Продолжая внутренний разговор с собой, она укоряла собственную гордость, поставившую ее в ситуацию, которой могло не быть. Неужели я так ничему и не научусь, зло подумала Кэтрин и тут же отвечала, что не вела бы себя так, если бы не Джейсон, который способен был поверить всему самому худшему.

Минуты текли, Кэтрин ответила на все вопросы, которые себе поставила, и в конце концов ее одолело естественное любопытство: где же теперь Джейсон с Николасом. Она обнаружила их в кабинете Джейсона, они по-прежнему были заняты друг другом. Кэтрин тихонько отошла от кабинета, проскользнула к себе в комнату, натянула брюки и белую шелковую рубашку. Дополнив наряд широкополой мужской шляпой и тем увеличив сходство с красивым мальчиком, она незаметно покинула дом.

Длинноногий гнедой, ступая по мягкому ковру из сосновых игл, легко нес Кэтрин к любимому ее месту. Недалеко от дома она проходила мирную, пеструю, узкую зеленую долину, где вместо привычных сосен с длинными иголками росли тонкие буки и высокие ясени. В середине долины, среди больших камней, неторопливо бежал ручей. Она так любила сидеть на одном из камней, опустив босые ноги в теплую воду.

Правда, сегодня прогулка не оказала на нее обычного действия — солнце палило немилосердно, от духоты одежда прилипла к телу. Она с облегчением заметила на горизонте темные облака, предвещавшие грозу, которая хоть на время принесет с собой прохладу.

В ее мыслях по-прежнему царила путаница, но краем глаза она внимательно следила за движением облаков и повернула лошадь в сторону кирпичной крыши еще до того, как потемневшее небо прорезала яркая вспышка молнии и хлынул ливень.

Наблюдая за дождем из двери конюшни, Кэтрин надеялась, что ее отсутствие останется незамеченным. Обычно она говорила слугам, куда направляется, но не сегодня. Никто не знал, что она уехала.

Когда дождь поредел, она заспешила в сторону дома, все еще надеясь, что все обойдется, но едва лишь поставила ногу на первую ступеньку, как услышала злобный голос Джейсона:

— Где, черт возьми, ты была? Неужели не придумала ничего лучшего, как исчезнуть именно в грозу?

Кающийся взгляд широко открытых глаз сегодня не произвел на него никакого впечатления. Он с удовольствием заметил, как побледнели ее губы. Обычная его волчья усмешка говорила: пусть эта маленькая ведьма на ком-нибудь другом пробует свои чары. Его никогда не одурачит взгляд этих очаровательных фиалковых глаз, от которого, правда, у него перехватывает дыхание. Разозленный, казалось бы, сплошной брешью в стене обороны, он резко повторил:

— Ну? Отвечай мне!

Она не подготовилась к нападению и чуть слышно пробормотала:

— Я… я… хотела предупредить кого-нибудь, но я… я забыла.

— Почему? — Его слова звучали, подобно выстрелам, тучи сгущались, и оба они знали, что ни вопросы, ни ответы не имеют никакого отношения к настоящей ситуации.

Кэтрин неуверенно покачала головой, желая лишь одного: провалиться сквозь землю. Она не была готова к этому — она никогда не будет готова к этому! Бросив полный страха взгляд на высокую фигуру мужа, она поняла, что он все еще во власти слепой ярости. И с унылой тоской осознала, что через минуту любые ее спокойные доводы будут разбиты и она, как дикая тигрица, станет огрызаться — и начнется еще одна битва! Кэтрин затравленно оглянулась вокруг, ища лазейку, куда можно было бы скрыться от надвигающегося взрыва, но Джейсона уже несло.

Видя ее страх, Джейсон не правильно понял его и мягким, но угрожающим тоном спросил:

— Ты боишься меня?

Но тут же потерял контроль над собой, больно схватил ее за руку и, приблизив свое лицо к ее, прорычал:

— Видит Бог, ты и должна меня бояться! Я близок к тому, чтобы убить тебя за все, что ты со мной сделала!

Сдернув ее со ступеней, он потащил ее в холл. Пытаясь высвободиться из железной хватки, она сопротивлялась на каждой ступеньке, царапая стальную руку, которая без всяких усилий протащила ее в кабинет.

Она умоляла его:

— Джейсон, подожди, ты сейчас не в том состоянии, чтобы что-либо обсуждать!

