Коршун добывает пропитание, изображая пикирующий
бомбардировщик. Заметив с высоты страуса эму на гнезде,
он летит к нему и пугает его как может. С криком пикирует
вниз, прямо на страуса, дико хлопает крыльями у него над
головой. Глупый страус, поддавшись панике, встает с гнезда
и малодушно убегает. Тогда коршун берет в когти камень
побольше, какой только может поднять, и, взлетев, бросает
его с высоты на яйца. Скорлупа их, слишком прочная для
его клюва, трескается от удара «бомбы». Черногрудый
коршун снижается и раздирает трещину когтями.
В наши дни известный австралийский орнитолог доктор
Алек Чизхолм в статье «Употребление птицами орудий и
инструментов», опубликованной в 1954 году, с новыми
подробностями обсуждает старую историю о черногрудом
коршуне, бомбардирующем камнями яйца эму и некоторых
1 Профессор Павел Иустинович Мариковский живет в Алма-Ате. Это
один из лучших в мире знатоков насекомых и пауков. Он написал
много хороших книг о животных, и его научная монография «Тарантул и
каракурт» настолько интересна* что оторваться от нее нельзя.
Рекомендую всем* кто любит природу, прочитать эту книгу.
других гнездящихся на земле крупных птиц. (Камнем
разбивает яйца страусов и африканский стервятник.)
С именем Алека Чизхолма связано раскрытие еще одной
тайны пернатого царства.
Когда первые исследователи проникли во внутренние
области Австралии, они увидели там много диковинного: и
яйцекладущих зверей (с птичьими клювами на головах!), и
зверей сумчатых, и птичьи инкубаторы (кучи мусора,
полные развивающихся без наседок яиц), и какие-то еще
странные, украшенные цветами постройки.
Находили их обычно среди невысоких кустов. Небольшие,
выложенные прутиками платформы. На расстоянии
приблизительно полуметра другие, более длинные палочки
воткнуты в землю в виде плотного частокола. Их верхние концы
изогнуты навстречу друг другу, образуя над платформой
как бы двускатную крышу.
Перед одним из входов в шалаш на земле (на площади,
большей, чем сам шалаш) раскиданы сотни всевозможных
цветных безделушек: раковины, мертвые цикады, цветы,
ягоды, грибы, камни, кости, птичьи перья, обрывки змеиных
шкур и масса других странных вещей.
Недавно в одной из таких коллекций нашли даже
зубную щетку, ножи и вилки, детские игрушки, ленты, чашки
из кофейного сервиза и даже сам кофейник, небольшой,
пряжки, бриллианты (настоящие!) и искусственный глаз.
Самих строителей за работой не видели: про черных
птиц, которые суетились поблизости, и подумать не могли
такое. Предполагали разное. Капитан Стоке, одним из
первых исследовавший внутренние области пятого континента,
пришел к выводу, что эти шалаши строят для развлечения
своих детей туземные женщины. А тогдашний губернатор
Австралии сэр Георг Грей был автором другой «гипотезы»:
шалаш — дело рук кенгуру, заявил он, очевидно полагая,
что это эксцентричное животное на все способно.
Потом уже заметили, что шалаши строят именно те
птички, на которых вначале и внимания не обратили.
Внешне они ничем особенно не замечательны. Самцы иссиня-чер-
ные, похожи на сибирскую черную ворону, а самки
желтовато-зеленые. Впрочем, их много, разных видов, и окрашены
они не одинаково. Те, о которых я сказал,— самые
распространенные в Австралии шалашники: атласные беседоч-
нкцы.
Другой строитель шалашей по окраске похож на нашу
иволгу, а по внешности — на дрозда. Конический шалаш
птица-садовник украшает преимущественно мхом и цветами,
которые располагает с большим вкусом. Перед беседкой
разбивает небольшой лужок. Он окаймлен бордюром из мха, а
по нему разложены лесные цветы, ягоды и красивые камни.
Увядшие цветы птица ежедневно заменяет свежими.
