Что бы здесь ни происходило, это может быть совсем не тем, чем кажется на первый взгляд. Нельзя забывать об этом. И – о Господи! – нельзя засыпать! Что с ней такое происходит?

– Мне… я сожалею, – сказала Мириам. Она отыскала в ящике стола бумажные носовые платки и высморкалась. – Пойдемте отсюда. Он не будет нас больше беспокоить.

Она провела Сару в библиотеку, где было немного темнее, чем в других комнатах.

– История, – произнесла Мириам, махнув рукой на бесчисленные полки с книгами. – Что думаете вы об истории?

Сара не в состоянии была отвечать на сложные вопросы. Она так устала, что любой звук воспринимался ею с удивительной отчетливостью. Она услышала далекий гудок автомобиля. Глаза скользили по комнате – древние тома, шкафчики с застекленными дверцами, за которыми виднелись сваленные в кучу свитки… Как темно здесь! Эта комната не вызывала приятных ассоциаций. Более того, она казалась просто ужасной – из-за запаха плесени, из-за этих черных старых книг. Сара тряхнула головой. Надо выбираться отсюда.

– Нам бы хотелось, чтобы вы вернулись в клинику.

Мириам смотрела на нее чуть ли не смущенно.

– Почему я должна возвращаться? Чтоб меня показывали как диковинку?

– Чтобы мы смогли облегчить ваши страдания. Мириам, подойдя к ней, взяла ее за руки. Вблизи эта женщина казалась еще выше. Саре отчаянно хотелось вырваться, отступить, но она и шага не могла сделать – она слишком устала.

Речь Мириам была размеренной, глаза внимательно смотрели на Сару.

– Сара, нам с вами предстоит еще многому научиться, но я сейчас слишком взбудоражена и мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Простите меня – вероятно, мое поведение кажется вам странным.

– Я все же не понимаю, почему вы не вызовете полицию. Они обеспечили бы вам защиту…

– На некоторое время. А что будет, когда они уйдут? А ведь они уйдут, рано или поздно.

– Ладно, это не мое дело. Хотя на вашем месте я все же обратилась бы в полицию. Вам угрожает опасность. Кто бы это ни был, он может появиться здесь в любой момент.

Эти слова заставили Мириам бросить взгляд в сторону коридора, ведущего в заднюю часть дома.

– Если он войдет, зазвучит сигнал тревоги. У меня прекрасная сигнализация.

– А если он сделает что-нибудь другое? Подожжет дом, например, пока вы спите, – ведь никогда нельзя сказать заранее, что может вытворить такой человек.

– Он не станет, это несомненно. – Мириам затравленно огляделась, вдруг почувствовав себя запертой в четырех стенах, словно в клетке. – Нет – Она, по-видимому, была очень напугана.

Сара постаралась воспользоваться своим преимуществом:

– Извините, что я все время возвращаюсь к этой теме, но полагаю, это было бы весьма кстати.

– Я не буду возвращаться сейчас в Риверсайд, Сара. Нам с вами нужно многое обсудить, и мы можем сделать это прямо здесь.

– И оборудование, и специалисты – в Риверсайде, и сейчас еще слишком рано что-либо обсуждать. Этим можно будет заняться позже, когда начнется курс лечения.

– А кто же будет меня лечить? Вы? – Мириам шагнула к Саре, и на сей раз угроза ощущалась не снаружи. – Нам очень многое надо обсудить.

– Пожалуйста, Мириам… – Да что же это такое! Она как будто молит ее о пощаде. Соберись, возьми себя в руки! Она закрыла глаза, затем удивленно открыла их. Она умудрилась на мгновение заснуть – стоя.

Мириам схватила ее за запястье.

– Вы, несомненно, уделите мне немного своего времени.

Этого уже Сара не могла вынести – все ее тщательно оберегаемые эмоции вдруг хлынули потоком, побуждаемые силой этой стальной хватки.

– Отпустите меня, – взмолилась она, слабо пытаясь вывернуться, ощущая в запястье острую боль.

Мириам рассмеялась ломким, звонким смехом. И на мгновение истина мелькнула в ее глазах. Сара увидела в них непреодолимый, душераздирающий ужас, малодушный страх загнанного в угол животного.

Мириам, обхватив Сару своими сильными руками, прижала ее к себе. Надо отбиваться, мелькнуло в голове, кричать в панике, но она так устала… Она едва сознавала, что происходит. Мириам подняла ее с пола.

Последнее, что она почувствовала, – это приятное покачивание, когда Мириам, выйдя из комнаты, быстро понесла ее вверх по лестнице.

8

Где-то вдали слышалось пение. Проникновенная чистота голоса вывела Сару из забытья. Так не хотелось покидать уютное, теплое место, где она скрывалась, но этот голос… Она вскочила, и красный туман был вокруг, а пение – пение доносилось откуда-то издалека, сквозь туман. Сара чуть не плакала – она не видела своей матери с пятнадцати лет.

*

– Своей матери, которая пела, заплетая ей волосы…

– Пела в машине во время поездки в Йеллоу-стоун…

– Пела в церковном хоре, и голос ее звучал чисто и проникновенно…

– Матери, которая умерла… И голос ее растворился во времени.

*

– Сара… Открой глаза, Сара.

Гул стихает, превращаясь в головную боль, красный туман рассеивается…

Сара лежала на высокой старинной кровати с атласным постельным бельем. Между ней и потолком – голубой кружевной балдахин.

Раздалось шипение сифона. Мириам протянула ей стакан воды.

– От этого вы почувствуете себя лучше. Сара взяла его. Когда холодная вода коснулась ее губ, память вернулась к ней.

– Мне надо идти, – сказала она.

– Да. Уже почти полдень.

Сара взглянула на часы, поморщившись от тупой боли в правой руке.

– Почему я в постели?

Мириам расхохоталась, откинув голову назад. Ее смех был таким бодрящим, таким открытым и невинным, что Саре и самой захотелось рассмеяться. Мириам, приблизившись, взяла ее за плечи, улыбнулась.

– Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати – ничего хорошего в этом нет.

Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.

– Заснула…

– Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.

Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.

– Как жарко, – заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.

– Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.

– Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.

Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она – уже обнаженная – шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким-то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.

– Это ваше мыло? Я просто без ума от него!

– Его делают для меня «Бремер и Кросс». Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.

Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.

– Температура воды нормальная?

– Пожалуй, чуть горячевата.

Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.

– Идеально.

–

Откройте окно, вы сможете смотреть в сад, пока я мою вам спину. – Заметив, что Сара колеблется, Мириам рассмеялась. – Не бойтесь, вас никто не увидит. – Сара подняла раму. Легкий ветерок дул из сада, приятно дополняя душ, а увидеть ее можно было бы только при помощи подзорной трубы с лодки на Ист-Ривер. Она оперлась о подоконник и стала смотреть вниз, в садик, пока Мириам массировала ей шею и плечи. Потом она вымыла ей спину, подняв горы мыльной пены. Чуть шероховатая мочалка приятно ее щекотала. Сара совершенно расслабилась. Мириам помыла ей бедра и икры и сполоснула ее водой. Ощутив мягкий рывок за плечо, Сара повернулась. Она спокойно позволяла Мириам мыть себя; она была слегка смущена и – тронута. Было очень, очень приятно ощущать, как мочалка гладит живот, скользит вниз по ногам… И эта чудесная желтовато-зеленая пена!