под стать...»

Уезжают!.. «Если этого не случится, то уж, конечно,

не по ее вине...» Уезжают!.. «Раскройте глаза пошире и

не упускайте своего счастья».

Под конец эти обрывки фраз слились в одно слово,

острой болью отзывавшееся в сердце: «Уезжает!.. Уез¬

жает!..»

Однако скоро в нем возмутилась гордость.

Ну и ладно, сказал он себе. Что же особенного?

Уезжает учиться, учительницей будет... Мне-то какое

дело? Что у меня с ней общего? И зачем было

Антенору морочить мне голову?.. Через несколько дней

я вернусь домой, и дело с концом.

Панчо почувствовал непреодолимую потребность по¬

видать отца, Сеферино, Клотильду и, подхлестнув лоша¬

дей, свернул к почтовой станции. Дорога уже начала за¬

растать бурьяном. Овцы с репьями в свалявшейся шерсти

паслись вдали от дома. Ранчо оставалось таким же, каким

он его покинул, не было заметно никаких улучшений.

Мало того, возле водоема, растянутая на колышках, су¬

шилась на солнце свежесодранная шкура ягненка. «Режут

овец на мясо», — догадался Панчо.

Из дома выглянула Клотильда. Она обрадовалась

Панчо, но от него не укрылось печальное и усталое выра¬

жение ее лица.

—      Как поживает старик?.. Что он делает?..— спро¬

сил Панчо.

Она посмотрела в сторону деревьев, в тени которых

стояла койка дона Ахенора, и сказала:

—      Отдыхает, что ему делать.

—      А где Сеферино?

Клотильда еще больше помрачнела и тем самым вы¬

дала причину своего подавленного настроения.

—      Поди узнай, где его черт носит!.. Вчера вечером

уехал в селение, и поминай как звали. Я для него все

1?0

равно что прислуга. Не успеет вернуться, как уже норо¬

вит опять уехать. Другая его давно бы бросила!

Не зная, что на это ответить, Панчо, чтобы выиграть

время, помешкал, слезая с козел. Но так как она продол¬

жала смотреть на него глазами человека, жаждущего

услышать слово утешения, он проговорил без всякого

злого умысла:

—      Может, тут замешана какая-нибудь красотка?

— Дай бог, чтобы это было так! — воскликнула Кло¬

тильда и, заметив удивление Панчо, пояснила с гордой

уверенностью:

—      Красоткам его у меня не вырвать: я не хуже вся¬

кой другой женщины, и ни одна мне не встанет поперек

дороги! Но...

Она вдруг сникла, и лицо ее опять приняло прежнее

унылое выражение.

—      Тут что-то посильнее юбки и похуже хвори,— ска¬

зала она.— Вот Сеферино возле меня, и я вижу, что он

здесь... но его уже нет. Все равно как облачко в небе —

оно как будто стоит на месте, а на самом деле непримет¬

но движется и потихоньку уплывает, ведь его не стрено¬

жишь и не заарканишь — никто еще не свил такого лассо.

Права была покойная тетушка Марселина: Сеферино так

и тянет на звон колокольчиков, который доносится бог

весть откуда.

Панчо вспомнил, как Сеферино в первый раз ушел из

дому и как горько было Марселине думать, что сын не

любит ее. Однако он сказал, чтобы утешить Клотильду:

—      Он уже уезжал и вернулся. Может, там, где он

был, в далеком краю, ему слышался другой колокольчик,

и это был твой. Хуже всего для Сеферино будет, если

ты устанешь... и твой колокольчик перестанет звенеть...

—      Ну уж нет!—Клотильда решительно тряхнула го¬

ловой.— Я буду звать его, пока жива!

Горячая вера осушила слезы, выступившие у нее на

глазах. Она вся пылала.

—      Не знаю, то ли он такой потому, что видит, как я

его люблю, то ли я его люблю, потому что он такой, но,

если бог дал мне эту любовь, как тяжкий крест, я буду

нести ее, как крест.

Панчо достаточно хорошо знал ее, чтобы понять, что

она раз навсегда определила свою судьбу. И, хотя в глу¬

бине души он считал, что Сеферино недостоин подобного

121

Самоотречения, ему было приятно видеть такую твер-*

дость в женщине одной с ним крови.

