полумрак. Чернильные углы, заскорузлые от пыли занавески на окнах. Кит еще раз посмотрел на тело. Убил?! Нет?! Плевать, в сущности. С ним-то что будет?