Не все содержимое чернильного мешка выбрызгивается

за один раз. Обыкновенный осьминог может пускать

«дымовую завесу» шесть раз подряд, а через полчаса уже пол*

ностью восстанавливает весь израсходованный запас чернил.

Каракатица за пять секунд окрашивает извергнутыми

чернилами всю воду в баке вместимостью пять с половиной

тысяч литров. А гигантские кальмары извергают из воронки

столько чернильной жидкости, что морские волны мутнеют

на пространстве в сотню метров!

Головоногие моллюски рождаются с мешком,

наполненным чернилами.

Одна почти микроскопическая крошка каракатица, едва

выбравшись из оболочки яйца, тут же окрасила воду пятью

чернильными залпами.

И вот какое неожиданное открытие было сделано

биологами в последнее десятилетие. Оказалось, что традиционное

представление о «дымовой завесе» головоногих моллюсков

следует основательно пересмотреть. Наблюдения показали,

что выброшенные головоногими чернила растворяются не

сразу, не раньше, чем на что-нибудь наткнутся. Они долго,

до десяти минут и больше, висят в воде темной и компактной

каплей. Но самое поразительное, что форма капли

напоминает очертания выбросившего ее животного. Хищник вместо

убегающей жертвы хватает эту каплю. Вот тогда она

«взрывается» и окутывает врага темным облаком. Акула приходит

в полное замешательство, когда стайка кальмаров

одновременно, как из многоствольного миномета, выбрасывает

целую серию «чернильных бомб». Она мечется туда-сюда, хва-

тает одного мнимого кальмара за другим, и вскоре вся

скрывается в густом облаке рассеянных ею чернил.

В 1956 году доктор Д. Хэл опубликовал в английском

журнале «Нейчур» интересные наблюдения над маневрами,

к которым прибегает кальмар, подменяя себя чернильным

макетом.

Зоолог посадил кальмара в кадку и попытался поймать

его рукой. Когда его пальцы были уже в нескольких дюймах

от цели, кальмар внезапно потемнел и, как показалось Хэлу,

замер на месте. В следующее мгновение Хэл схватил

чернильный макет, который тут же растворился в воде.

Обманщик плавал в другом конце кадки.

Хэл повторил свою попытку, но теперь внимательно

следил за кальмаром. Когда его рука вновь приблизилась,

кальмар снова потемнел, выбросил «бомбу» и тут же стал

мертвенно-бледным, затем невидимкой метнулся в дальний

конец кадки.

До чего тонкий маневр! Кальмар ведь не просто оставил

вместо себя свое изображение. Нет, это сцена с

переодеванием. Сначала он резкой сменой окраски привлекает

внимание противника. Затем тут же подменяет себя другим

темным пятном — хищник автоматически фиксирует на нем

свой взгляд — и исчезает со сцены, переменив наряд.

Обратите внимание: теперь у него окраска не черная, а белая.

Хитра на выдумки природа.

Смерть мнимая и реальная

О том, что притворство часто спасает жизнь, много

говорить не нужно. Животные, у которых есть такой инстинкт,

выходят без вреда из очень опасных ситуаций. Каталепсия,

или акинеза,— это мнимая смерть, вернее, неподвижность,

имитирующая смерть. Пауки и жуки, прикидываясь

мертвыми, наверное, не раз разыгрывали перед вами

акинетические пантомимы.

Способны на такое и птицы — например, совы и воробьи.

А опоссум — артист, каких мало. Притворяясь мертвым, он

даже с дерева падает и лежит очень долго, как дохлый,

закатив глаза и высунув язык. Столько, сколько нужно, чтобы

обмануть человека или хищника, который не ест дохлятины.

Что неподвижность — хорошее средство от гибели,

доказывают факты. Куница или хорь, забравшись в курятник,

душат всех кур, кроме наседок, тихо сидящих ла яйцах;

замерев, они спасают свои шеи от острых зубов. Пойманный

кошкой воробей цепенеет. А как только заметит, что кошку

его притворство обмануло и она на секунду выпустила его из

когтей, тут же улетает.