—      У Сеферино доброе сердце, хотя он малость взбал¬

мошный парень — что верно, то верно... Ну да со време¬

нем это пройдет и ему надоест бродяжить...— сказал он,

чтобы ободрить Клотильду.

Панчо обернулся и посмотрел на койку под деревьями.

Он был уверен, что отец слышал, как он приехал, но на¬

рочно не подает виду, что знает об этом.

—      Пойду поздороваться со стариком,— сказал он

Клотильде.

Подойдя к койке, Панчо увидел, что отец не спит, а

просто лежит на спине, подложив руки под голову.

—      Добрый день,— сказал Панчо.— Как поживаете?

—      Все так же,— нехотя ответил дон Ахенор.

Однако сын нашел его еще более мрачным и постарев¬

шим. Шрам на лбу, казалось, стал глубже, а рябинки от

оспы заметнее. Панчо почтительно спросил:

—      Не надо ли вам чего-нибудь?.. Может, приехать

подсобить?

—      Зачем? Мы с Сеферино и сами управляемся —

много ли здесь дел.

Панчо уже успел заметить, окинув взглядом ранчо,

что вещи, которые он прибрал перед отъездом, опять в

беспорядке валяются где попало, но ничего не сказал,

чтобы не раздражать отца.

—      Ты случайно не видел в селении Сеферино? —

спросил дон Ахенор.

—      Я не был в селении, я еду с фермы учителя.

—      А! — нахмурившись, проронил старик и замкнул¬

ся в угрюмом молчании.

Наконец Панчо решил, что пора ехать.

—      Так значит, если я понадоблюсь, пошлите за мной.

Дон Ахенор в ответ едва кивнул.

Попрощавшись с Клотильдой, Панчо покинул почто¬

вую станцию; теперь он видел, что не стоило приезжать,

и, пожалуй, в первый раз задумался над тем, какая глу¬

бокая пропасть разделяет его и отца. Он чувствовал,

что, подобно Клотильде, определил свою судьбу с той,

однако, разницей, что Клотильда уже приняла конкрет¬

ное решение, а ему еще предстояло его принять. И все же

он не испытывал тревоги за будущее и ему не изменяли

его железные нервы.

122

Выпрягая лошадей из повозки, чтобы пустить их йа

пастбище, Панчо все еще думал о доме. Его не столько

волновали слова и поведение отца, сколько поведение и

слова Клотильды. Его возмущало обращение Сеферино

с женщиной, которая ради него бросила все. Она была

совершенно права, когда сказала, что он смотрит на нее

как на прислугу. Прислугой была и Марселина — снача¬

ла в полку, потом на ранчо. Обойденная вниманием и

лаской, заваленная работой, она была прислугой для

родителей и братьев, для мужа и детей, но в трудную

минуту поддерживала всех своей молчаливой и верной

любовью. То же выпало на долю Клотильды.

Панчо прервал свои размышления, увидев Элену, ко¬

торая с кормом для свиней направлялась в его сторону.

Он прекрасно знал, что она ищет предлога завязать раз¬

говор, и, почувствовав вдруг озлобление против нее, взял

за недоуздки лошадей и пошел со двора.

—      Панчо! Панчо!.. Помогите мне, пожалуйста!

Он обернулся, собираясь ответить так, чтобы она

больше никогда к нему не приставала. Но что-то удержа¬

ло его, и он пробормотал:

—      Сейчас выпущу лошадей и приду.

Элена опустила свою ношу на землю и стала ждать,

хотя до свинарника было недалеко, и обычно — Панчо

это прекрасно знал — она справлялась с этим делом без

посторонней помощи. Он вернулся злой, с поджатыми

губами и взвалил на плечо мешок. Они вместе пошли к

загону, где хрюкали свиньи. Девушка, привыкшая к не¬

людимости Панчо, хотела сломить его напускную непри¬

язнь всегдашним вопросом:

—      Как ваша рана?

—      Вы же знаете, что она зажила, так чего же спра¬

шиваете? Подумаешь, важность какая! — ответил он с не¬