Решил взглянуть поближе на коня.

И вижу: не смеётся конь, а плачет,

По-человечьи голову клоня.

Глаза продолговаты, словно листья,

И две слезы туманятся внутри...

Когда смеюсь, ты, милый мой, приблизься

И повнимательнее посмотри.

В АХВАХЕ

Чтоб сердце билось учащённо,

Давай отправимся в Ахвах,

Узнаем, молоды ль ещё мы

Иль отгуляли в женихах?

Тряхнём-ка юностью в Ахвахе

И вновь,

как там заведено,

Свои забросим мы папахи

К одной из девушек в окно.

И станет сразу нам понятно,

В кого девчонка влюблена:

Чья шапка вылетит обратно,

К тому девчонка холодна.

...Я вспоминаю месяц тонкий,

Поры весенней вечера

И о любви лихие толки —

Всё это было не вчера...

В тот давний год

подростком ставший,

Не сверстников в ауле я,

А тех, кто был намного старше,

Старался залучить в друзья.

Не потому ли очутился

С парнями во дворе одном,

Где раньше срока отличился,

И не раскаиваюсь в том.

Листва шуршала, словно пена,

Светила тонкая луна.

Мы долго слушали, как пела

Горянка, сидя у окна.

Про солнце пела, и про звёзды,

И про того, кто сердцу мил.

Пусть он спешит, пока не поздно,

Пока другой не полюбил.

Что стала трепетнее птахи

Моя душа — не мудрено.

А парни скинули папахи

И стали целиться в окно.

Здесь не нужна была сноровка.

Я, словно жребий: да иль нет,

Как равный

кепку бросил ловко

За их папахами вослед.

Казалось, не дышал я вовсе,

Когда папахи по одной,

Как будто из закута овцы,

Выскакивали под луной.

И кепка с козырьком, похожим

На перебитое крыло,

Когда упала наземь тоже,

Я понял — мне не повезло.

А девушка из состраданья

Сказала: «Мальчик, погоди.

Пришёл ты рано на свиданье,

Попозже, милый, приходи».

Дрожа от горя, как от страха,

Ушёл я — раненый юнец.

А кто-то за своей папахой

В окно распахнутое лез.

Промчались годы, словно воды,

Не раз листвы кружился прах.

Как через горы, через годы

Приехал снова я в Ахвах.

Невесты горские...

Я пал ли

На поле времени для них?

Со мной другие были парни,

И я был старше остальных.

Всё как тогда: и песня та же.

И шелест листьев в тишине.

И вижу,

показалось даже,

Я ту же девушку в окне.

Когда пошли папахи в дело,

О счастье девушку моля,

В окно раскрытое влетела

И шляпа модная моя.

Вздыхали парни, опечалясь.

Ах, отрезвляющая быль:

Папахи наземь возвращались,

Слегка приподнимая пыль.

И, отлетев почти к воротам,

Широкополая моя

Упала шляпа, как ворона,

Подстреленная из ружья.

И девушка из состраданья

Сказала будто бы в укор:

«Пришёл ты поздно на свиданье,

Где пропадал ты до сих пор?»

Всё как тогда, всё так похоже.

И звезды видели с небес:

Другой, что был меня моложе,

В окно распахнутое лез.

И так весь век я, как ни странно,

Спешу, надеждой дорожу,

Но прихожу то слишком рано,

То слишком поздно прихожу.

Старые горцы

Они в горах живут высоко,

С времён пророка ли, бог весть,

И выше всех вершин Востока

Считают собственную честь.

И никому не сбить их с толка,

Такая зоркость им дана,

Что на любого глянут только —

И уж видна его цена.

И перед боем горцам старым

От века ясно наперёд,

Кто выстоит, подобно скалам,

Кто на колени упадёт.

И ложь почувствуют тотчас же,

Из чьих бы уст она ни шла,

Какой бы хитрой, и тончайшей,

И золочёной ни была.

В горах старик седоголовый,

Что ходит в шубе круглый год,

Так подковать умеет слово,

Что в мир пословица войдёт.

О горцы старые!

Не раз им

Ещё народ воздаст хвалу.