Известный исследователь Африки Ливингстон однажды

попал в лапы ко льву. Лев играл с ним, как кошка с мышью.

От страха Ливингстон не мог шевельнуться. И зтот шок спас

ему жизнь: льву неподвижный «чурбан» вскоре наскучил

и он, зевнув, ушел разгонять свой сплин другим

развлечением.

В одном зоопарке случилось, что на сторожа напала

львица. Он замер, не шевелясь и не сопротивляясь. Она

катала его лапами, но не тронула. Единственное ранение

получил догадливый сторож — огнестрельное: полицейские,

которые сбежались к клетке, целясь в львицу, попали в него.

Карл Гагенбек ехал в одном вагоне с купленным им

львом. Ночью лев сломал клетку и, поздравляя себя с

удачей, направился прямо к Гагенбеку. Но тот испортил ему

аппетит, притворившись мертвым. Зверь обнюхал его,

подышал в самое лицо и ушел подальше от «мертвеца» в другой

угол вагона. Там уснул без обеда.

Латинские историки рассказывают о случае, еще более

удивительном. Один римлянин попал в плен к галлам, и они

потребовали, чтобы он выдал разные военные секреты. Тогда

пленный, чтобы под пытками случайно не проговориться, не

притворился, а натурально сделал себя мертвым. Попросил

три минуты на раздумье, сел в угол палатки и, задержав

силой воли дыхание, умер ровно через три минуты.

Не берусь утверждать, было ли это на самом деле или

только легенда и способен ли человек вообще на такое

самоубийство. Другими способами, часто очень

фантастическими, он мастер убивать себя, когда для него жизнь хуже

смерти.

Животные в такую беду, когда лучше умереть, чем жить,

тоже попадают нередко. Как у них с самоубийством?

«Употребляют» ли они его как средство на крайний случай, когда

уже все потеряно?

Нет, никогда! Хотя разных рассказов и легенд о само-

убийстве животных много, особенно в книгах

художественных и исторических. Но наука такими фактами не

располагает. Да это и невозможно, потому что о смерти животные

ничего не знают. Знают безотчетный врожденный страх

перед врагом, перед всем, что непонятно и пугает. Но чем

грозит им этот страх, о дороге в никуда, которая начинается

по ту сторону жизни, они понятия не имеют.

Было время, когда даже серьезные исследователи писали

о самоубийстве животных. Аристотель первым рассказывал

забавную басню о коне, который, совершив неблаговидный

поступок, бросился с горя со скалы.

Через две тысячи лет Наполеон после победы при

Аустерлице получил донесение о лошадином самоубийстве.

Объезжая поле битвы, он заметил коня, который в позе

невыразимого страдания стоял над трупом убитого хозяина. Он

приказал следить за животным и обо всем замеченном

докладывать ему. И вот наутро ему подали рапорт: «Лошадь

простояла всю ночь перед трупом своего господина. С

восходом солнца она начала рассматривать его, обнюхивать

со всех сторон, издала тяжелые вздохи, затем помчалась

к Дунаю и утопилась».

Много подобных историй было рассказано и о других

животных — обезьянах, кошках, собаках, овцах, даже о

птицах. О лебедях, например, которые будто бы, потеряв

подругу, с горя убивали себя, падая на землю.

Некоторые охотники уверяют, что раненые утки ныряют

под воду и, чтобы не попасть живьем в руки своего убийцы,

хватаются там клювом за водоросли.

Правда, случаются иногда странные происшествия,

которые на первый взгляд, может быть, и выглядят как

сознательное стремление животного к гибели.

Белки и лемминги, когда переселяются на новые места,

тысячами тонут в реках и фиордах. Но это не стремление

к гибели, а просто незнание, где гибель.

Однажды двухтысячное стадо полудиких быков и коров,