Наталия Матвеева

ТРОФЕЙ

Роман

Глава 1

Был объявлен ее выход. Ощущая дрожь нетерпения, приятного волнения и радости, она уверенной походкой вышла на подмостки. Яркие огни рамп слепили ее, а публика рвалась аплодисментами, криками и свистом. О, она прекрасно знала, что завсегдатаи бара ждут ее номера с необыкновенным восторгом.

Подмостки напоминали собой по форме градусник из детского мультфильма: сначала она шла по длинному, узкому мостику, звонко цокая каблучками и уверенно и грациозно качая бедрами, а затем мостик расширялся, превращаясь в форму круга, в центре которого…

Она коснулась шеста рукой, ощутив его холодную сталь и жесткость… Ее сердце билось в груди, она была в своей стихии. Заиграли первые аккорды страстной, горячей музыки, и она, как порыв ветра, легко и невероятно грациозно запрыгнула на шест… И Начала танцевать.

В этом месте автор, к сожалению, не может наступить своей песне на горло и не упомянуть о некоторых ключевых моментов биографии этой девушки.

Ее звали Элис Купер, и с семи лет она воспитывалась своим единственным и горячо любимым старшим братом Джеком Купером. Это произошло случайно, она сама не напрашивалась, но ужасная и нелепая автокатастрофа забрала ее родителей и сделала из семилетней девчушки и двадцатиоднолетнего парня обыкновенных и несчастных детей сирот, оставив их на попечение друг друга и государства. Возможно, жизнь этих ребят в диком и непредсказуемом штате Канзас могла бы быть совсем иной, но на момент катастрофы старший брат Элли Джек уже был совершеннолетним, а значит суд без зазрения совести назначил его единственным опекуном над раздавленной горем девочкой.

В целом, он очень даже неплохо смотрелся в этой роли. Не смотря на молодость, он упорно работал на нескольких работах, чтобы оплачивать их маленькую квартирку в бедном районе, соседствующую с вечно-синими лицами бомжей, копающихся по мусорным свалкам, и наркоманами, шныряющими по проулкам в поисках легкой наживы, при этом он не забывал водить сестренку в школу, проверять ее уроки и оберегать от неприятностей, которые она собирала с удивительной легкостью, как будто над ней горел невидимый флажок с надписью: «Ищу проблемы. У кого лишние – подкидывайте!»

Таким нелегким образом, раскапывая ворох трудностей, росли брат и сестра, постепенно закаляясь и приобретая свои индивидуальные черты, отличающие их от детей, выросших в окружении любви и родительской заботы. Джек стал очень даже симпатичным и привлекательным мужчиной, с жестким, несокрушимым характером, приятной фигурой и неплохим вкусом в выборе одежды, наверное, он был даже слишком привлекательным, что немедленно переросло в бесконечную любовь к бесконечным женщинам, и их ответную бесконечную любовь к нему. Элли же, не смотря на этих самых бесконечных женщин и образец непостоянства вкуса перед глазами, выросла обыкновенной, в меру скромной и гордой, без мнения о том, что весь мир ей чего-то недодал и по гроб жизни остается должен.

В общем, завершая краткие мемуары, можно сказать, что к тому моменту, когда Элли исполнилось восемнадцать, и они с Джеком переехали жить в Нью-Йорк, у них за душой не было ничего, кроме нескольких, довольно простых, но симпатичных комплектов одежды и на удивление привлекательной внешности… Но у Элли были еще танцы. Возможно, это единственное, кроме Джека, конечно, что представляло для нее какую-то ценность в жизни… Да что там, это была вся ее жизнь!

В Канзасе Элли окончила школу искусств с отличием, как того хотела ее мама, и в поисках себя, обучилась многим разным направлениям, но по-настоящему раскрыть свою душу и почувствовать, как она отрывается от тела и улетает вслед музыке, вытаскивая из нее одно за другим все ее чувства и эмоции, у нее получилось только когда она попробовала танцы на пилоне, так называемом шесте. Но об этом позже.

