«А я боюсь, что полюбила тебя, — подумала Мелисса. — А ведь я обещала себе, что этого не сделаю».

Она прокашлялась.

— Не надо ничего говорить, Рейли. О любви не могло быть и речи. Я не планировала то, что случилось.

— Значит, мы будем делать вид, будто ничего не было?

На такое она была не способна, она не могла ничего забыть.

— Произошло нечто чисто физического плана.

— Это, действительно, имело место.

Пальцами ног она под водой нащупала мыло и поддела его.

— Этот дом не слишком велик.

— Я всегда знаю, кто, когда и где находится. И когда коттедж свободен.

Он предлагал встретиться вновь.

— Я умею быть скрытным, — напряженно добавил он.

«Только не со мной!» — захотелось ей воскликнуть. Мелисса с трудом выносила, когда он кутался в покрывало приличий и сдержанности. Когда он отстранялся ото всех, в том числе, и от нее. Больше всего ее раздражало то, что он это делал из-за нее, ибо именно она не желала, чтобы в основу их отношений легли ласковые слова и вечные клятвы.

— Может быть, нам следует покончить со всем прямо сейчас.

— Это только начало.

— Мы увлеклись, Рейли.

— Это с нами уже случалось.

— Где-то далеко-далеко.

— В окрестностях луны.

Она поглядела на него, и краска пятнами проступила на ее щеках.

— Со мной не надо вести себя тактично; вы были от этого не более счастливы, чем я.

— Могло быть лучше.

Унижение, исподволь точившее ее весь вечер, выплеснулось наружу.

— А пооткровеннее нельзя?

Когда она подхватила мыло, оно выскользнуло у нее из рук. Рейли подал его ей, коснувшись ее пальцев.

— Вы бы переиграли то, что случилось, если бы могли?

Она сложила руки на груди. Вздернутые колени торчали, как два холмика, из воды, два необитаемых острова в белесой лагуне.

— Нет, я бы этого не сделала.

— А я бы сделал.

Она потрясенно окинула его взглядом.

— На моей старой работе шанса исправить ситуацию не было. Но с вами такая возможность существует.

В столь тесном помещении она могла протянуть руку и дотронуться до него. Но она буквально приклеила руки к телу.

— Вы же этого не хотите.

— Я сказал вам сегодня неправду.

Она не желала этого слышать. Он обращался с ней нежно и страстно. Никто и никогда не брал ее подобным образом, не концентрировал все свое внимание на ней, не предвосхищал каждую ее реакцию. Ее напугало, до какой степени он прислушивается к ее неровному дыханию, как глубоко он ее познал.

Значит, он сказал неправду.

— Я вам не верю, — заявила она.

— Я люблю вас. Я только делал вид, что любовь не имеет к этому отношения. Мы можем продолжать делать вид или быть честными и откровенными.

Дыхание у нее перехватило. В комнате вдруг стало прохладно, словно кто-то отворил все окна в башне. Она вскочила, обливаясь водой, и по телу ее стекали струйки. Ей было все равно, что он ее увидит, — он уже все видел. Ей было нужно одно из полотенец.

А он уже потянулся за ним прежде, чем она его об этом попросила.

— Не ваше дело любить меня, Рейли.

— Мое дело следить за тем, чтобы люди получали то, что им нужно.

— Тогда подайте мне это полотенце. Прошу вас. — Встав в ванне во весь рост, и, благодаря ножкам ванны, возвышаясь над ним, она повелительно склонилась к нему — рыжеволосая девушка со сверкающим взором и прилипшей к груди мыльной зеленой ленточкой.

Он держал полотенце как раз на самом пределе ее досягаемости.

— Я же сказала: подайте мне это полотенце.

Мелисса была не в настроении предаваться играм. Она схватилась за один конец и потянула его к себе. Но тут ноги ее поехали, и она чуть не упала: Рейли успел подхватить ее.

Мелисса стала храбро с ним бороться.

— Пустите меня!

— Вы встали на скользкую почву.

— Отпустите!

— Только тогда, когда я буду убежден, что вы в безопасности.

Она перестала дергаться. Рейли вознаградил себя за вынужденную покорность тем, что уронил полотенце к ногам. Затем повесил фрак на стул и начал спокойно закатывать рукава. Три аккуратных поворота — и обнажилась его левая рука.