Служил советчиком их разум

И полководцу и послу.

Порою всадник не из местных

Вдали коня пришпорит чуть,

А старикам уже известно,

Зачем в аул он держит путь.

Какой обременён задачей,

Легка она иль не легка,

Посватать девушку ли скачет

Или наведать кунака.

Был Камалил Башир* из Чоха

Ребёнком маленьким,

когда

Старик предрёк: «Он кончит плохо,

И многих горцев ждёт беда.

Их дочерей и женщин скоро

Красавец этот уведёт.

Спасая горцев от позора,

Родной отец его убьёт...»

Когда над верхнею губою

У Шамиля белел пушок

И босоногою гурьбою

Шамиль командовать лишь мог,

Сказал о нём ещё в ту пору

Старик гимринский как-то раз:

«Дымиться он заставит порох,

И будет гром на весь Кавказ!»

Старик, услышавший в ауле

Стихи Махмуда** в первый раз, Сказал: «Он примет смерть от пули

Из-за красивых женских глаз...»

Душой робея, жду смущённо,

Что скажут на мои стихи

Не критики в статьях учёных,

* К а м а л и л Б а ш и р — легендарный красавец.

** Махмуд (1873—1910) — аварский поэт из аула Бетль-Кахаб-Росо, автор знаменитой

поэмы «Мариам».

А в горских саклях старики.

Они горды не от гордыни,

И знаю: им секрет открыт,

О чём в обуглившейся сини

Звезда с звездою говорит.

Они горды не от гордыни.

Путь уступая их коню,

Я, в гору еду ли, с горы ли,

Пред ними голову клоню.

Не торопись!

Ты, на заре проснувшись,

сделай милость —

Ещё хоть миг с собой наедине

Побудь и вспомни всё,

что ночью снилось:

Смеялся или плакал ты во сне?

И глянь в окно:

какая там погода,

Туманна ли природа иль светла?

Метёт ли снег до края небосвода,

Идёт ли дождь за гранями стекла?

И если в этот час не бьёт тревога,

Вдали обвалом сакли не снесло,

Не торопись и дьяволом с порога

Не прыгай, милый, в горское седло.

Не торопись,

как деды завещали,

И всякий раз, с обычаем в ладу,

До каменной околицы вначале

Веди коня лихого в поводу.

Как часто мы, куда-то путь направив.

Брать скакунов не любим под уздцы

И, шпорами бока им окровавив,

Летим быстрей, чем царские гонцы!

У нас рубахи выцвели от соли

И капли пота льются на виски.

Позабываем спешиться мы в поле,

Подумать над стремниною реки.

Ценить не научились мы поныне

Высоких слов и

запросто порой,

Что изрекают тихо на вершине,

Выкрикиваем громко под горой.

Нам оседлать коней бы по старинке

Перед аулом,

мудрыми слывя,

Чтоб разузнать —

в нём свадьба иль поминки,

А мы влетаем голову сломя.

Герои оклеветанные пали

Не на дуэлях в наши времена,

Чьи в запоздалой,

но святой печали

Воскрешены бесстрашно имена.

Не выносите спешных приговоров,

Не присуждайте наскоро наград,

Чтоб не краснеть,

чтоб избежать укоров,

Когда в пути оглянетесь назад!

И мужество должно владеть собою!

Кто тороплив,

кто ветреней молвы,

Тот без коня вернётся с поля боя

Иль на коне без глупой головы.

Я не зову к покою или спячке,

Я сам люблю дыхание грозы,

Но жизнь есть жизнь,

а не бега, не скачки,

И в жизни добывают не призы.

Учи, поэт, суровые уроки

И не бери без боя города,

Чтоб наскоро написанные строки

Не рвать потом,

сгорая от стыда.

Ты сел в седло весёлый иль угрюмый,

Не торопись,

уму не прекословь,

На полпути остановись, подумай,

И оглянись,

и путь продолжи вновь!

ВОСЬМИСТИШИЯ

* * *

Ты перед нами, время, не гордись,

Считая всех людей своею тенью.

Немало средь людей таких, чья жизнь

Сама источник твоего свеченья.