По приезду в Нью-Йорк Джек устроился в крупную строительную компанию дальнобойщиком и часто пропадал на рейсах по два-три дня, но Элли не боялась быть одной. Она к этому привыкла. Девушка во что бы то ни стало решила поступить учиться в престижный Нью-Йоркский Институт истории и бизнеса, но на книги и обучение нужно было зарабатывать, и тогда она решила заняться тем, что получалось у нее лучше всего в жизни – танцами. Она никогда не бросала танцы.

В Нью-Йорке девушка долго подбирала клуб, в котором она могла бы выступать, при этом не испытывая на себе острой потребности администрации в том, чтобы она разделась. Побывав в десятках клубов, Элли вдруг совершенно случайно забрела в клуб под коротким названием «Иглы». Это был не совсем клуб, хотя здесь и танцевали, но больше заведение напоминало бар-ресторан. Элли не верила, что здесь ей улыбнется удача. Она знала, что владельцем является крупнейший бизнесмен и торговец, а в простонародье – крестный отец одной из крупнейших мафиозных семей города – Джузеппе Моранди. Ей было немного страшно, потому что этот бар относился к такому темному и опасному преступному миру, а управляющая делами, стальная женщина-вамп сорока двух лет Сесилия Монтерезо, одним своим взглядом могла порезать на части не хуже кухонного ножа. Но не прошло и пары минут от начала ее танца, как Сесилия остановила музыку и подняла голову наверх, на красивый, резной ВИП-балкончик, где Джузеппе встречался со своими партнерами и проводил переговоры. Заметив, что Сесилия ждет знака, Джузеппе, который, не отрываясь, следил за выступлением девушки, серьезно кивнул и проговорил:

- Берем ее.

И Элли получила эту работу.

Сейчас ей двадцать два. Она четыре года танцует в «Иглах», ощущая при этом полнейший восторг и плохо скрываемый кайф. На жизнь денег ей хватало, и она была самой желанной танцовщицей за всю историю клуба. Постоянные посетители бара поначалу пытались оказывать на нее «физическое воздействие» (в ее голове глагол «приставать» перерос именно в такую деликатную форму), но Джузеппе ясно дал понять, что все танцовщицы его заведения неприкосновенны, в противном случае чьи-то «грязные лапы могут оказаться в не менее грязной глотке, или еще в подобного рода местах» - такая табличка висела прямо над барной стойкой, привлекая всеобщее внимание своим оригинальным и недвусмысленным текстом. Поэтому Элли была спокойна и счастлива.

Танцуя сейчас, завораживая своими длинными, черными, прямыми и струящимися по спине до поясницы волосами, превосходной подтянутой идеальной фигурой с потрясающими стройными ножками и нежным, плавным изгибом бедер, глядя в темноту зала необыкновенными миндалевидными, зелеными, словно изумруд, глазами в обрамлении тонких темных бровей, нежной линии носика и ярко-алых губ, Элли демонстрировала удивительную грацию, гибкость и страсть. Девушка приковала к себе около сотни глаз со всех сторон обширного, прямоугольного, темного зала, ловя горячие комментарии в свой адрес и слыша одобрительный свист.

О, этот танец!

Когда музыка кончилась, и Элли крутанулась последний раз, горячо, невероятно сексуально и эротично откинувшись на шесте, продемонстрировав соблазнительную грудь, чудесную, гибкую спинку и потрясающий животик, зал взорвался аплодисментами, выкриками и предложениями не очень приличного содержания, перемежавшиеся с более-менее цензурными восторженными восклицаниями.

Элли глубоко дышала, ощущая дикий прилив адреналина и чертовского восторга. Она открыла глаза и, посмотрев в темный зал, игриво улыбнулась. Поклонившись, она легко ушла со сцены, так же грациозно и звонко стуча каблучками, как и вошла.

На ней была всего лишь белая мужская рубашка, открывающая зону декольте настолько, насколько возможно, и демонстрирующая частички черного, сценического бюстгальтера, миниатюрные черные шортики, открывающие полностью ее стройные ножки в черных туфлях на высоченных шпильках, и, конечно, мужчины провожали ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла за занавесом.

- Классный танец! – подмигнул Элли за кулисами пробегающий мимо с коробкой портвейна бармен Джо - молодой, приятной внешности, высокий шатен с карими глазами, невероятно веселый и до ужаса разговорчивый.