ею пользоваться. Панчо мягко высвободился из объятий

и протянул руку Эстер и Эмилио. Эстер, оправившись

от изумления, с беспокойством спросила:

—      Что-нибудь стряслось на ферме?

—      Нет, на ферме все в порядке. Ваши здоровы...

Вопрос сестры встревожил Элену, которая теперь по-

другому восприняла неожиданное и странное появление

Панчо. Устремив на' него взгляд, она в свою очередь взвол¬

нованно спросила:

—      Что случилось? Почему ты приехал?

—      Мой отец... умер.

У него слегка дрогнул голос и резче обозначились мор¬

щины на лбу. Одна только Элена поняла всю глубину его

скорби, проникла в чувства, которые скрывало его бесстра¬

стное лицо. С материнской нежностью она погладила' его

по жесткой щеке и прошептала:

—      Мне очень, очень жаль...

Эмилио заметил, что Панчо слегка вздрогнул, и с этой

минуты не спускал с него глаз.

—      Теперь я один, — медленно проговорил Панчо. — А

так как я один и ты мне нужна, я приехал за тобой.

Они смотрели в глаза друг другу, забыв обо всем на

свете. Они не замечали ни тетки, которая в замешательст¬

ве металась по прихожей, порываясь заговорить, вернуть

их к действительности, образумить, ни кусавшей губы,

бледной Эстер, ни Эмилио, который застыл в ожидании,

убежденный в том, что от ответа Элены зависят

судьбы их обоих. Наконец она заговорила, как Панчо,

медленно, взвешивая каждое слово:

—      Если я тебе нужна, я поеду с тобой.

Эмилио перевел дух. Теперь он посмотрел на двух дру¬

гих женщин и не смог сдержать улыбки.

—      Ты не смеешь бросить институт!—пронзительно

визжала Эстер.

—      Боже мой! — причитала тетка. — И за что только на

меня свалилась такая напасть! Что подумают твои роди¬

тели?!

—      Ты не поедешь с ним! — кричала, все больше распа¬

ляясь, Эстер. — Ты должна продолжать занятия, пока не

получишь диплом учительницы... Для этого мы и приеха¬

ли сюда, ты не смеешь оставить меня одну...

Панчо снова обрел свою обычную невозмутимость, и

разгоревшийся вокруг него спор беспокоил его не больше,

чем жужжание мух. Серьезный и сосредоточенный, он дер¬

жался так, будто новая обстановка, в которую он попал,

была для него привычной, и, казалось, даже не замечал,

что все взоры прикованы к нему. Элена, осаждаемая се¬

149

строй и теткой, твердо стояла на своем. Эмилио, убежден¬

ный в бесплодности всех попыток отговорить ее, сказал:

—      Поздравляю, Элена. Я напомню тебе твои слова:

когда два человека любят друг друга, один, если надо,

должен пожертвовать собой.

Девушка едва слушала его. Снова посмотрев на Пан¬

но, она спросила:

—      Когда мы едем?

—      Завтра.

Эстер и тетка разрыдались, поняв, что потерпели пол¬

ное поражение.

Поезд тронулся. Стоявший на перроне Эмилио помахал

рукой отъезжавшей паре. Высунувшись из окна вагона,

Элена ответила ему тем же. Когда состав пошел полным

ходом, она села на свое место и отвернулась от Панно, что¬

бы скрыть слезы. Ей было больно, что тетка и Эстер от¬

казались провожать их. Они поступили так не потому, что

сердились на нее, а из неприязни к Панно, который не из¬

менил своего поведения по отношению к ним и не стал бо¬

лее разговорчивым. Панно между тем спокойно смотрел на

сидевшего напротив пассажира, погруженного в чтение га¬

зеты, и Элене стало обидно, что он не обращает на нее

внимания, не разговаривает с ней, будто едет один. Ей хо¬

телось услышать слово утешения, сказанное его обычным

уверенным и спокойным тоном. Но Панчо, по-видимому, не

хотел вникнуть в ее положение и не замечал, как она по¬

давлена. Однако лицо его просветлело, хотя он по-преж¬

нему сурово хмурил брови, и это не укрылось от Элены.