— Мне пришло в голову, что вы, вероятно, купали Аврору, когда она была совсем маленькой, — задумчиво произнес он.

— Ну и что?

— Мне, правда, мисс, детей купать не приходилось, но я имел честь мыть Ван-Дейка в тех редких случаях, когда он вступал в схватку с местным скунсом. Он также славится тем, что любит кататься во всякой всячине. Как, впрочем, все собаки.

Мелисса попыталась вылезти из ванны, намереваясь пройти к умывальнику.

— Не вижу, какое отношение это имеет ко мне.

Рейли закатал рукава и учтиво встал между Мелиссой и намеченной ею целью.

— Я хочу этим сказать, мисс, что у меня есть опыт держать в ванне не желающих мыться живых существ. Вы еще не закончили мыться.

Она согнулась чуть ли не в три погибели, спрятавшись в воде.

— Вы не посмеете!

Он поднял закатанные рукава повыше локтей.

— Посмею.

— Вы не будете меня мыть! — Она ударила его по рукам и тотчас же вынуждена была замахать своими руками, чтобы не потерять равновесия. — Держитесь от меня подальше, иначе я закричу.

— Мы в восточной башне. Никто не услышит.

— Вы враг рода человеческого. Монстр. Кто только позволил вам распоряжаться этим домом? — Обвинения эти были бы гораздо более весомы, если бы их произносил кто-нибудь еще, а не обнаженная женщина, которая плескалась в ванне и старалась увернуться от неумолимого Рейли.

Он ходил кругами, точно акула.

— Я же сказал, что я люблю вас.

— А я сказала, что хочу выйти отсюда. Предупреждаю, что я сейчас же выскочу через эту дверь, с полотенцем или без!

Угроза прозвучала не очень убедительно. Тем не менее Рейли подошел к двери и запер ее универсальным ключом, после чего опустил ключ в жилетный карман. И, словно поняв, что эта деталь одежды еще на нем, он расстегнул жилет и перекинул его через тот же плетеный стульчик, на котором висело нижнее белье девушки и лежал атласный халат.

Он подошел прямо к ней.

— Вы можете сделать эту процедуру легкой, а можете сделать ее тяжелой. Для себя.

Она бросила на него сердитый взгляд, но его своевременное и многозначительное предупреждение не дало ей возможности опустить взгляд пониже подбородка. И она плюхнулась в воду, с озорным наслаждением расплескивая содержимое ванны на пол.

— Надеюсь, что вода попортит ваши туфли.

— Я чищу их каждый вечер.

Да, он наверняка так и делает, подумала она, вот так же любовно намазывает их кремом, как сейчас он намыливает матерчатую терку. Рейли встал на колени рядом с ванной, положив ей руку на плечо.

— Чему вы улыбаетесь? — сердито спросила она.

— Люблю мыться в конце дня. Считаю эту процедуру успокаивающей. А вы? — В ладони — горстка ароматической соли. Кожа — настоящий атлас.

— Провести вечер в душной башне с сексуально одержимым дворецким да еще против моей воли — не очень-то романтично.

Он усмехнулся.

Мелисса держалась стойко. Ее не проймешь затасканными приемчиками вроде потрескивающего камина, домашнего запаха свежих полотенец, воскового аромата свечей, обволакивающей музыки Дебюсси по радио или грешно-успокоительного массажа, производимого мужскими руками. Когда тебя моют — это квинтэссенция чувственного наслаждения. Он втирал соли ей в шею, а потом ополаскивал это место водой, набранной в ладонь. Она вспомнила. Прикосновение намыленной материи напоминало ей шероховатый кошачий язычок. Пройдут минуты, и это лишенное воли тело ничем не будет отличаться от воды, текучей, испаряющейся. Блуждающий взор ее сомкнулся. Проигрывать надо с изяществом.

Пальцы его нашли последнее напряженное место у нее на затылке. Она что-то пробормотала, и это было последним выражением протеста.

— Если бы вы закричали и вас услышали, настал бы конец легенде, — попытался образумить ее Рейли.

— Какой еще легенде? — спросила Мелисса, находящаяся за миллион миль отсюда.