— Он набросился на нее, как атакующая змея:

— А когда это будет удобно? Когда мой сын повзрослеет? Когда я буду лежать на смертном одре? Интересно, как ты мне сообщишь об этом? Я могу себе это представить. — И, передразнивая ее, он заговорил притворным голосом:

— О, кстати, Джейсон, я забыла сказать, мальчик Николае вовсе не плод моей связи с другим мужчиной, это твой собственный сын. Представь себе!

Кэтрин прошептала:

— Я давно собиралась рассказать тебе. Я рассказала бы тебе! Но ты был так уверен, что ребенок не твой.

Поверь, я действительно собиралась рассказать тебе все!

— Когда? — Вопрос был острым, как лезвие ножа. Кэтрин вздрогнула, но взгляд ее огромных, полных сожаления глаз не смягчил его жесткое лицо. — Завтра? — продолжал он в повисшем молчании. — В этом году? В следующем?

Кэтрин открыла было рот, но не издала ни звука, в то время как Джейсон злобно разглядывал ее. Вид тонкой фигурки, прижавшейся к двери, вызвал у него приступ ярости. Он грубо схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Когда? — прогремел он.

Ее раскаяние испарилось, терпению пришел конец и, теряя контроль над собой, чувствуя теснение в груди, она парировала:

— Тогда, когда посчитала бы это нужным! А если бы я могла преподнести тебе ублюдка, поверь, я бы это сделала! Дюжину ублюдков!

Ослепнув от ярости, обезумев от боли, Джейсон ударил ее. Кэтрин ударилась головой о стену, у нее была рассечена губа. Звук удара вернул его к действительности. Во рту стало горько, душу его охватил страх.

Увидев разливающийся кровоподтек на побелевшей щеке и струйку крови, показавшуюся в уголке рта, потрясенный собственной жестокостью, он протянул к ней дрожащую руку и голосом, полным удивления и боли, прошептал:

— Почему? Почему мы так поступаем друг с другом?

Его рука ласково накрыла ее пораненную щеку, но фиалковые глаза были пусты, по ее тонкому телу волной прошла дрожь. Губы Джейсона сжались:

— Котенок; котенок, я не хотел причинить тебе боль! Почему все так отвратительно между нами, как будто мы хотим уничтожить друг друга.

В состоянии, близком к обмороку, Кэтрин ничего не видящим взглядом смотрела на его лицо. Она не могла собраться с мыслями. Только бы прекратился этот звон в голове, думала она.

Увернувшись от попытки Джейсона обнять ее, прямо держа голову, она выскользнула из комнаты, под изумленным взглядом дворецкого твердым шагом пересекла холл, контролируя каждый свой шаг. Ей хотелось быть одной — как раненому животному, когда оно зарывается в нору.

В прохладе своей комнаты она поняла, что неприятный вкус во рту — это вкус крови. Губа распухла и начала болеть. Обстоятельно, как наказанный ребенок, она разделась и забралась в постель. Только бы уснуть — уснуть и не видеть снов.

Благодарение Богу, она уснула.

В кабинете Джейсона стояла могильная тишина. Его мучили стыд и раскаяние. Пустыми глазами посмотрев на стол, где стоял хрустальный кувшин, он обратился к нему за утешением. Но даже залпом выпитый большой бокал не произвел на него желанного действия. Что же с ними происходит? Мучительный вопрос неотвязно стоял перед ним. Неужели не будет конца этим отвратительным, опустошающим ссорам?

Он налил себе еще виски. Бог свидетель, он не хотел ударить Кэтрин. Не хотел — эта женщина так много значила для него!

Но едва осознав это признание, он снова впал в ярость. Как он мог позволить девчонке вмешиваться в его жизнь? Как позволил ей взять такую власть над собой, что в приступе ярости дошел почти до сумасшествия?

Допив виски и уже ощущая его вкус, Джейсон более спокойно начал обдумывать поведение Кэтрин. He-ожиданная улыбка расплылась на его лице. Кто знает, думал он, если бы он был женщиной — конечно. Боже сохрани! — и следовал бы женской логике, возможно, он поступил бы точно так же.

Он мог понять, что именно гордость сковала ее уста, предоставив ему думать все, что он хотел. А часто ли давал он себе труд задумываться над поступками своей жены? Изумляясь тому, что она поступила именно так, а не иначе, он не размышлял над причинами ее поступков. Его это не затрагивало? С каждой минутой он все больше злился на себя.