Она решила, что он держится так отчужденно, чтобы из¬

бежать всякого проявления нежности в присутствии посто¬

ронних. Тронутая этой догадкой, она взяла его руку и ла¬

сково прижала ее к себе. Панчо отвел глаза от пассажира

с газетой, и Элена прочла в его взгляде изумление.

—      Смотри, — прошептал он каким-то странным голо¬

сом, — там написано, что вчера скончался генерал Вилья¬

лобос.

У Элены, пораженной невероятным открытием, сердце

забилось от волнения.

—      Панчо!.. Ты научился читать?..

—      А что же?.. Пока я оставался на ферме, мне много

чего приходило в голову, и обо всем хотелось тебе расска¬

150

зать. Но только одной тебе, так, чтобы не раскрывать ду¬

шу человеку, который писал бы за меня письмо. Вот я

и начал учиться. Конечно, читаю я еще с трудом, но...

Его прервал паровозный свисток. Лицо Панчо снова

приняло замкнутое и отчужденное выражение. Казалось,

он даже не замечает, что у Элены, растроганной до глуби¬

ны души, слезы выступили на глазах и что она склонила

голову ему на плечо. Он смотрел в окно вагона на однооб¬

разную равнину, победоносно раскинувшуюся во все сторо¬

ны, едва они отъехали от города.

Дон Томас, извещенный телеграммой Эстер, встретил

их на станции Мертвый Гуанако. Он без улыбки обнялся

с дочерью и так же серьезно спросил у Панчо:

—      Что ты теперь думаешь делать?

Тот ответил не менее серьезно:

—      Сейчас же обвенчаться и нынче вечером поехать в

ранчо моего покойного отца.

—      Я был уверен в твоей честности и не ошибся. С мо¬

ей стороны нет возражений. У нас на ферме много работы,

и чем скорее мы все уладим, тем лучше.

Элена озабоченно спросила у отца:

—      А как мама?

—      Сама понимаешь, она расстроена. Но время и внуки

сделают свое: все образуется. Не стоит огорчаться. Я ос¬

тавил ее с Клотильдой.

—      С Клотильдой? — удивленно переспросил Панчо.

—      Да, брат, представь себе. Сеферино, как только об¬

носился да порастряс денежки, опять подался на юг. Кло¬

тильда вернулась к нам — и теперь уж навсегда. Она боль¬

ше о нем и слышать не хочет.

—      Дай-то бог, — проговорил Панчо.

Все трое направились к тарантасу фермера.

—      Я тебе оставлю его после венчания, — сказал дон

Томас, — а сам вернусь на ферму в повозке Гумерсиндо.

Спустя полчаса они уже были обвенчаны, и дон Томас

отвез их на постоялый двор одного своего земляка. Там, в

глубине лавки, среди мешков с продуктами и винных бочек

они скромно и тихо отпраздновали свадьбу.

—      Желаю вам счастья и хороших детей! — с волнени¬

ем произнес старик, подняв свой бокал.

—      Спасибо, папа, — прошептала Элена.

151

Помещение было слабо освещено, и в полумраке не

видно было, что глаза фермера наполнились слезами. Но

вскоре он овладел собой и заговорил с Панчо:

— У тебя, наверное, дело пойдет лучше, чем у меня,—

ведь ты здешний уроженец и тебе здесь все знакомо. Мне

на первых порах нелегко было привыкать к этому просто¬

ру, такому огромному, что теряешься в нем и чувствуешь

себя совсем беспомощным. Откровенно говоря, у меня не

раз опускались руки, и я готов был все бросить. Но само¬

любие взяло верх. Всегда помни, Панчо, что только упор¬

ством добиваются своего...

Зять в знак согласия степенно кивнул головой.

Тарантас трясся по изрытой тяжелыми повозками доро¬

ге. Светила луна, окруженная сияющим ореолом. Панчо

правил лошадьми и, касаясь плечом Элены, чувствовал

сквозь одежду теплоту ее тела.

—      Тебе холодно? —спросил он, улыбнувшись ей од¬

ними глазами.

Приунывшая Элена, которую не оставляла мысль о

матери, недовольной их браком, прижалась к Панчо и,