А ее сосед и родич, шалашник из Новой Гвинеи,
разбрасывает перед беседкой ковер из диких роз и посыпает его
яркими плодами.
Лучше всех изучены атласные беседочницы.
Большой знаток этих птиц А. Маршалл рассказывает, что
в конце июня и в июле, когда в Австралии еще зима, черные
самцы атласных беседочниц покидают стаи и уединяются.
Каждый выбирает место где-нибудь на солнечной
полянке среди кустов и строит шалаш. Потом приносит к нему
голубые и желтые цветы и другие нам уже известные предметы
преимущественно голубого оттенка (как и глаза его подруги)
и все это раскладывает перед шалашом.
Затем украшает шалаш изнутри лепными «алебастрами».
Птица приносит откуда-то древесный уголь. «Жует» его,
добавляет немного мякоти какого-нибудь плода, смешивает
эту пасту со слюной — получается черная замазка. Ею
вымазывает беседочник все внутренние стены шалаша. Как
он мажет, видел профессор Алек Чизхолм.
«Много раз я находил,— пишет он,— шалаши,
сложенные будто бы из обуглившихся палочек». Можно было
подумать, что птица предварительно обжигала их на огне. Но
она не обжигает их, а вымазывает угольной пастой, которую
приготавливает описанным выше способом.
Перед началом штукатурных работ беседочник приносит
кусочек мягкой коры. Наполнив рот пастой, берет в клюв и
кору. Чуть разжимает надклювья, паста медленно вытекает
в щель по коре (если взять кусочек потолще, то паста,
очевидно, потечет быстрее). Одновременно кора служит кистью:
ею размазывает птица пасту по стенкам шалаша.
Но вот шалаш украшен. И самец отправляется в лес за
самкой. Далеко идти не приходится, потому что самка сидит
где-нибудь неподалеку. Еще до строительства шалашей
атласные беседочницы разбиваются на пары и кочуют вдвоем
около мест, где позднее будут построены «увеселительные
дома».
Невеста церемонно приближается к беседке, чтобы
прослушать здесь, вернее, просмотреть цветовую серенаду,
потому что ее кавалер ведь не поет, а играет перед ней
разными цветными штуками. Этот калейдоскоп красок пленяет
его подругу лучше всяких нежных слов.
Самка залезает в шалаш или с довольно безразличным
видом останавливается позади него, а самец хватает в
страсти то один, то другой цветной предмет. Вертится с ним в
клюве, словно безумный дервиш. Кидает, берет новую
игрушку, загораясь все большим азартом и вертясь и кланяясь все
энергичнее. Иногда он замирает с протянутым к ней в клюве
каким-нибудь цветным лоскутом, который обычно
соответствует тону ее оперения или глаз. И опять начинается
демонстрация собранных коллекций.
Изо дня в день в течение многих месяцев — с июня до
ноября или декабря — черная птица с увлечением играет
своими цветными игрушками, часто забывая й О еде, и о
питье, и о страхе перед врагами.
Если самка, которой обычно уже недели через две-три и
с милым скучно в шалаше, уходит в лес, самец оставляет на
минуту побрякушки и зовет ее криком, который нигде и
никогда больше услышать нельзя. Это ее трогает, и она
возвращается. Если нет — не возвращается, он бежит за ней,
бросив на произвол судьбы и свой шалаш и все богатства,
разложенные перед его дверью.
Когда шалаш заброшен, другие самцы, токующие
поблизости, сначала разрушают его, а потом разворовывают
цветные коллекции.
Они и при хозяине норовят их украсть, поэтому каждый
владелец шалаша гонит прочь всех соседей, которые иногда
навещают его. Навещают его и самки, но этих он не гонит, а
хвастает и перед ними своими богатствами.
Нередко ради чужой или холостой самки он и шалаш
переносит на новое место и токует там.
В сентябре — октябре уже все самки покидают шалаши
и где-нибудь метрах в ста от них вьют на деревьях гнезда,
