и клюют своих. Но, конечно, по ошибке и в боевом азарте.

Семья—«закрытое» объединение животных: чужих здесь

не принимают.

Организация некоторых звериных семей более сложная,

чем привыкли обычно представлять себе люди. Дружную

жизнь «больших семей» волков и крыс ученые сумели

разгадать только в последнее время.

Весной крыса-самец, облюбовав местечко, роет нору,

приводит в нее самку, и там скоро уже копошатся крысята.

Растут они быстро и через год, переженившись между

собой, сами обзаводятся детенышами. Тут же — в этой норе с

отнорками. Скоро крысиный дом переполняется

разновозрастными жильцами, и получается «большая семья».

Но всем места уже мало, и пары, одна за другой,

выселяются на новую жилплощадь. Случается обычно это два

раза в году: весной и осенью.

«Большая семья» волков еще больше. Волки — звери

очень умные, и организация всех дел у них образцовая.

Молодых воспитывают и оберегают не только волк с

волчицей, но и «дяди» и «тети», старшие братья и сестры.

Мужая, сильные молодые волки, двухлетки и трехлетки,

выбрав по вкусу подругу — часто на всю жизнь,— уходят

весной из стаи и заводят свою семью. Слабые же их

сверстники менее счастливы и своим домом обычно не живут, суп-

ружества не знают (если в округе есть волки сильные). Они

«нанимаются», что называется, няньками в семьи к своим

братьям. Такова их волчья доля.

Когда у волчицы родятся волчата, она первые недели

лежит с ними в логове. Потом, принюхиваясь, осторожно

вылезает из норы, но далеко не уходит — лишь метров за

сто—двести. Сюда все члены «большой семьи» приносят ей

добычу, всё, что поймали. Лишь позже она и сама ходит

на охоту. И вот тут-то няньки «нянчат» волчат: пока она

рыщет по полям и лесам, ее «тетки», сестры или старшие

дети, рожденные год назад, остаются с волчатами. Кормят

их, отрыгивая проглоченное на охоте мясо, и, конечно,

несут бдительный караул.

Волк-отец тоже долг свой не забывает. Он всегда рядом,

если не ушел с волчицей за добычей, и тоже кормит волчат

извергнутым из желудка мясом.

А осенью, когда детишки подрастут, волчья «большая

семья» охотится стаей, и молодые учатся у старых законам

джунглей.

Каждый сверчок знает свой шесток

«В Чикагском университете шел коллоквиум,

посвященный поведению обезьян,— рассказывает в своей

интересной книге французский зоолог Реми Шовэн.— Здесь

присутствовал и Фриш, автор известных работ по биологии

обезьян, который к тому же владеет — чрезвычайная

редкость— японским языком. На одной из полок библиотеки

внимание Фриша привлекло несколько японских книг и

журнал, уже покрытые слоем пыли — видно, никто никогда

не брал их в руки. И вот он уже перелистывает нетронутые

страницы. Удивление его безгранично: перед ним

раскрывается картина поразительно глубоких и лучше чем где бы

то ни было поставленных исследований. Большая группа

японских ученых на протяжении ряда лет вела наблюдения,

а о них даже никто не слыхал! И тема — именно поведение

обезьян».

Японские биологи изучали жизнь макак, которые

местами еще уцелели на их островах. Методы у них были те же,

что и у других этологов: по разным приметам надо запом-

нить «в лицо» всех обезьян, пронумеровать их и следить за

поведением каждой. Исследователи расписали время дежурств и все, что

видели и слышали, записывали в журнал и на магнитофон. И так —

восемь лет подряд—день за днем, час за часом.

И вот что узнали ученые: у обезьян есть ранги!

Одна стая макак жила на горе Такасакияма, «отрезанной от мира

с трех сторон морем, а с четвертой— горными хребтами». На горе

этой обезьяны сидели и ходили по

ней не как попало, а в строгом

порядке и в зависимости от «чина»

каждой обезьяны. В центре всегда

были самцы и самки самого

высокого ранга. Только малышам

разрешалось здесь «обезьянничать». На

Такасакияме жило шестнадцать

взрослых самцов, но лишь шестеро

из них, «самые крупные и

сильные», владели прерогативами столь

высокими, что могли гулять «по

центру». Всем другим вход был воспрещен. Они, тоже строго

по чину, «прозябали» в провинции — то есть с краю,

располагаясь кругами вокруг привилегированного центра.

Порядок был такой: первую круговую орбиту, ближайшую к

вожакам в середке, занимали самки более низкого ранга.

А вторую за ней — молодые и слабые самцы. Только совсем

молоденьким обезьянкам разрешалось переходить как

угодно границы всех рангов, «и они широко использовали эту

возможность».

Вечером обезьяны идут спать. Впереди, конечно, самцы-

вожаки, с ними самки высшего разряда с детенышами. Как

только покинут они свою центральную резиденцию на

холме, туда уже без страха приходят подчиненные им самцы и

уводят самок чином пониже. Процессию замыкает

молодежь, которая обычно задерживается, чтобы порезвиться у

«трона» вождей.

Когда все обезьяны уйдут, откуда-то появляются самцы-

отшельники, которые весь день созерцали мир в

одиночестве, вдали от стада, и подбирают оставленные на горе

объедки.

Утром обезьяний караван возвращается на гору и

располагается, так сказать, концентрически, распределяя места

строго по сферам влияния.

В этой обезьяньей иерархии интересно не то, что есть

вожаки и им подчиненные, а то, что подчинение

соблюдено последовательно и без исключения сверху донизу.

Буквально каждому животному точно определено его место

в стае, которое, если внимательно к нему присмотреться,

можно обозначить порядковым номером или буквами

алфавита от первой до последней, что часто и делают

наблюдатели. Открытие это, которое вначале многие оспаривали,

сделано было недавно. И когда попытались исследовать его

детальнее, неожиданно выяснилось, что иерархия и ранги,

иначе и назвать нельзя, существуют почти у всех

животных, каких брали под наблюдение (довольно

беспорядочно, переходя от обезьян к курам, от кур к волкам,

от волков к сверчкам, от сверчков к оленям, от оленей

к мышам, от мышей к коровам и шмелям, а от тех к треске

и дальше в этом роде). В каждой стае, и не только в стае,

есть животное № 1, № 2, № 3 и так дальше. Причем

соподчинение устанавливают между собой и самцы и самки.

А иногда даже и детеныши (например, у кур).

Среди цыплят есть свой цыпленок-«генерал», который

всех клюет, а его никто. (Это установили, точно подсчитав

все раздаваемые направо и налево удары клювом на птичьем

дворе.)

Есть и «полковник», и «подполковник» и так дальше, до

рядового, которому живется хуже всех, так как все

отовсюду его гонят и клюют, а он все терпит, как стоик, у

которого, кроме сомнительной философии, ничего нет. Молодые

петушки выясняют свои отношения — кто кого главнее —

примерно к седьмой неделе после появления на свет из

яйца, а курочки чуть позже — к девятой.

Когда цыплята подрастут, рангами могут поменяться:

ведь силы и опыт набирают они неравномерно: кто

больше, а кто меньше. Но ранги у них остаются.

Курица № 1 ходит по двору как царица. Голову держит

высоко. Ноги ставит прямо, с достоинством. А другие куры

изъявляют ей свою покорность. Когда она пожелает их

клюнуть, без сопротивления приседают, крылья опускают.

Сразу видно: подчиняются. А переведите курицу № 1 в другой